Не по плану (СИ) - "_YamYam_". Страница 7

Она первой вывалилась — выкатилась — из кустов, едва только отсчитала про себя, путаясь в цифрах, до десяти после того, как голоса разыскивающих их мужчин на улице постепенно стихли. Хери встала на ноги, слегка пошатнувшись из-за закружившегося вокруг неё пейзажа, одёрнула куртку и даже поправила растрепавшиеся из хвоста волосы. Ей было страшно неловко из-за произошедшего, но она искренне не могла понять, из-за чего сильнее: то ли от того, что накликала на них с Чимином беду и втянула его в неприятную ситуацию, то ли от того, что заставила его терпеть своё столь близкое присутствие и, опять же, втянула тем самым парня в неприятную ситуацию.

Он тем временем тоже показался из зарослей, отряхнул одежду от земли, грязи и листьев, неаккуратно потёр на лице ссадины, полученные от веток и колючек, и как-то затравленно, исподлобья посмотрел на Хери.

— Идём? — кивнул он небрежно в сторону, и девушка согласно покачала головой, чувствуя, как сжимается в личностном разочаровании сердце.

Она ведь знала — и знала уже очень давно, — что Чимину страшно неприятны близкие контакты с кем бы то ни было, а её он лишь терпит, то ли привыкнув, то ли смирившись. А она столь бездумно сломала между ними самый последний барьер доверия, сделав это ужасно варварски и совершенно неправильно, что теперь лишь оставалось сутулиться, подобно Чимину, прятаться в кожаной куртке от холодного ветра ночного сентября и тащиться вслед за парнем, по-настоящему физически ощущая всё то «неприятное» в молчании, что повисло между ними.

Они побрели в сторону метро совершенно не сговариваясь, спустились туда, отмечая про себя предночную пустоту, и плюхнулись в вагоне на соседние места. Чимин бурчал что-то о том, что крайне не вовремя сдал машину в техобслуживание, сетовал на ссадины на их лицах и, обхватив её руку за запястье и присмотревшись, цыкнул недовольно на длинную царапину. Хери в это время думала только о том, как, должно быть, ему сейчас неловко рядом с ней и как бы сильно он хотел оказаться в противоположном углу вагона. Но вот только Чимин слишком хороший, чтобы позволить себе поступить подобным образом.

— Прости, — выдохнула она вместе с парами алкоголя и, учуяв их, скривилась от самой себя.

Но Чимин улыбнулся — именно так, как умеет только он: искренне, мило и ласково, щуря глаза до одних только щёлочек и обнажая зубы в идеальной улыбке.

О Хери именно тогда впервые подумала о том, что идеальная она именно потому, что в действительности совсем не идеальная.

***

Утро не принесло с собой ничего хорошего: одну только сухость во рту, ненависть к жизни, звенящую боль в голове и бессмысленные обещания и клятвы о том, что «никогда больше». Хери мучилась ещё от того, что помнила всё произошедшее в мельчайших деталях и подробностях — вплоть до того, сколько ватных палочек они использовали, пока разворачивали полевой госпиталь в её квартирке, и насколько твёрдое у Чимина под одеждой тело.

Хери простонала прямо в кружку, вспоминая это невольно, едва не захлебнулась водой, закашлялась и спрятала горящее лицо за ладонями. Она помнила, как в метро извинялась скупо и скованно перед другом за собственное поведение, а теперь поверить не могла в то, что сделала это для того, чтобы впоследствии позволить устроить себе подобную вакханалию. Хери было стыдно, совестно и страшно — она поверить не могла, что лично едва ли не довела Чимина до ручки, позволив себе то, что можно было бы позволить с кем угодно, но только не с ним.

Он стоял тогда на кухне, бёдрами оперевшись о разделочный стол, и героически терпел, пока она разбиралась с ссадинами на его лице и — что греха таить — мстила за то, как до этого он разбирался с её. Чимин шипел, фыркал и дёргал головой, снова и снова отодвигаясь, чтобы и ватная палочка, и мазь на ней, и даже антисептик не коснулись чувствительных царапин. Хери только улыбалась себе под нос и поджимала губы, стараясь это скрыть, хотя и получала какое-то странное садистское удовольствие от всего происходящего. Она понимала целиком и полностью, что не должна поступать подобным образом, но всё равно не упускала случая чуть сильнее прижать ватную палочку к коже и услышать затем тихое, едва сдерживаемое «щщщ».

— Прости, — извинялась она после этого совсем не искренне.

— Пользуешься своей властью? — хмыкал Чимин, дёргая бровями, но, что удивительно, попыток вырвать из её пальцев инструмент самой настоящей пытки и заняться самолечением не предпринимал.

Он терпел издевательство над собой действительно со всей мужественностью, и даже когда Хери покачнулась едва на всё ещё заплетающихся ногах, подхватил её осторожно за талию, хотя имел полное право не только не помогать ей, но ещё и потоптаться затем по её распластанному по полу телу — по крайней мере, она в тот момент искренне так думала. Однако едва только Хери, сжимая в пальцах рубашку на его плечах, поняла, что они какие-то излишне твёрдые для того, кто всё своё свободное время тратит на подготовку к экзаменам и — теперь — на попытки знакомства с девушками, всё остальное перестало иметь всякое значение.

— Это ещё что? — пробубнила она едва разборчиво, отпуская рукав рубашки и самым натуральным образом ощупывая его плечо. — Чимин, это что, мышцы?

Парень, кажется, шокирован был настолько откровенно, что какое-то время, пока приходил в себя, позволил ей вдоволь потрогать свои руки и убедиться в том, что там, под рукавом очередной безвкусной рубашки, скрывалось то, что, кажется, называлось бицепс и трицепс.

— Хери, стой, стой, — поймал он её запястье и заглянул серьёзно в глаза, — не надо так делать.

— Но у тебя мышцы!

— Не надо говорить так, будто у меня не мышцы, а блохи, хорошо? — улыбнулся он нервно. — Мышцы есть у всех.

— Но ты качок! — не соглашалась упорно Хери и, вырвав руку из совсем слабой хватки, потянула в сторону воротник распахнутой на груди рубашки, под каждую из которых парень упорно надевал цветастые футболки. — Погоди-ка…

Девушка одним лишь движением сдёрнула с его плеча рубашку, задрала короткий рукав футболки и во все глаза уставилась на совершенно обычную руку.

— Ну-ка напряги, — попросила она, ладонью накрывая открытый участок его кожи и как-то совершено отвлечённой отмечая то, какая она обжигающе горячая.

— Хери…

— Ну пожалуйста, — протянула она, поднимая голову и заглядывая в его глаза, — один разочек.

Чимин вздохнул невероятно тяжело, на пару секунд прикрыв веки, а уже в следующее мгновение Хери почувствовала, как под её ладонью рука его вмиг становится ещё твёрже, а под кожей невероятно красиво выделяются самые настоящие рельефы.

— Обалдеть! — выдохнула она обескуражено и, снова задрав голову и различив на лице Чимина нескрываемое смущение, но не придав тому нужного значения, бездумно коснулась обеими ладошками футболки на его животе. — А шоколадная плитка у тебя есть?

— Что у меня есть? — захлопал глазами парень.

— Шоколадная плитка, — с готовностью повторила Хери и пояснила, слегка похлопав по его животу: — Ну, пресс. Девчонки это дело обожают.

— И ты тоже? — улыбнулся Чимин неожиданно.

— Ну я же девчонка, — пожала она плечами и улыбнулась в ответ. — Хотя чаще всего я к нему равнодушна, а вот бёдра… Парни редко качают ноги, и делают это абсолютно зря, — Хери кивнула собственным мыслям и, поняв вдруг кое-что совершенно и абсолютно разумное, потянула правую руку вниз, рассчитывая проверить собственную догадку. Чимин бегает действительно быстро — у подобной скорости должны быть тренировки, а у тренировок должен быть результат. И Хери отчего-то не терпелось с этим результатом познакомиться.

— Нет, — вдруг поймал Чимин её за запястья сразу обеих рук. — Не надо, ладно? Ты не можешь вот так щупать парня.

Хери замерла, пытаясь осознать всё то, что Чимин ей сказал и что попытался донести, а потом засмущалась собственной экспрессии одновременно с тем, как заалели щёки парня. Она опустила взгляд на его шею, действительно почувствовав неловкость, однако всё-таки пробурчала едва слышно: