Бывший лучший друг (СИ) - Макнамара Элена. Страница 43

— Зачем ты всё это говоришь? — меня почти скручивает от таких речей.

— Ты проиграл свой самый главный бой, а она просто уехала. По мне, это как-то нехорошо.

— Ладно, я понял, — останавливаю девушку. Не хочу всё это слушать. Даже мысли не допускаю, что Милла своим поступком предала меня. — Прошу тебя, Маш, если она позвонит, поговори с ней. Скажи, что я без неё не могу.

— Хорошо. Но уверена, она мне не позвонит.

— Почему?

— Не все готовы услышать правду, а я сказала ей правду. Неважно, — вздыхает, — в общем, мы поругались, и я последняя, кому она позвонит, — снова грустный вздох, — береги себя, Паш, и подумай лучше о работе. Милла взрослая девушка, сама должна понять, что ей нужно. Насильно, как говорится, мил не будешь.

— Я тебя понял.

— Пока, Паш. Заезжай в зал, не пропадай.

— Хорошо, — говорю и тут же отключаюсь.

Какой к черту зал? Иваныч, наверное, мою рожу даже видеть не хочет.

Со злостью сжимаю телефон и слышу, как трещит пластик. Замахиваюсь, хочу, чтобы он врезался в стену и разлетелся на миллион осколков, но снова себя останавливаю. Падаю на кровать, разглядываю потолок. Пытаюсь собрать все мысли, витающие в голове, в одну кучу. В большую такую кучу. Но у меня ничего не получается.

Что делать? Бежать на вокзал? Садиться на поезд и ехать вслед за Миллой? Умолять её вернуться? Или бежать в «Валхалу» и расторгать договор и только потом ехать за Миллой? Может, Влад прав, и она вернётся, только если я закончу с боями?

Но я готов закончить, если это то, чего она хочет.

Рывком сажусь. Набираю заветный номер. Зажмуриваюсь, пока слушаю гудки.

— Алло, — слышу её грустный голос, прежде чем отчаиваюсь окончательно.

— Милл, — я вскакиваю от неожиданности. — Ты наконец ответила! Что происходит, Милл? Поговори со мной!

— Я в поезде. Еду домой, — потом немного тише добавляет. — К маме.

— Это я уже знаю. Но вот почему-то не от тебя, — слова звучат как обвинение, и я осекаюсь. Хлопаю себя по щеке, усмиряя поток мыслей. — Почему ты уехала?

— Я сказала тебе, Паш, я устала. Хочу погостить у мамы, она давно звала меня, то есть нас… Но ты сейчас, наверное, очень занят и всё равно не смог бы поехать.

— Ничего я не занят, — говорю, не подумав.

— Да? А как же бои? И эта твоя Лика? — теперь она говорит с упреком.

— Лика мне никто. У неё просто фантазия богатая, вот и навыдумывала себе черт знает чего.

— Ты заключил контракт? — Милла больше не ходит кругами и задаёт самый главный вопрос.

— Да, — мой голос предательски дрожит.

Тишина на том конце провода пугает.

— Милк-Милк? Не молчи, прошу тебя. Что ты хочешь? Хочешь, чтобы я ушёл из «Валхалы»? Я уйду, ты только скажи…

— Паш, я, — замешательство, — … я не могу тебя о таком просить…

— Так и не проси. Ведь для нас с тобой ничего не поменялось. Какая разница, чем я зарабатываю на жизнь?

— Разница есть. Большая. Я переживаю за твою жизнь и верю, что там тебе не место.

— Хорошо, тогда я уйду, — когда говорю, искренне в это верю. Буквально каждому слову. — Ты вернёшься?

Снова молчание. Замираю посередине комнаты.

— Я не вернусь, — после короткой паузы. Это «я не вернусь» — такое тихое, и мне кажется, что это просто какие-то помехи, сбой. — Я не вернусь… пока, — нет, это не сбой связи, это сбой всей моей жизни, — мне нужно подумать и побыть вдали от тебя.

— Милл, ты серьёзно? — не верю своим ушам. — Что я буду делать здесь один, без тебя? Не хочешь приезжать, тогда я сам за тобой поеду. Сейчас же прыгну в машину или в поеду, — непроизвольно мой голос повышается, и я уже не могу сдерживать весь свой пыл. — Ты не можешь так просто отказаться от нас. Милк-Милк, прошу, скажи, что ты пошутила. Я не понимаю… Чёрт, — пинок приходится по кровати, но я, не рассчитав силу удара, расшиб пальцы в кровь, — вот чёрт, — сажусь, хватаюсь за ногу. Со стороны, наверное, выгляжу полным придурком.

— Паш, что происходит? — взволнованно спрашивает Милла.

— Ничего, — продолжаю чертыхаться, но уже про себя. — Немного поколотил мебель, — выжимаю поддельный смешок. Но весело, похоже, только мне.

— Ладно, Паш, созвонимся позже, — она хочет закончить разговор. — Я всю ночь не спала и сейчас жутко устала.

— Да, конечно, прости меня за это. Ты ждала меня, а я…

— До связи, Паш, — обрывает мои жалкие извинения.

— Обещаю тебе, я всё решу с «Валхалой», сегодня же, — успеваю сказать, прежде чем Милла бросит трубку. — Обещаю, — говорю в пустоту самому себе.

Телефон всё-таки летит в стену, но новость в том, что он не разлетается на тысячу осколков. Всего лишь разбирается на три части, и все эти части бесшумно падают на ковёр.

Даже телефон разбить не в состоянии. Слабак…

Топчу запчасти ногами, слышу характерный треск.

Ну что, тебе легче? Это решило все твои проблемы?

Наклоняюсь, разгребаю осколки, нахожу сим карту. Убеждаюсь, что на ней нет видимых повреждений, и убираю её в бумажник.

Первое, что делаю, бегу в ближайший магазин и покупаю новое средство связи.

Вдруг Милла позвонит?

Последние крупицы надежды все ещё присутствуют. Она же это не серьёзно! Конечно, она вернётся!

Чтобы немного проветриться и прогнать остатки алкогольного затмения, до «Валхалы» добираюсь пешком. Но этот путь выжимает последние силы. В клубе тихо, темно и безлюдно. Прохожу к кабинету Степанова, стучу, ответа нет. Дёргаю ручку — закрыто. Устало присаживаюсь на кожаную банкетку справа от двери. Затылком нахожу стену позади себя. Наваливаюсь. Организм буквально требует сна. Мои веки закрыты, но в сознание постоянно мелькает образ Миллы.

" Я не вернусь", — тихо, печально, словно заезженная пластинка, повторяет её голос.

— Какие люди в Голливуде, — раздается возле самого уха. Вздрагиваю, провожу рукой по лицу, отгоняя остатки сна. — Проходи, Павел, не будем пугать твоей рожей окружающих.

Степанов проходит в кабинет, оставляя дверь открытой. Бросаю беглый взгляд по сторонам. Жизнь вокруг меня кипит. По коридору тут и там ходят люди, сотрудники клуба.

Сколько я спал?

Пока вхожу в кабинет и закрываю дверь, проверяю телефон на наличие звонков. Пусто. Никто мне не звонил. Нет, не так. Милла мне не звонила, а прошло уже… шесть часов?

— Ты за этим пришел? — большой босс шумно шлёпает файлом с документами по столу. — Забыл вчера свой экземпляр, когда бесцеремонно покинул нашу дружную компанию, даже ни с кем не попрощавшись.

Смотрю на контракт неживым взглядом. Потом перевожу взгляд на Степанова. В моих мыслях было всё намного проще. В своих мыслях я просто пришел, сказал, что передумал, распрощался и ушёл.

А теперь…

Нервно сглатываю, прохожу к столу и присаживаюсь на тот самый стул, на котором сидел вчера. Константин Игнатьевич сводит брови к переносице, напрягается, видя моё замешательство, но следует моему примеру и садится напротив.

— Что случилось, Павел? — складывает руки на груди. Поза расслабленная, но в голосе сквозит нетерпение.

— Я передумал, — выдавливаю из себя, не встречаясь с его грозным взглядом. — Я не буду у вас работать.

Следующее, что слышу, — смех. Глубокий, немного пугающий смех большого босса.

Потом смех резко обрывается.

— Без проблем, — говорит с дьявольской улыбкой Степанов. Потом берёт ручку и клочок бумаги. Что-то усердно царапает, а закончив, бросает клочок мне в лицо. Он, конечно, не долетает, приземляется ровно на столе, прямо перед глазами. — Отдашь, и свободен, — выплевывает босс. На его губах больше нет улыбки. Вглядываюсь в листок бумаги.

Перед размытым взором пляшут цифры. Семизначные.

— И что это? — спрашиваю с вызовом, подражая его настрою.

— Неустойка, Павлик, неустойка, — договор летит мне в лицо. Долетает. Хлопком ударяется о подбородок, — прочти всё внимательно, а потом приходи.