Задание(Повесть) - Дубровский Эдгар. Страница 15

— Сейчас, возможно, придет парнишка, который бывает у Краузе. Если он вас увидит…

— Его задержат, — сказал Сергей и успокоился.

— Вы не возражаете, если я залезу туда? — Житухин показал на полок. — Меня знобит.

Он залез на полок, лег на живот и, свесив голову, поглядел оттуда на Сергея.

— Может быть, вы тоже разденетесь, а то мне как-то неудобно.

— Ближе к делу. Сколько карточек вы отпечатали?

— Двенадцать.

— Вот что, — сказал Сергей, — если вы хотите вести двойную игру, разговор у нас будет короткий. Повторяю, сколько карточек…

— Двенадцать! — Житухин даже подскочил. — Четыре хлебные, четыре на жиры, четыре… Я сделаю все, что потребуете, но если вы мне не верите, я…

Он развел руками и выронил веник. Сергей поднял его, протянул Житухину. Врет? Не похоже. Но почему карточек так неожиданно мало?

— Сколько вы можете сделать в неделю?

— О, я могу гораздо больше, но меня же не заставляют! Мне говорят — один комплект, и я делаю один.

— Куда потом идут эти документы?

— Этого мне не говорят, конечно.

Сергей надолго задумался. Житухин беспокойно посматривал на него сверху, вертелся, раза два хлестнул себя веником.

— Вы можете оставлять на карточке, — спросил наконец Сергей, — какой-нибудь знак, чтобы отличить ее сразу, без экспертизы?

— Трудно… — Житухин задумался. — Краузе сам сличает с оригиналом. Нет, это не получится.

— Ну а как можно сделать, чтобы какое-нибудь пятно, например, проступило, но не сразу, а через несколько дней?

— Пятно — нельзя. Правда, можно ослабить краску. Я этим когда-то занимался из чистого интереса. Своего рода научная работа. При этом печать, скажем, через некоторое время выцветает, меняется соотношение цветов.

— Через какое время?

— Если она выцветет в сейфе у Краузе, я уже не буду вам полезен. Но можно будет добиться, чтобы выцветала дней через десять, пожалуй.

— За это время документы уже уйдут?

— Да.

— Сделайте для меня такую ослабленную карточку.

— Вы можете и не проверять меня. Я своему слову не изменяю.

— Когда она будет готова? — строго спросил Сергей и встал.

— Дня через три. Но я рискую…

— Конечно, рискуете. Через три дня вас навестят.

— Кто? — Житухин испугался.

— Вас спросят, нет ли у вас в комнате чучела сойки. Это значит, что человек от меня. И учтите, Житухин, мы следим за вами пристально.

— Но если Краузе меня заподозрит, он, знаете ли, довольно милый человек, но все же… я смогу бежать к к вам?

— Постарайтесь, чтобы он не заподозрил. И будьте с ним осторожней. Это хитрая лиса.

Житухин всплеснул руками и снова выронил веник.

Сергей протянул его Житухину и вышел в предбанник. Житухин слез с полка и зашлепал за ним. Приоткрыв дверь, Сергей осмотрелся и прислушался. В доме Шубина пели.

— А я даже рад, — сказал вдруг Житухин, — надоело бояться попусту.

— С легким паром, — Сергей выскользнул в дверь и услышал, как сзади звякнул крючок.

Еще с вечера температура резко упала. Ночь была морозная, тихая, и утром лес стоял застывший и опустелый: всю ночь с осин, тополей и берез падали листья. Ветра не было совершенно, и круглые кучи листьев лежали под деревьями.

Лешка сидел на пне, засунув руки в глубокие карманы и постукивая ботинком о ботинок. Мороз пробирал. Хорошо, Евдокия Ивановна подарила ему вчера свою старую плюшевую шляпу. Сергуня надрезал ее в двух местах, отвернул края, и получилась шапка, прикрывающая уши. Правда, без козырька. В ней было тепло, но выглядела она все-таки слишком женской, и Лешка уныло ждал сейчас появления Пашки — засмеет он его.

У Лешки была с собой корзина под клюкву. Следовало бы набрать немного ягод, но, где клюква растет в лесу, Лешка не знал.

Пашка появился бесшумно и совсем не с той стороны, откуда Лешка ждал его. Вид у него был запаренный: кепка на затылке, лицо горит, ворот рубахи расстегнут, и видна крепкая, покрасневшая шея. Пашка тяжело дышал.

— Ты чего? — испугался Лешка.

Пашка не ответил, присел на корточки, сплюнул сквозь зубы. Он был очень возбужден, но как-то весело возбужден. На Лешкину шапку он и внимания не обратил.

— Ну пошли, чего сидишь?! — Пашка упруго поднялся, пнул ногой шишку.

— А ты почему бежал? — спросил Лешка, идя за ним и приноравливаясь к его размашистому шагу.

— Ты в лесу болтай поменьше, — сказал Пашка. — Разговорчивый больно!

Пашка был недоволен, что Сергуня послал с ним к лагерю Лешку. Он все любил делать один, а от Лешки никакого проку не ждал. С утра он ходил в лес проверять силки на рябчиков и петли на зайцев. В руках у Пашки ничего не было, и Лешка соображал, как бы поехидней спросить у него насчет добычи.

Они быстро шли лесом по еле заметным тропинкам, известным одному Пашке.

Пашка давно уже нашел безопасный подход к этому лагерю, еще когда решено было напасть на охрану и освободить пленных. Сергуня запретил об этом и думать, однако заинтересовался рассказом Пашки о той лесистой гриве, с которой лагерь виден как на ладони. Непонятно только, почему он послал с Пашкой этого пацана. Впрочем, сейчас это было не важно: сегодня утром все изменилось. Пашка встретил в лесу партизан. Двое с немецкими автоматами вышли из зарослей, когда Пашка возился с петлей на заячьей тропе. Заяц попался тощий, но так запутал ловушку, что с ней пришлось повозиться. Он чертыхался, стоя на коленях, и услышал идущих, когда те были уже рядом. Партизаны долго выспрашивали Пашку, кто он и откуда. Пашка все им рассказал: сколько немцев в Кропшине, про Краузе и школу. И сам стал их расспрашивать, но они ему ничего про свой отряд не сказали, их беспокоило одно — где можно достать продукты.

Пашка догадывался, что они не здешние и пришли, вероятней всего, на зимовку.

Он спросил, как их можно будет разыскать, но они посмеялись в ответ и собрались уходить. Тогда Пашка стал им рассказывать про отряд «Мститель» и про лагерь, что его можно запросто атаковать небольшими силами, охрана там слабая, на вышках даже пулеметов нет. А пока из Кропшина прибудет подкрепление, пленные уже будут свободны, вооружатся, и продуктов достанется много, и боеприпасов.

Партизаны слушали его недоверчиво, но напоследок сказали, что доложат все командиру, а через пять дней Пашка пусть придет на это же место.

Пашка отдал им зайца, двух рябчиков, и партизаны ушли. Теперь Пашка мучился: а вдруг они ему не поверили и не придут больше? Может, надо было рассказать им, что в Кропшине находится наш разведчик со специальным заданием?

Ребята пришли на гриву, забрались на ее вершину, и Пашка, как велел Сергуня, показал Лешке здоровенную сосну. В развилке этой сосны удобно было сидеть, и лагерь оттуда виден хорошо.

Лешка полез по стволу, но не смог забраться и сполз. Пришлось его подсаживать. Странное дело: Сергуня мировой мужик, настоящий разведчик, казалось бы, умный, но почему он с собой такого слабака взял?

Лешка долго сидел на сосне. Пашка сказал ему, чтобы он там не очень вертелся, а то как бы с вышки какой-нибудь фриц его не углядел.

Ветер, начавшийся недавно, дул в сторону лагеря, и ничего не было слышно. Обычно сюда и лай собак доносится, и даже голоса, только ничего не разобрать.

Лешка слез и сказал, что можно идти. Надулся пацан, воображает, раскомандовался!.. Ну, пусть его. Обидно, конечно, что Сергуня вроде бы и не доверяет Пашкиному глазу, но ничего, вот он ему расскажет про партизан! А этой мелкоте про то знать не надо. Сейчас он его заставит клюкву собирать, а то припрется в деревню с пустой корзиной, с него станет!

Гаврин принес Сергею кусок мяса. Летом он лечил у Шубина корову, которая отелилась бычком. Шубин подросшего бычка зарезал, и про Гаврина не забыл.

Гаврин поставил мясо вариться, закурил, сел на лавку и сказал Сергею, что Шубин говорил, будто немцы вышли к Волге и взяли Сталинград. Теперь покатятся до Урала.