Хроники тонущей Бригантины. Остров (СИ) - Старых Зоя. Страница 26

- Эй, доктор! Доктор, вы здесь?

Физрук застыл в дверях, едва не выронив ящичек. Он выпучил глаза, а затем принялся усиленно моргать. Картинка не менялась, и первой мыслью отставного сержанта Марио де ля Росы была идея бросить пить. Немедленно. А он-то считал, что навидался уже всего в этих учебных частях, и в какой-то академии естественных и гуманитарных наук по определению не может быть хуже.

— Доктор? — переспросил де ля Роса, все еще наивно полагая, чего-то не понимает.

Нет, такого маразма не подкинет даже белая горячка. Самые скверные и странные вещи — как правило, удел реальности. На полу действительно, как Ян и говорил, лежал преподаватель классической литературы, этот Франс Мартин, и выглядел так, словно ему не дали повеситься. Уложенные вдоль тела руки были бледные, с сероватым оттенком. А вот над ним в самой что ни на есть неприличной позе нависал многоуважаемый доктор Сорьонен. Да ладно бы просто нависал.

Де ля Роса всегда подозревал, что у медиков не все в порядке с головой, и прекрасно понимал, почему. Навидаться столько крови, не на поле боя, а в мирное время, да еще самим кромсать людей! Нет, конечно, они все были как один безумны, но за тихим и спокойным Сорьоненом вроде бы никогда не наблюдалось «тех самых» наклонностей.

Но все именно так и было.

— Что вы, черт подери, делаете? — осведомился де ля Роса, чувствуя, что еще немного, и бросится разнимать странную парочку. Тот, что снизу уже точно возражать не будет, он вообще не способен пошевелиться, и дорога ему теперь одна — в кухни. А тому, что сверху, плевать на докторскую неприкосновенность, пора прочистить мозги. Целую половину минуты сержант Марио Де ля Роса так и думал, даже сделал пару шагов вперед.

И тут Сорьонен оторвался от губ Мартина, поднял голову и задышал, как вытащенная из воды рыба. Вид у доктора был, прямо сказать, отчаянный.

— А, сеньоре де ля Роса, — задыхаясь, проговорил он. — Вы принесли ящик, хорошо. Ставьте сюда.

Физрук пробормотал нечто невнятное, а потом бухнул ящик к ногам распростертого на полу Мартина. Куда деваться теперь, он представлял слабо.

— Я бы попросил вас помочь, — сказал доктор. — Боюсь, одному мне не справиться.

— С чем? — уточнил де ля Роса, с беспокойством поглядывая то на покрасневшие губы доктора, то на заупокойного вида преподавателя на полу. Чем тут помогать? Он, Марио де ля Роса, может только могилу вырыть, ежели Мистер Мартин в завещании попросил похоронить его на острове.

Сорьонен, в свою очередь, смотрел нетерпеливо и непонимающе.

— Вы боитесь мертвых, сеньоре де ля Роса?

— Нет, но зачем…

Доктор фыркнул.

— Ну да, странное зрелище, признаю, — подтвердил он, впрочем, даже без улыбки.

И тут же проделал то же самое — два коротких вроде бы поцелуя, вот только теперь физрук заметил, что доктор при этом непотребном действе зачем-то зажимает Мартину нос.

— Он не дышит, сердце остановилось, — пояснил Сорьонен. — Это новый метод, искусственное дыхание. А мне нужно, чтобы вы через каждые два вдоха… — сраженный испуганным взглядом бесстрашного физрука, доктор поспешил добавить. — Это буду делать я, так вот… вы должны слегка нажимать ему вот сюда, — рука легла посредине груди. — Только не сильно, не сломайте ребра. Тридцать раз, ровно тридцать.

Что нужно было делать, физрук уяснил мгновенно. Про новый метод и науку ему было не слишком интересно, хватало и того, что непотребство оказалось очередным медицинским опытом, а уж нажать как надо на грудь — де ля Роса нажмет.

— Давайте же! — поторопил доктор.

Два выдоха.

Тридцать надавливаний.

Доктор, когда у него не был занят рот, помогал, считая нажатия. Де ля Роса, чувствуя под руками хрупкость чужих ребер, старался изобразить ритм, понукая остановившееся сердце, как упрямого коня, всем телом. Адский труд оказался, и он быстро вспотел. Доктору приходилось не легче, казалось, лежащий на полу без пяти минут мертвец забирает у него не только то дыхание, которое Сорьонен отдавал, а вообще все.

Де ля Роса быстро приноровился, легко вошел в ритм и уже не сбивался.

— Хватит! — вдруг рявкнул доктор.

Руки замерли, так и не сделав очередного нажатия. Полсекунды непонимания, а потом грудная клетка приподнялась и сама слегка ударила ему в ладони. Де ля Роса шумно выдохнул и утер выступивший на лбу пот. Проклятый преподаватель дышал, сам.

— Ого, дышит! — восхитился физрук.

— Что важно, сам, — бесцветным голосом добавил Сорьонен. — Спасибо, сеньоре де ля Роса, без вас бы я не справился.

— Но зачем же было лекарство… — де ля Роса уцепился взглядом за ящичек, мешавшийся теперь у него под ногами. Оттуда тянуло изрядным душком, впрочем, к запахам, как плохим, так и хорошим, физрук был равнодушен — после перелома носа обоняние так и не вернулось.

— А, это, — доктор уселся на пол, переложил только что оживленного себе на колени, и, похоже, все еще ждал неприятностей. — У него был приступ, и сейчас вполне может повториться. Тогда и понадобится лекарство.

— Вот оно как, — де ля Роса поднялся. — Ну, хорошо, что успел.

Доктор промолчал, все внимание сосредоточив на замершем на его коленях пациенте. Что-то показалось де ля Росе странным помимо этого жуткого, но действенного способа оживления. Он хотел над этим подумать, но тут его мысли, грузные, но обычно полезные, были самым что ни на есть наглым образом прерваны.

— А где мистер Дворжак?

Де ля Роса вскинулся. Это ж надо было так ошалеть, что забыть напрочь про больного неуча, в одних штанах бегавшего по дождю. Он торопливо поднялся.

— В корпусе остался, — сообщил он. — Пойду, надо его забрать.

— Вот и я так думаю, — похвалил доктор. — Помогите ему добраться до его комнаты, я зайду потом, проверю.

И снова паршивое чувство появилось у отставного сержанта Марио де ля Росы. Как будто выставляют его за дверь, чтобы ничего ненужного он не увидел. Он фыркнул. А если и так? Это уже не его, совсем не его дело. И пить бросать — это чересчур. Наоборот, вот дотащит Дворжака до комнаты, может, с ним и разопьет. Еще бутылка старого вина сохранилась, а если покажется мало, в кухнях, там, куда теперь никто не суется, должен оставаться коньяк.

Уже из коридора де ля Роса услышал кашель, который по определению не мог принадлежать доктору. Значит, очнулся этот странный Мартин. Впрочем, кто был страннее, физрук теперь и думать не хотел. Он быстрым шагом направился в учебный корпус, где на площадке между первым и вторым этажом его дожидался Ян Дворжак.

— Наука, что б ей пусто было, — ругнулся он вполголоса.

Человеку жизнь спас. Помог спасти, вернее. Чем не повод для радости? Вот только де ля Роса, за последние две недели перетаскавший больше мертвых тел, чем иные санитары на войне, как-то разучился радоваться.

Если бы чувства возвращались постепенно, ну или хотя бы не все сразу, Мартину было бы проще. Это все равно что погружение в холодную воду, может быть, реку или глубокое, темно-бирюзовое озеро. Сначала мочишь ноги, и вода кажется ледяной. Второй раз, когда заходишь уже по колено, она начинает согревать. И так, пока весь не окунешься, и не сможешь плыть.

Другое дело, если озеро валится сверху, весь мир разом, все запахи, звуки, оттенки цвета и тысячи тактильных ощущений. Мартин охнул и закрыл глаза. Легче стало, но только на одну пятую. Полежал немного неподвижно, стараясь постепенно привыкнуть хотя бы к четырем из своих пяти чувств. Горло и губы жгло, почему-то, губы даже сильнее. Но он мог дышать, а значит, все-таки не умер. И пускай каждый вдох сопровождает болотное хлюпанье в груди… ребра тоже болели. Это было что-то новенькое.