На краю заката (СИ) - Петровичева Лариса. Страница 11

— Второй этаж. Баба точно там.

Когда они стали подниматься по лестнице, то Дерек уловил едва заметную ленту дорогих духов — мягкий, очень женственный аромат. Раньше Вера предпочитала более решительные и острые запахи… А потом до него донесся короткий, слабый вздох, и Дерек сказал настолько твердо, что никто не захотел с ним спорить:

— Он нужен мне живым.

— Да понял уже, — ответил Симонетти, махнув рукой. — Погнали.

Нужная дверь обнаружилась в центре коридора — обычно в таких местах размещалась спальня хозяев. Симонетти толкнул ее, скользнул внутрь, и Дерек, который до сих пор послушно шел за ним, на мгновение оглох от грохота выстрела.

Комната была абсолютно пуста — конечно, если не считать обстановкой маленький стол с инструментами и вбитый в стену крюк. Вера висела на стене — доктор Эттер подвесил ее за руки и развлекался тем, что наносил ей порезы. Голова безжизненно свесилась, посеревшее лицо застыло в гримасе боли, и темные волосы, сбегавшие по плечам, были тяжелыми, словно змеиные кольца. Крови было много, Дереку показалось, что даже слишком много. В этом и был план доктора: резать Веру до тех пор, пока она не истечет кровью. Кьяра взвизгнула и зажала рот ладонями, а Дерек сперва крикнул:

— Я же говорил, что он нужен живым! — и только потом посмотрел в лицо самому себе. Пуля Симонетти прошлась по голове светловолосого человека с уродливой сетью шрамов на груди и оглушила его, но доктор Эттер уже приходил в себя — он застонал от боли и слепо поднес руку к глазам. Кьяра среагировала первой: обежав замерших компаньонов, она бросилась к столу с инструментами, среди которых Дерек опознал свои метательные ножи, и, схватив один, побежала к Вере — перерезать веревки. Симонетти нагнулся к Эттеру, заломил ему руки и, ткнув лицом в ковер, сказал:

— Ну все, родимый. Отбегался ты.

— С-сука, — прохрипел доктор, и Дерек удивленно подумал, насколько это странно: слышать собственный голос со стороны. Симонетти заломил руки доктора еще сильнее, и Дерек отстраненно подумал: он ведь мне их вывихнет.

— Я тебе не сука, родное сердце. Я брат Эвги Симонетти.

Артефакт для перемещения душ лежал на столе с инструментами — небрежно брошенный, он напоминал забытую игрушку. Кьяра успела перерезать веревки, и Вера безжизненно обмякла на ковре — Дерек протянул руку к артефакту, сжал его в горсти и, нащупав кончиком указательного пальца крошечный рычажок, подумал, что он все-таки сумеет его активировать.

Доктор Эттер дернулся на ковре, отчаянно и безнадежно пытаясь вырваться из захвата Симонетти. «Я ничего не знаю, Господи, — подумал Дерек, — но помоги мне, пожалуйста».

Он нажал на рычажок, и мир застыл.

Уже потом, вспоминая об этом, Дерек понял, что это время растянулось, превратив секунду в вечность. Он видел застывшего Симонетти с искаженным яростью лицом — наконец-то он добрался до старого врага и теперь готов был наплевать на все договоренности и свернуть ему шею. Вера была жива: Кьяра замерла рядом с ней, и Дерек знал, что Вера выживет. Доктор Эттер пока играл, он не успел нанести ей серьезных ран.

Он видел душу доктора — серебристое облачко, которое могущество артефакта выдернуло из чужого тела — и себя: золотистый туман, который потек обратно, соединяясь с собой.

Кто ты, спросил Дерек у серебра. Ему послышался горький смех, и Дерек вдруг понял, что никогда прежде не встречал доктора Эттера. Он не имел отношения к покойному Эвгару, и от этого Дереку стало одновременно и легко, и горько.

Ланге, ответил доктор, меня зовут Виньен Ланге. Я не хотел марать фамилию отца, пользуя шлюх в борделе.

Альфред Ланге первый муж Веры, понял Дерек, и время потекло быстрее. Он уже чувствовал боль в вывернутых руках и туман, застилавший голову после выстрела Симонетти, он возвращался к себе.

Доктор Эттер рассмеялся — он понял, как все закончится, и Дерек ощутил это понимание.

Отец погиб из-за этой шлюхи, услышал он. И я хотел отомстить так, чтоб ей было максимально больно.

Послышался легкий звон, словно где-то вдали ожили сотни колокольчиков, и на мгновение Дерек ослеп и оглох от боли — он очнулся от секундного замешательства тогда, когда голос доктора Эттера прокричал:

— Убей его! — и Симонетти где-то высоко-высоко откликнулся:

— А вот это с удовольствием.

Дерек не думал о том, что делает — боль и радость не давали ему думать. Изувеченное тело сработало само, так, как его учили когда-то в школе инквизиции. Симонетти на несколько мгновений задохнулся от удара в солнечное сплетение, и этого времени Дереку хватило для того, чтоб освободиться и метнуться в сторону стола с инструментами.

Он успел заметить, что Вера приходит в себя — увидел, как она шевельнулась на полу и попробовала сесть, а потом схватил два первых лезвия, какие подвернулись под руку и бросил их, запоздало почувствовав, как металл стал смертоносным продолжением его собственных рук.

Симонетти рухнул на пол, зажимая рану в горле и нервно дергая ногами — он увидел смерть и словно бы попробовал сбежать от нее, да не вышло. Доктор Эттер умер сразу: лезвие вошло в правый глаз и проникло в мозг.

«Привет папаше», — удовлетворенно подумал Дерек и обмяк на полу без сознания.

— Да, офицер. Именно так.

Голос Веры плавал где-то высоко-высоко, и Дерек заметил, что он ничуть не изменился за все эти годы. По-прежнему полон молодой глубокой силы, по-прежнему проникает в самую глубину.

— Он был внебрачным сыном моего первого мужа, — продолжала Вера. — Альфред не хотел жениться на его матери, та была всего лишь дочерью кузнеца и не пара для такого джентльмена… но он прекрасно обеспечивал сына.

Возникла пауза, тяжелая и гулкая, а потом незнакомый мужской голос спросил:

— А господин Тобби… сколько он будет так лежать?

— Все зависит от того, когда организм привыкнет к новым артефактам, — деловито сообщила Вера. — Это в определенной степени перезагрузка, если вы понимаете, о чем я.

— А доктор Эттер… Почему он так на вас обозлился?

— Он был уверен, что его отец погиб из-за меня, — устало сказала Вера. — Что это из-за меня Виньен рос бастардом и нищенствовал, когда умер Альфред. Такая, знаете ли, накрученная злоба и желание мести.

Дереку подумалось, что сейчас полицейскому следует понимающе кивнуть. Юный Эттер потерял любимого отца и хотел найти тех, кому можно выставить за это счет. Нашел сразу. Он думал о своей семье и матери, которая родила ребенка без мужа и стала изгоем — юная Вера, которую истязал его драгоценный и безгрешный папаша, Эттера не интересовала.

Он поймал себя на том, что чувствует свое тело. Вот слегка потягивает правое плечо, вот правое бедро зудит… Значит, жив, значит, артефакты работают. Дереку казалось, что каждая клетка в нем нервно вибрирует — как и всегда, когда в дело вступали новые артефакты.

— Ты меня слышишь?

Прикосновение к лицу было прохладным и приятным. Дерек хотел было сказать, чтоб Вера не убирала руку — и не смог.

— Слышишь, — сказала Вера, и по голосу было ясно, что она улыбается. — Ты совсем не изменился. Сколько лет мы не виделись?

«Шесть или семь», — подумал Дерек и понял, что наверняка ошибается. Годы давно потеряли смысл, он утратил им счет. Вера погладила его по щеке и негромко рассмеялась:

— Открывай глаза, не подслушивай. Я вижу, что ты не спишь.

Дерек не думал, что у него получится — получилось. Открыв глаза, он увидел, что Вера сидит на краю его кровати, и ее улыбка полна такого тепла и такой ласки, что становилось трудно дышать. Свежий порез на ее щеке был заклеен пластырем, правое запястье было перевязано.

— Мы в больнице, — едва слышно прошелестел Дерек, и почувствовал, как лицо дрогнуло в улыбке. — Вера…

— Ты меня спас, — откликнулась она, и Дерек заметил, что в ее глазах появилась влажная пелена. — Все, как в старые времена.

В носу защипало, и Дерек вдруг с какой-то беспомощной жалостью подумал, что тоже готов расплакаться. Все кончилось, он успел спасти Веру и расправиться с Симонетти, и доктор Эттер завершил свой путь… Вера ласково погладила Дерека по щеке и прошептала: