Не по плану (СИ) - "_YamYam_". Страница 38

Но вот только Хери не хотелось думать, не хотелось решать задачки в своей голове, коих и без того в последнее время стало там слишком много. Ей хотелось лишь чувствовать и быть ещё ближе, наплевав на все обстоятельства и голос разума, который вопил где-то слишком глубоко в подсознании: «Не так всё должно быть, не так!» Хери не слушала его, потому что Чимина хотелось слушать больше: то, как он дышал громко и хрипло в самый её рот, как скрипел мягко кроватью, наваливаясь на руку прямо рядом с её головой, как почти шумел его обнажённый торс, проезжаясь по всё ещё надетой на Хери куртке. Ощущать его крепкие руки на себе казалось чем-то невообразимым, а чувствовать, как сильно припухли от грубых иногда поцелуев губы, и вовсе нереальным.

У Хери словно бы сами собой подогнулись ноги, сгибаясь в коленях, и будто бы по одному только своему собственному желанию разошлись в стороны, позволяя Чимину прижаться к её телу плотнее и, коснувшись своими бёдрами её, податься вперёд, с губ девушки срывая судорожный полувсхлип-полувздох. Ей казалось отчего-то, что руки его были везде и — одновременно — нигде: так сильно хотелось большего и откровенного. Так сильно хотелось выгибаться ему навстречу, подставляясь под всё более разнузданные поцелуи и горячие касания, так сильно хотелось вцепляться в волосы на его затылке, чувствуя невероятные губы на своих ключицах, так сильно хотелось всё чаще и откровеннее подмахивать бёдрами навстречу его поступательно-имитирующим движениям, так сильно хотелось целовать в ответ каждый сантиметр его кожи, кажущейся чуть соленоватой… А ещё очень хотелось, чтобы при всём этом Пак Чимин был в полном сознании и полной ясности.

Хери в тот момент словно бы молнией пронзило, и она оторвалась от жаждущих её губ, невольно прикрыв глаза, когда парень снова медленно, но очень ощутимо подался вперёд, одновременно с этим целуя её коротко в подбородок. Она ладонями упёрлась в его крепкий живот, подрагивающий под её касаниями, и протянула, чувствуя, как парень вновь всё внимание обращает на одну только её шею:

— Чимин, — воздуха катастрофически не хватало, и ей пришлось судорожно вздохнуть, чтобы продолжить, — так неправильно.

Парень лишь вытащил свои руки из-под её свитера — без них сразу стало страшно холодно — и попытался с плеч её сдернуть куртку, не отрывая губ от шеи. Но та не поддавалась, и он, нависнув над Хери и кончиком носа коснувшись её собственного, проговорил медленно, изредка касаясь, словно дразня, её губ:

— Ты дрожишь, — его руки снова коснулись живота под кофтой, и Хери только тогда ощутила, что её действительно чертовски ведёт, — но не потому что тебе страшно или неприятно.

Дело было в том, что ей на самом деле страшно приятно — и они оба отлично это знали.

Девушка подалась вперёд первая и, завладев его губами в почти кротком и почти нежном поцелуе, заставила Чимина перевернуться на спину и, опоясав его талию ногами, ладонями провела вниз по груди, полотенце с которой потерялось где-то уже слишком давно.

— Ты ещё такая одетая, — едва не промычал Чимин в поцелуй и, поймав её руки, вдруг переплёл их пальцы.

Хери странным казался этот их контраст, почти парадокс: огромная нежность и чуткость в чувствах, но самая настоящая несдержанность в касаниях — вплоть до красных следов на коже. И всё же было в этом что-то такое особенное, что не давало ей собраться с мыслями.

Чимин под ней был страшно красивым, раскрасневшимся и чуть видимо недовольным своим положением, но удивительно терпящим, дышащим ещё чаще и громче, чем до этого, и с заволоченным одной только темнотой взглядом. Хери тогда соскользнула с его талии чуть ниже и, ощутив под собой твёрдость, отзывчиво двинула бёдрами, получая в раскрытые губы невероятно хриплое, на самом выдохе:

— Хери.

Она потянулась к щеке Чимина, понимая, как трудно ей всё это даётся, и коснулась её мягко губами, чувствуя, как руки парня, отпустившие её собственные, в ответ касаются бёдер, сжимая их действительно сильно.

— Спи спокойно, — прошептала она через силу и, воспользовавшись одним только эффектом неожиданности, соскользнула на пол и едва не упала на подкосившихся ногах.

— Что?..

Она мигом поправила на себе куртку и шарф, умоляя не оглядываться в сторону кровати, и едва не бегом направилась к выходу из комнаты. Громкое, хриплое и страшно недовольное «Чёрт, Хери!» догнало её уже у самой лестницы, ведущей на первый этаж, и она прибавила ходу, быстро перебирая ногами, отмечая про себя, что в коридоре стало подозрительно светло.

Она подняла голову, рассчитывая узнать, сколько ей ещё осталось до финального рывка у самой двери, потому что отлично знала — не уйдёт отсюда, если остановится хоть на миг, — да так и застыла посреди лестницы, потому что встретилась взглядами, кажется, сразу с двумя людьми. Мужчина и женщина, одетые ещё в верхнюю одежду и, кажется, только вошедшие в дом, смотрели на неё с не меньшим шоком, чем она — на них.

Хери очень быстро признала в них обоих родителей Чимина и так же быстро подписала себе смертный приговор, понимая примерно, как сейчас выглядит: раскрасневшаяся, взъерошенная, с припухшими от поцелуев губами, со спутанными чужими пальцами волосами и в слегка помятой одежде. Она сглотнула коротко, моментально ощущая, как катится под откос её жизнь, выпалила:

— Здравствуйте! — и поклонилась уважительно, не зная, что ещё может показаться хоть чуть более умесным.

— Хери! — снова раздалось за спиной — да так гневно и хмуро, что у девушки невольно мурашки пробежали по коже, когда она обернулась.

Парень замер так же шокированно на самом верху лестницы, едва понял, что они уже не одни, раскрыл в удивлённии рот, сверкая видом ещё куда более откровенным, чем она сама, а потом вдруг сорвался с места и скрылся в своей комнате. У Хери чуть сердце не провалилась в самый желудок от подобных махинаций, а внутри что-то сжалось особенно неприятно, едва она поняла, что, кажется, осталась один на один с его родителями. Однако не успела девушка себя толком похоронить, как Чимин снова вылетел из комнаты, едва не сбив плечом косяк, и, натягивая на себя футболку, проговорил едва разборчиво:

— Мам, пап, моя девушка, — кивнул он на неё, пока сама Хери широкими от удивления глазами наблюдала за тем, как он, вроде как протрезвев, начал вдруг путаться в ногах так, как не путался прежде. Она поймала его под локоть, когда он достиг её ступеньки, и подумала, что вряд ли ситуация может стать ещё хуже. — О Хери.

Девушка чуть вздрогнула, услышав своё имя, а потом снова поклонилась, повернувшись лицом к его родителям, и пролепетала:

— Здравствуйте, — и уж лучше бы они действительно познакомились на том вечере в честь помолвки, как того хотел сам Чимин.

Господин Пак нахмурился, становясь таким похожим на своего сына в минуты его гневных припадков, что Хери невольно сглотнула, приготовившись к тому, что её прямо сейчас выставят за дверь. Но мужчина только спросил:

— Пил? — и девушка растерялась совсем.

Однако Чимин разулыбался, протянул, замахав руками:

— Совсем нет! — и непонятно стало вовсе.

— Всё в порядке? — вдруг обратился господин Пак к ней, блеснув совершенно такими же глазами, как у сына, и Хери осознала, насколько же они двое оказались похожи.

— А? — растерялась она ненадолго. — Да, конечно…

А мужчина снова нахмурился, глянув на сына, и направился в их сторону.

— Ну пап! — протянул Чимин. — Мне двадцать три! — однако был вдруг схвачен за ухо, и тут же замолчал, скривившись. — Ну зачем при Хери?..

— Прошу прощения, милая леди, — улыбнулся вдруг мужчина, — воспитательный момент, — и потащил сопротивляющегося сына в его комнату, оставив девушку лишь хлопать глазами, совершенно и абсолютно не понимая всего того, что успело произойти.

Она развернулась и медленно поползла вниз по лестнице, понимая, что сейчас должна будет что-то сказать ещё и матери Чимина, которая уже смотрела на неё с огромным интересом, дожидаясь, видимо, соответствующих объяснений. Да вот только у Хери в голове была одна только пустота, покрытая ещё сверху слишком неожиданным поведением господина Пака, который прежде представлялся настолько суровым и жёстким человеком, что наверняка неугодного сына и не менее неугодную его девушку сослал бы куда-нибудь в Сибирь, но не отходил за ухо за одно лишь — видимо — то, что сын умудрился выпить.