Подари мне надежду (СИ) - Манило Лина. Страница 3

Вопреки ожиданиям, Влад никак не препятствует моему побегу, даже ни единого смешка не доносится, лишь тишина. Он молчит, а я думаю, что впереди меня ждёт самый тяжёлый месяц в жизни.

3. Влад

Когда нудистка скрывается в своей комнате, ещё и дверью напоследок громко хлопает, я закрываю глаза и опираюсь лбом о прохладный дверной косяк, но это ни черта не помогает, хоть башкой в ведро со льдом нырну — один хрен. Какого чёрта в моей жизни вообще происходит?

Девчонка оказалась забавной, и это даже немного отвлекло от тревожных мыслей и помогло поумерить яростный пыл, но никаких проблем не решило. Разве что добавило, потому что, помимо прочего, она ещё и красивой оказалась, а этот факт точно не в мою пользу, потому что вид её голой задницы теперь, кажется, решил прочно поселиться в моём воображении, подбрасывая дрова в костёр.

Когда я ехал пару часов назад в квартиру матери, у меня было лишь одно желание: что-нибудь разбить. С желанием кого-нибудь убить я, слава богу, справился до этого. Но, открыв дверь и увидев в коридоре обнажённую девушку, чуть не подавился. Показалось, что сплю или окончательно мозгами тронулся.

Какого чёрта она вообще здесь делает?!

Когда позвонил матери и сообщил, что остановлюсь в её квартире на пару дней — перекантуюсь, по сути, пока не найду себе новую квартиру, в которой не будет и духа блядовитой бывшей, — мама о чём-то, вроде как, хотела предупредить, только я был не в том состоянии, чтобы слушать. Просто рявкнул в трубку, что еду в отчий дом и отсоединился. А потом упорно игнорировал настойчивые трели мобильного, пока гнал на предельной скорости по вечернему городу, а в глазах всё плыло от ярости.

Оказалось, зря я не выслушал мать, потому что тогда смог либо подготовиться к такому сюрпризу, либо вообще не стал бы ехать сюда. В гостиницу лучше бы, чем провоцировать себя на поступки, о которых после придётся жалеть. Но практика показала, что я долбень, который сначала делает, а потом расхлёбывает последствия поступков.

И вот, увидев голую девушку в пяти шагах от двери, только чертыхнуться и получилось, словно я женских задниц никогда не видел. Даже померещилось на секунду, что квартирой ошибся. Мало ли? Может, вообще дом или город перепутал, как в старом добром фильме.

Девица, конечно же, испугалась, завизжала, точно пойманная в силки краснокнижная выпь, — я чуть не оглох в расцвете лет. И откуда у баб эта способность визжать на одной бесконечной ноте? Хотя я её, конечно, понимаю — я то ещё… сокровище.

Однако эта девчонка с полыхающим яростью взором и гордо вздёрнутым подбородком расшевелила что-то внутри — как-то резко и неожиданно. И дело совсем не в её голой заднице или ещё чём-то, а в том, что она другая. И лучше бы дело было в заднице, честно слово.

Но всё это нахрен не нужная лирика. Для начала нужно хотя бы выспаться. Или напиться. Или напиться, а потом выспаться. Господи, сколько прекрасных вариантов проведения досуга — один лучше другого, прямо даже не знаю, что выбрать.

Чёрт, грёбаная срань.

Слышала бы меня сейчас матушка, точно язык вырвала за такие слова, но хорошо, что её сейчас рядом нет. Так проще, так намного легче.

Воспоминания накрывают с головой, и я шиплю от боли, впечатав кулак в дверной косяк. Легче не становится, но внимание отвлекает.

Оглядываюсь по сторонам, пытаясь собрать мысли в кучку, и такая тоска берёт: я всю жизнь рвался к самостоятельности, мечтал чего-нибудь добиться, прыгнуть выше головы, а сейчас мне тридцать два и я коротаю летний вечер в маминой квартире. Отличный результат, ничего не скажешь. Докатился, блядь. Молодец, Киреев, красавчик.

Я будто вернулся на начальную точку извечного жизненного круга, но получил ли шанс что-то изменить и исправить? Не факт, совсем не факт.

Где-то, совсем рядом, шуршит Аннушка, и я борюсь с искушением зайти к ней в комнату и нарушить покой. Так и представляю огромные испуганные глаза, когда возникну на её пороге. Соблазн велик, но мне не пятнадцать, чтобы вламываться к симпатичным девушкам поздним вечером.

А она и правда, красотка, но это не моего ума дело. Девочка молодая совсем, а я полный придурок, у которого дыра в сердце — ноющая, кровоточащая.

Иду в комнату, где на полу кинул свой чемодан, беру с тумбочки ключи, помятую пачку сигарет и иду к выходу. Нужно развеяться, потому что сидеть сегодня в четырёх стенах и тупо пялиться в одну точку нет никакого желания. Мне душно, паршиво и срочно нужно выйти на воздух, а иначе сотворю какую-нибудь дичь, о которой буду жалеть. Нет-нет, на воздух и точка. А то, неровен час, действительно ломанусь к нудистке, а это совсем никуда не годится.

Интересно, она там чем занимается? Блядь, Киреев, тебе сколько лет? Двенадцать? Придурок долбанный.

Но уже дойдя до двери, слышу какой-то шорох и приглушённое шипение. Чёртово любопытство меня когда-нибудь погубит, но ничего не могу с собой поделать — иду на звук. Всё-таки в том, чтобы жить под одной крышей с этой девчонкой есть нечто волнительное.

И да, оставим пока в тайне, что при желании я могу хоть сейчас отправиться в гостиницу или к приятелю на время — и это будет очень правильно, потому что никто мне права не давал смущать девочку и отравлять ей жизнь своим присутствием. Но, вот чёрт, увидел эти огромные глазищи и решил остаться.

Хрен его знает, зачем. Потому что я придурочный мазохист и извращенец, наматывающий с каким-то странным удовольствием свои нервы на кулак.

Уже почти решился распахнуть дверь и войти в комнату, но что-то остановило. Не знаю… наверное, всё-таки осознание, что пугать девушку пуще прежнего — не лучший способ скрасить досуг. Не до того мне сейчас, совсем не до того.

Так и не воплотив в жизнь задуманное, стремительно выхожу из квартиры, улыбаясь про себя. Уверен, она услышала мои шаги, потому что притихла, стоило мне подойти к двери. Сейчас, наверное, сидит там, на кровати своей, и боится, что я могу вломиться к ней в любую секунду. Интересно, снова табуреткой этой чёртовой принялась бы размахивать или на этот раз обошлась чем-нибудь другим?

Телефон звенит в кармане, когда я, перепрыгивая через три ступени разом, спускаюсь по лестнице. В этом доме нет лифта, потому на третий — последний — этаж приходится добираться пешком. Но это и неплохо, потому что разогнать кровь, пусть и таким нехитрым способом, крайне полезно.

— Да, мама, — отвечаю, не глядя на имя абонента, потому что понимаю, чувствую, кто именно решил потревожить мой покой.

— Владик, мы же не станем ругаться? — спрашивает, а в голосе тревога.

Моя мама ещё помнит времена, когда от её непутёвого сыночка были одни проблемы. И пусть много воды утекло, но страхи никуда не делись.

— Я, лично, ругаться не планировал. — Толкаю подъездную дверь, покрытую бордовой, кое-где облупившейся, краской и выхожу в прохладу летнего вечера. — А что, есть ко мне претензии?

— Влад, не пугай девочку, — вздыхает в трубку мама, а я прикусываю щёку изнутри, чтобы не рассмеяться в голос. А мама между тем продолжает: — Она хорошая, молоденькая ещё совсем. Не пугай. Я понимаю, у тебя тяжёлый период, я всё понимаю, но нельзя же так.

— Как именно нельзя? — делаю вид, что не понимаю, к чему она клонит.

Прикидываться идиотом иногда очень забавно.

— Жить тебе с ней нельзя! — восклицает. — Ты взрослый мужчина, а она девчонка совсем. Разве это годится? Я же тебя не так воспитывала… Да и непорядочно это!

— Ма, ну ты же помнишь, что я у тебя хороший мальчик? Неужели забыла?

— Ага, хороший, — бурчит, но я слишком хорошо знаю свою маму, чтобы, даже не видя её лица сейчас, понимать, что она улыбается. Но вдруг всё хорошее как ветром сдувает, когда мама добавляет: — Мне Алиса звонила.

Что этой дряни нужно-то от матери? Истеричка.

— Какой резкий поворот в беседе, — замечаю, ощущая, как стремительно портится моё настроение и без того испорченное до предела.

Поддерваю носком мягких летних мокасин камушек, и он отлетает на добрый десяток метров и тормозит о бордюр. Следом летит ещё парочка, пока я не чувствую, что немного успокоился.