Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины - Мещеряков Владимир Порфирьевич. Страница 53

А как же ему не развиваться, вторжению, когда, практически все мосты на границе немцы целыми захватили? Вот такая, нарисованная Жуковым, картина событий первого дня войны. Для него, «защитника» Отечества, война, уже факт. Значит, только один Сталин надеялся избежать войны? А у Жукова, видимо, ноздри уже раздулись, в предвкушении будущих сражений? Бежит, как видите, впереди паровоза.

Но, удивительное дело. На пальму первенства Жукова, первым объявившем о начале войны, решил посягнуть, нарком ВМФ, Н.Г. Кузнецов. Не надо, наверное, было, Георгию Константиновичу приказывать Ф.С. Октябрьскому звонить своему наркому ВМФ. Теперь смотрите-ка, что из этого вышло. Нарком ВМФ Кузнецов со своим, исполняющим обязанности начальника штаба Алафузовым, тоже, оказывается, были на приеме у наркома обороны Тимошенко, но, в другое время. Видимо, разминулись в коридоре с Жуковым. Семен Константинович, почему-то, «по секрету» от начальника Генерального штаба, сказал флотоводцам, что с минуты на минуту на нас готовятся напасть немцы (!) и надо, по всей видимости, им, морякам, предпринимать соответствующие меры. Тут же, как говорит Кузнецов, Алафузов «был немедленно послан в штаб, чтобы дать тот самый условный сигнал (!), к которому мы в течение этих двух лет (?) готовились».

Жукову приписывают нелюбовь к флоту и на вопрос «Почему?», тот отвечал, что в русской истории всегда, дескать, когда наступает война, то армия начинает воевать, а флот, как всегда, топит свои корабли. Но, в данном случае, у Жукова, есть еще дополнительный повод, «обижаться» на «флотоводцев». Ведь, знали же те, что есть, «тот самый условный сигнал», который подается на все флота при полной боевой готовности, а вот с военными из Генштаба, в частности с Жуковым, своим секретом не поделились. А ведь, как пишет адмирал, «репетировали» целых два года. Алафузов, между прочим, после войны был арестован, видимо, «по делу военных, заподозренных в предательстве начального периода войны» и получил срок. После смерти Сталина тут же был, как пишет Р. Медведев, по инициативе Жукова, освобожден. Это надо понимать так, что Жуков, если и изменил свое мнение о флоте, то только, видимо, по отношению к флотоводцам, особенно «обиженных» Сталиным.

Но продолжим читать фантазии адмирала Кузнецова:

«Около 12 часов ночи я разговаривал с Черноморским флотом(?), которому был дан …приказ. Есть документы, которые это подтверждают.

Вот журнальная запись в Севастополе: „В 3 часа 07 минут послышался шум моторов и появились фашистские самолеты. Их встретили огнем наших батарей. И противник свою задачу — заблокировать корабли в Севастопольской бухте — выполнить не смог. Под огнем наших батарей он сбросил мины на город и бухту“».

И здесь, та же песня. Опять неизвестные самолеты. Вряд ли, понимают наши военные, для чего созданы армия и флот? Видимо думают для того, чтобы там командовали такие «корифеи» военного дела как Жуков, Кузнецов, Октябрьский и прочие алафузовы. Ведь всё знает Кузнецов: и что, самолеты фашистские, и какую перед противником поставили задачу, которую, тот не смог выполнить, и куда противник сбросил мины. Одного не знает, и не понимает, что задача флота состоит не только в том, чтобы не допустить бомбежки врагом своих кораблей, а еще и в том, чтобы защищать, ко всему прочему, и свой народ, который для этого кормит, поит и содержит свою армию и флот. А здесь и Нарком ВМФ, и его подчиненный Октябрьский довольны, что налет на корабли отбит, а что бомбили город Севастополь, то есть, мирное население, и есть жертвы, это их, судя по всему, мало обеспокоило.

Кроме того, Николай Герасимович сослался на документы, которые, дескать, подтверждают отдание приказа на открытие «огня» по вражеским самолетам. Но и через морской бинокль этот приказ невозможно разглядеть в Журнале дежурного по флоту. Запись бесстрастно отражает, только, факт налета фашистских самолетов и стрельбу батарей ПВО базы. И ничего более.

Ко всему прочему, эта компания, вместе с Жуковым, ну никак не желает знать — чьи же, все-таки самолеты бомбили военно-морскую базу Черноморского флота. Фашистские самолеты, это же не значит, немецкие. Почему же, так скромничают наши военные, не желающие узнавать, к ВВС какой страны принадлежат «неизвестные», «вражеские», «фашистские» самолеты?

Однако, это, как видите, не помешало наркому ВМФ, как он пишет: «…немедленно взяться за телефонную трубку и доложить Сталину о том, что началась война».

Но с кем? Упорно продолжают молчать. К чему бы это? Видимо, после такого, неожиданного для Сталина сообщения, тот и «впал в прострацию». Потому что, Кузнецову, спустя несколько минут после его сообщения, якобы, позвонил Г.М. Маленков и спросил: «Вы, представляете, что Вы доложили Сталину?» На что, Кузнецов, видимо, с чувством собственного достоинства и выполненного долга ответил: «Да, представляю». А чтобы, страна, на все времена, знала своего героя, продолжил: «Я доложил, что началась война». Опять перепевы про неизвестного врага.

Тут не только Сталину, любому руководителю страны, после таких слов Кузнецова, что «началась война» будет нехорошо со здоровьем. Но, это был, как выяснилось, не последний звонок Кузнецову. Как он сам рассказывал историку Г. Куманеву, ему еще, вслед за звонком Маленкова, «позвонил Тимошенко. Он не был удивлен. Видимо, был к этому подготовлен».

Как «видимо, подготовлен»? Когда сам же, Тимошенко, читайте выше, сообщил Кузнецову, что ожидается нападение. Что Тимошенко ему сообщил, конкретно, вот в чем вопрос? А то, что Тимошенко знал о нападении, так ведь у него для этого в кабинете, неспроста, сидели Жуков с Ватутиным. Как видим, и по Кузнецову, Сталин находился в Кремле. Видимо, его, все еще «больного», пока не увезли на дачу? И как же всю эту мешанину воспринимать? С юмором?

Разве, Иосиф Виссарионович, в конце концов, не знает точно, с кем предстоит воевать нашим военным? Он же «отредактирует» вместе с членами Политбюро речь для Молотова и страна будет проинформирована о начале войны, именно, с Германией. А так как, Жуков, Кузнецов, Октябрьский слушают радио, то вполне возможно узнают из сообщения наркома иностранных дел, с кем же им предстоит воевать после обеда 22 июня 1941 года.

Вот напишешь с иронией, по поводу «сообщения по радио» и что вы думаете? А ведь, действительно, некоторые наши высокопоставленные военные в своих мемуарах, ни чуточку, не смущаясь, так прямо и написали, что о войне узнали из сообщения Молотова по радио. Мы еще встретимся с этими «героями».

Глава 17. Был ли приведен в полную боевую готовность Черноморский флот и почему Ф.С. Октябрьский позволил бомбить Севастополь?

Но, мы не прощаемся с командующим Черноморским флотом Ф.С. Октябрьским, потому что есть еще свидетельские показания очевидца тех событий первого дня войны. Это, бывший в то время членом Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Николай Михайлович Кулаков, который дает описание действий происходивших тогда в Севастополе («Доверено флоту» Военное издательство, 1985 год):

«Когда вспоминаешь, как проходило на Черноморском флоте остававшееся до войны время — вторая половина 1940 года и первая половина 1941-го, отчетливо видишь самое характерное: напряженную борьбу за повышение боевой готовности, за совершенствование воинского мастерства моряков… Подавляющее большинство командиров правильно понимали линию на всемерное повышение боевой готовности, серьезность причин, обусловивших ее, и это говорило о политической зрелости наших флотских кадров, воспитанных партией. Люди сознавали: мирное время подходит к концу. И мало кого приходилось подталкивать. Помню, один командир, отрабатывая в походе частные задачи, не выполнил прямого требования о приведении корабля в повышенную боеготовность. Командир соединения сразу же после похода обратился в Военный совет с просьбой отстранить виновного от занимаемой должности. Разобравшись, Военный совет, однако, нашел, что и этой меры недостаточно. Было принято решение о более строгом наказании…»