Всё о приключениях Электроника(Повести) - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 43

— Животные бегут к реке. Я улыбаюсь необычной информации.

— Хотел бы я видеть это! А где Рэсси? Что случилось с ним?

— Рэсси ведет их за собой.

— А что сейчас? А сонные стрелки? Ну отвечай же, отвечай!

— Когда однажды сороконожку, — спокойно ответил Электроник, — спросили, как ей удается передвигать все сорок ног, она сразу же разучилась ходить. Не мешай мне, пожалуйста. Я все скажу, что сумею узнать. Связь действует отлично. Спокойствие и анализ… И не отвлекай, пожалуйста, Рэсси лишними словами. Ведь он тебя тоже слышит…

Яркое африканское солнце осветило речные заросли. Птицы, ящерицы, змеи, крокодилы, насекомые, лягушки, черепахи — все разом пробудилось; наступила привычная пора охоты, песен, игр.

И словно невидимая рука отдернула вдруг мелко сплетенный занавес мошкары; смолкли невидимые в тумане птицы. Речные жители притаились и будто исчезли. В клубы тумана, в прохладные воды реки, тяжело стуча ногами, спускалось с откоса грозное стадо. Рядом с зебрами и антилопами прыгали львы, жирафы спешили за страусами, слоны и носороги, с треском ломая тростник, пробирались к противоположному берегу. Там защитная стена кустарника, оплетенные лианами деревья.

Над бегущими, испуская призывные крики, парил крылато-мохнатый разведчик. Странные «рога» на голове, которые видел издали командир Пенн, — вовсе не рога, а выдвижные антенны глаз, как у некоторых мух. Рэсси зорко наблюдает за преследователями: в верхних клетках сетчатки его глаз медленно перемещается воздушная машина, скачущая «лягушка» — в нижних, и Рэсси точно определяет расстояние до зеленых холмов и скорость преследователей. Пленники успеют. Успеют добежать до выстрела.

Пенн понимал, что звери скроются в колючих зарослях. Однако его волновали не «охотничьи трофеи» — он был уверен, что стрелки выследят бывших пленников, — Пенн с холодной яростью следил за многокрылым летуном, который увел его добычу. Кто это был, Пенн не знал, но интуиция подсказывала охотнику, что перед ним сейчас опасный противник.

А тот словно дразнил стрелка: завис на серебристых крыльях над бамбуком, будто знал, что человек приземлит свой аэромобиль.

Машина командира в зарослях была бесполезна. Пенн, выбравшись из кабины, подождал, пока по склону холма взберется «лягушка». В подоспевшей «лягушке» были один из стрелков и оруженосец командира — Зузу, державший наготове два электронных ружья.

— Со мной поедет Зузу, — сказал Пенн стрелку. — Извини, парень, хочу настигнуть вон ту штуковину.

В колючих зарослях машина-«лягушка» незаменима, хотя, разумеется, не столь комфортабельна, как аэромобиль. Пенн-долговяз, надев на голову шлем, втиснулся на водительское место, так что его колени оказались возле подбородка, привычно нащупал подошвой армейского ботинка педали, нажал на кнопки управления. Машина, оттолкнувшись четырьмя лапами, гигантским прыжком взвилась над кустами и с треском приземлилась в сухом бамбуке.

Пожалуй, прыжки в «лягушке» можно сравнить со спуском горнолыжника с опасного склона: коварные бугры и ямы способны внезапно подбросить в воздух, свалить в сторону, разбить о вырастающее на пути дерево. Здесь все внимание — трассе, мгновенному выбору площадки до следующего прыжка, ну и разумеется, цели погони. Водитель «лягушки» должен быть опытным, хладнокровным преследователем.

Рэсси на своих крыльях тоже лавировал. Двигаясь рывками, он облетал деревья, скользил между кустов.

А главное, что бесило преследователя, — лохматый летун угадывал, куда именно прыгнет «лягушка», и удирал чуть ли не из-под самого носа машины. Пенн вскидывал на ходу ружье, которое протягивал ему оруженосец, но всякий раз опаздывал на какое-то мгновение: Рэсси не давал стрелку прицелиться.

Пот катился из-под шлема, на рубашке выступила соль. Охотник, сжав зубы, посылал машину вперед. Он видел, что многокрылый превосходит любого зверя по быстроте реакции, но не отступал.

Внезапно «лягушка» увязла. Пенн нажимал на кнопки — бесполезно: болото. Он выскочил из машины и, провалившись по колено в жижу, выпалил из обоих стволов в небо, где в последний раз мелькнула тень, — просто так, чтоб разрядить свою ярость. Как это он не заметил и угодил прямо в болото! Охотник махнул оруженосцу: надо возвращаться пешком, вдвоем «лягушку» не вытянуть…

Они пробирались сквозь заросли, искали тропу. Весь мир вокруг охотника и его следопыта был колючим: острые, как рыболовные крючки, согнутые шипы царапали кожу, рвали одежду. А сверху жалило солнце. Пенн был недоволен собой: он стрелял, хотя цель уже исчезла, — что может подумать о нем черный оруженосец?.. Но Зузу, казалось, забыл позорное для охотника происшествие: молчаливо скользя среди кустов, он выводил спутника из зарослей.

Иногда они ползли в густом, переплетенном вверху кустарнике, и Пенн видел перед носом лиловые пятки следопыта. Выбравшись на простор, Зузу вытаскивал из рубашки охотника колючки; сам он был без единой царапины.

А где-то в кустах бежал носорог — его, Пенна, рекордный трофей…

Ухо охотника уловило в знойном воздухе медленные звуки барабана: неподалеку, у реки, была деревушка. Пенн выругался про себя: еще не вечер, а уже передают новость. Кто-то стучал по натянутой на огромную чашу коже слона: «Рум-ра-та… ра-ра… дум!» И это значило: «Слушайте все, слушайте! Звери белых охотников разбежались. Каравана больше нет…»

Тяжелый, глухой звук плыл над рекой…

Несколько дней сонные стрелки выслеживали беглецов. Те, кто уходил к зеленым холмам за рекой, возвращались без добычи. Самые опытные охотники спешили по свежему следу, но не сделали ни одного выстрела: звери словно превратились в привидения. Пенн был уверен, что во всем виновато странное крылатое существо, которое он не догнал. Час за часом под раскаленным солнцем патрулировал командир в своем аэромобиле, но не замечал ни одного подозрительного силуэта. Это было какое-то проклятое место! Как будто подходящее для охоты, с бродившими рядом «живыми целями» и — пустое. Пенн-долговяз уже колебался: может, ехать дальше и начать охоту заново?..

Несколько дней Рэсси пространствовал в тропических зарослях и вел себя как прирожденный африканец. Прыгавшие на ветках обезьяны, пестрые крикливые попугаи, притаившийся в развилке дерева леопард, мирно сопящий на пустынной тропе носорог, которому все уступают дорогу, зная его дурной характер, строгая шеренга слонов, идущих к ночной реке, — ничто не ускользало от острого взгляда Рэсси.

Он слышал звуки африканских джунглей, понятные всем зверям: ведь только безнадежно глухой не уловит крик боли теленка, на которого прыгает большая кошка. А кроме того, каждый зверь, каждая птица говорили друг с другом почти неслышно для соседей: зебра фыркала своему жеребенку беззвучно для рыскавшей рядом гиены, а переговоры шакалов, сопровождавших львиное семейство, были для львов лишь слабым шепотом. Чуткие уши Рэсси невольно подслушивали лесные тайны — любви и рождения, гибели и утоления жажды, гона добычи и свержения сломавшего ногу вожака. Рэсси мог даже вмешаться в чью-то чужую жизнь, подавая особые сигналы для каждого животного. Но он вел себя как все: звери по природе своей молчаливы и не говорят без причины; даже царь пустыни, чей рык сотрясает землю, подает голос очень редко. Так, внимательно слушая окружающий мир, Рэсси проверял то, что знал раньше: в любом крике зверя, в любой песне птицы есть важная нота, и смысл песенки меняется, если переставить ноты.

Огибая препятствие с ловкостью летучей мыши, Рэсси следил за небом и землей, не теряя из виду преследователей. Как ни были опытны и осторожны охотники, разведчик замечал их первым. То, что человеку могло показаться промелькнувшей смутной тенью, для глаз Рэсси было точной фигурой; он определял расстояние до нее и скорость ее движения. Вот тут Рэсси подавал знак опасности резким голосом. А когда охотник был близко, лохматый страж ощетинивался, принимал угрожающую позу, предупреждая: спасайтесь! Обнаружив стрелка в засаде, он оставлял пахучие метки на тропе, кустах, стволах деревьев, и все шедшие на водопой обходили страшное место или возвращались обратно; сиди стрелок в секрете хоть несколько дней — ни один зверь не переступит опасной черты.