Колониальная Пехота (СИ) - Зейналов Руслан. Страница 13

Я, не имея альтернатив, пошёл за ним. По плато, на котором были в том числе и несколько ВПП, сновали все кому не лень – вооружённые и нет пехотинцы, инженеры, механизированные экзокостюмы с закрытыми кабинами, колёсный, гусеничный, шагающий, антигравитационный транспорт. Я, увлёкшись видами, чуть не попал под гусеницы танка-великана. От превращения в лепёшку меня спас дрон, долбанувший меня лёгким зарядом шокера. Достигая десять в высоту и тридцать в длину, танк «Бегемот» был настоящим монстром, а если учесть количество пушек, так вообще - ад на гусеничном ходу.

Из башенного люка вылез мужик в шлеме с откинутым тактическим модулем. Оперевшись на башню, он начал сотрясать воздух кулаком и крикнул:

– Придурок, смотри куда прёшь! Идиот! – после чего забрался обратно.

Вздохнув, я побрёл дальше, потирая место, куда получил заряд от дрона. Мелкая скотина. Хотя на него злиться у меня особо смысла нет.

Мы подобрались к зданию, выстроенному «уголком», с полукруглой приёмной в центре. Просто, практично, и по своему красиво. Многоэтажная конструкция, выполненная в печально-серых тонах, предстала перед моими очами типичнейшим муравейником из возможных. Повсюду снуют люди, ещё активнее и кучнее, чем на плато.

Не прекращая жужжать и подавать сигналы красным маячком, вредный дрон повёл меня внутрь. Вяло переставляя ноги по лестнице, я надеялся, что моё возвращение домой будет тихим, мирным, и, желательно, с пивом.

Когда перед моим лицом открылась автоматическая дверь и я сделал шаг вперёд, мои надежды были разрушены с такой же жестокостью, с какой утюжили поселение гроамов.

Перед приёмной стойкой, скрестив руки на груди, стоял сотрудник Колониального Комиссариата Внутренних Дел. Я невольно сглотнул, а моё сердце вжалось в пятки и помахало белым флагом, мозг бил траурный набат, а жаба с хомяком затянули военный марш. Мысленно я послал их к чертям и пообещал лишить пенсии по выслуге лет.

Всем своим видом человек из ККВД вселял неприязнь. Его натянутая улыбка заставляла всё внутри непроизвольно сжиматься, он был гладко выбрит и коротко пострижен, что делало его похожим на яйцо, особенно если взять в расчёт бледную кожу. В его взгляде, который прожигал тебя полностью, не оставляя праха, читалось презрение, но при этом некая благосклонность, он мог внешне показаться взглядом усталого, но приветливого человека, но стоит рассмотреть его глубже, то становится тяжко. Это взгляд коршуна. Охотника. Не знающего жалости. Он вызывает дрожь.

Он слегка вальяжно освободил руки, мягко оттолкнулся от стойки, и, сфокусировав свой взгляд на мне, пошёл в мою сторону. Его шаги были бесшумными, и, не будь здесь снующих офицеров и адъютантов, я бы и не подумал, что он вообще касается пола. Улыбка колкома на секунду расширилась, и его клыки сверкнули ослепительной белизной.

Его движения были выверенными и точными. Атмосфера всё больше сгущалась, что заметили и другие люди в холле. Они бросали косые взгляды, но, лишь мельком замечая нашивки на рукавах униформы этого человека, прятали глаза и ускоряли шаг, стараясь быстрее отсюда уйти. Была бы моя воля, я бы тоже свалил, но что-то будто прибило мои ноги к полу, и мне оставалось только дожидаться неизбежного.

Он подошёл ко мне и протянул руку:

– Курсант №12-997-123-001? – он попытался сделать лицо попроще, но от этого стало только хуже.

«Мудила!» – пронеслось у меня в голове, когда он назвал меня по личному номеру вместо фамилии. Будто почувствовал моё недовольство, он сильнее сжал мою ладонь, от чего я невольно скривился. Умеет он портить настроение.

– Так точно, сэр, курсант Данлоп. Вызывали? – наши руки наконец разлепились, и я встал, как по приказу «Вольно!» – руки за спиной, ладонь на ладонь, ноги на ширине плеч. Ну не могу я от этих рефлексов избавиться, не дано мне.

– Вызывал. Информация, которой вы владеете, нас интересует. Вы проследуете за мной на стандартизированную процедуру считки памяти. Напоминаю, вашему мозгу ничего не угрожает, процент случаев частичной утери памяти - два процента, случаев полной - восемь. Малые, не имеющие веса значения. Итак, за мной, курсант. – он со скрипом начищенных подошв высоких сапог развернулся на сто восемьдесят и пошёл к служебной лестнице. Я поплёлся следом, осознавая свою беспомощность в этой ситуации.

Мы прошли мимо приёмной стойки с напуганной капральшей, и нашим пунктом назначения стал спуск в конце коридора. Обходя офицерские кабинеты, я разглядывал внутреннюю архитектуру штаба. Мягкие, сухие цвета. Сглаженные острые углы. Аккуратная, максимально функциональная мебель. Никаких украшений и даже растений, прагматично и просто.

Офицерам не разрешалось как-либо персонализировать кабинет – на то была целая статья устава. Наказание, если можно так выразиться, с прогрессией. Сначала - два часа карцера, потом - четыре, и так на два часа больше каждый раз. Больше двух суток нельзя - в расход. А в расход никто не хочет.

Мы подобрались к арке. Автоматическая дверь, ведущая на лестницу, отошла в сторону, пропуская нас. Мы начали спускаться вниз, а я, от большой балды, считать ступеньки. Вот угораздило же нашим строителям сделать базу без лифта! Вообще никакого! Интересно, сколько жалоб на это недоразумение поступило как в письменном, так и в устном виде? Причём даже больше волнует соотношение цензурных к нецензурным. Уверен, последние выигрывают с нехилым отрывом и готов поставить на это десятку.

Тем временем количество ступенек перевалило за сотню. Мне поднадоело считать, ибо, чувствую, спускаться мы будем как минимум столько же.

Я бросил взгляд на колкома. Он всё так же невозмутим, и даже расслаблен. Он легко движется вниз, будто бы немного паря над ступенями. «Такое ощущение складывается, что он не человек, а машина. Жестокий робот с функциями достать, докопаться и убрать. А ещё гадкой, прилизанной внешностью. Ещё немного, и как змея, кожу сбросит. Бр-р-р.»

Наконец, спуск начал подходить к концу. Меня встретило больше чем пятьдесят сантиметров плоской поверхности, параллельной подошве моих ботинок. Очередная автодверь ушла в стену. Мне кажется, для здешней атмосферы больше бы подошла классика на петлях. С круглыми оконцами. Чтобы открывалась в обе стороны и немного болталась. Я уверен, что испугался бы. Наверное.

Мы вошли на этаж, который совершенно не кричал о своём назначении.

Перед нами тянулся коридор, вдоль стен которого стояли двери. По четыре с каждой стороны. Плюс, одна была напротив нас. Вроде ничего примечательного. Но шесть дверей из боковых были пронумерованы, а на двух были вполне ясные таблички «Комната наблюдения» и «Комната охраны». Значит, на этом этаже обитает не только страшный тролль из ККВД, но и его племя. Надеюсь, они не любят загадывать загадки.

– Не слышно криков людских в подземелье тёмном... – пробурчал я под нос, так тихо, что он не должен был услышать.

– О, курсант №12-997-123-001, на этаже, принадлежащем ККВД, великолепная шумоизоляция. – заметил колком, подняв палец правой руки вверх. Плюс одна причина в копилку, по которой его можно обвинять в нечеловечности. Скоро эту копилку можно будет разбить и пойти в пекарню, купить проблем на постном масле. – У вас есть ещё вопросы? Интересные заметки? Не беспокойтесь, вам не придётся их повторять, я запомню и занесу в протокол.

– Никак нет, я лучше всё оставлю при себе. – бросил я, вздыхая.

– А вот этого делать не рекомендую. – колком повернулся ко мне и покачал головой. – Утайка любой информации может быть приравнена к государственной измене. А, как известно, колониальные пехотинцы очень, очень любят Колониальный Союз, ведь так?

В его голосе проскакивали настойчивые, требовательные нотки. Его улыбка растянулась до ушей, а глаза были прикрыты. Руки собраны в замок за спиной. Он чуть пригнулся ко мне и наклонил голову набок, продолжая улыбаться. Я поёжился. С такими фокусами мне придётся менять свою форму во второй раз за сегодня. Я сделал невольный шаг назад, отмахнулся и предательски ломающимся голосом выдал: