Маг-искуситель (СИ) - Денисенко Кристина. Страница 15

С фотографии на Силимэри смотрела молодая и совершенно незнакомая эльфийка. Даже напрягая извилины, Силимэри не могла вспомнить никого с подобными чертами. Блондинка с длинной косой, переплетенной нитями молочного жемчуга, в мифриловых доспехах, искусно украшенных декоративными элементами цветов и лепестков, словно пронзала своим огненным взглядом и испепеляла остатки смутных воспоминаний. Как ни пыталась, Силимэри не смогла вспомнить ничего, но, глядя, но фото, она почувствовала что-то неуловимое и загадочное.

«Убийство не имеет срока давности, — начала читать Силимэри, свернув на тенистую улочку вдоль городского парка, и, забегая вперед по поплывшим строчкам, поняла, кому принадлежит это фото, эти уверенные и выразительные глаза и полные упругие губы цвета спелой черешни. — И снова в районе моста Милреоси был найден труп, на этот раз в одном из заброшенных домов по набережной. Модельер Волоинс Дебрихильйо, пребывая после массового гулянья в легкой стадии алкогольного опьянения, едва не лишился дара речи, когда зашел окунуться в воспоминания, связанные с полуразвалившимся домом и со свиданиями с  Силимэри. Он признался, что в прошлом у него был бурный роман с женой Анк-Морхорке, и с охотой поделился некоторыми подробностями с нашими репортерами. Об этом вы сможете прочитать на второй странице, а пока вернемся к загадочному трупу.

Волоинса сразу насторожил подозрительный запах, и он совершенно случайно  нащупал эльфийские останки в гнилом мешке, уложенном на небольшую строительную тачку. С криками о помощи модельер выбежал на улицу, где его успокоили случайные прохожие. На место находки прибыл наряд полицаев, и как показала экспертиза, тело принадлежит  Элеоноре Арранитри. По предварительной версии она была задушена, и ее тело пролежало немногим больше десяти весен в земле. Кто убил Элеонору, а главное, кто и зачем выкопал ее и перевез на тачке в заброшенный дом? — Вот главные вопросы на сегодняшний день.

Напомним, что Элеоноре Арранитри племянница всем известного лорда Тумерфона, главы лучшего боевого клана Империи Англов, преподававшая в школах Бравур-ле-Роз базовые знания, после того как покинула родину из-за неразделенной любви к английскому принцу Ричибальди Великолепному».

— Чертов Волоинс, — выругалась Силимэри, перелистнула страницу и ахнула. — «Прости, Силимэри, я был дураком»,  — прочитала она заголовок и подумала: «ты и сейчас дурак». — «Я раньше никогда бы не посмел кричать на весь мир о своих чувствах, а теперь хочется, чтобы знали все. Все: и ее муж, и моя жена, и жители всех империй и королевств Ялмеза, и даже северные олени народов несуществующего королевства Чукотия. Наверно мудрость приходит к сороковой весне, как поет Стасик в трактире у Лешего. Этой весной мудрость осенила и меня. Но начну по порядку. Двадцать весен назад я познакомился с обворожительной, нежной, красивой и умной эльфийкой. Воспоминания о ее поцелуях все еще греют мою душу. Тогда наши отношения резко оборвались по нелепому стечению обстоятельств: ее подруга заманила меня в свои сети, соблазнила, искусила, а моя мать узнала и потребовала, будучи при смертном орде, чтобы я не позорил нашу фамилию и женился на Стефаниоле. Так я отказался от любимой эльфийки. Годы наложили отпечаток на мое мировоззрение и отношение к любви: я стал сухим и отрицал ее существование, путая понятия страсти и настоящей любви. Все эльфийки виделись мне доступными и порочными. И даже Силимэри я стал считать такой же, как и все. Я вернулся в Бравур-ле-Роз после длительного отсутствия, и я, и Силимэри, мы оба уже были другими, но нас влекло друг к другу с неистовой слой. Я старался не поддаваться влечению, боялся привязаться к ней, боялся признаться самому себе, что любовь — это и влечение тел, и влечение душ, что это не выдумки поэтов и не глупая чушь наивных школьниц. Любовь есть! Но не так просто отыскать в огромном мире свою вторую половинку, именно свою, которая идеально дополнит, с которой можно забыть обо всем и жить друг для друга, как единое целое, у которого одна душа, одно сердце, одни мысли, одно я на двоих, которое гордо звучит «МЫ». Но я так боялся разочароваться, что отмахивался от своей любви. Я бы все отдал, чтобы повернуть время вспять. Именно теперь, когда у меня почти не осталось шансов, я понял одно: я жил ею, я жил во время наших свиданий и умирал без нее. Вся моя жизнь она — Силимэри Вендинэ. Этой ночью я встретил ее в городе и обозвал шлюхой. Не со зла. Не знаю, что на меня нашло, но мне стыдно за свои слова, пусть в них и есть немалая доля правды: в голове любой эльфийки рано или поздно зарождаются мысли об измене. Одни, закрывая глаза, представляют на месте мужа кого-то другого, это духовная измена, тоже предательство, а другие закрывают глаза с другим эльфом, предаваясь телесным наслаждениям. А я двадцать лет сплю с женой, но слышу дыхание Силимэри, ее сладострастные стоны, хотя Стефаниоле, как правило, лежит бревном и не издает ни звука. Вот такая любовь болезненная и мучительная. Заранее прошу прощения у всех, кого затронули мои размышления, и хотелось бы обратиться непосредственно к Силимэри: «Двадцать весен назад под звездным небом на мосту Милреоси я влюбился раз и навсегда. Прошли годы, но любовь в моем сердце не остыла, я люблю тебя не меньше — еще больше: до восьмерки в падении».

Силимэри дочитала до точки с недоумением на лице. — Но зачем было давать интервью? Вот если бы эта статья вышла хотя бы на сутки раньше, я бы, наверно, обрадовалась, а сегодня поздно в любви клясться: я тобой отболела, Волоинс, отболела.

Сказать, что в голове Силимэри бурлила каша, как овсянка в котелке на медленном огне, ничего не сказать.

На последней странице «Желтой прессы» Силимэри нашла заметку о похоронах Тэдиэн Абернелио и отправилась по указанному адресу.

Во дворе среди столпившихся сутулых эльфиек, утирающих носовыми платочками распухшие глаза, стоял преобразившийся Асиртог. Он подстригся и стал стильным голубоглазым брюнетом с  прижатыми ушами. На нем была удлиненная черная рубаха, поверх сине-зеленая накидка. Верхние пуговицы эротично расстегнуты. Грудь украшали две цепочки разной длины с амулетами. Силимэри стразу отметила, что эльф явно старается произвести впечатление на одну из его собеседниц. Он что-то рассказывал, активно жестикулируя, а когда подошла Силимэри, все резко замолчали, и Асиртог на глазах изменился в лице. Вчерашнего наивного мальчика будто подменили.

— Вам здесь не место, госпожа Силимэри, — дерзко прикрикнул он и плотно сжал выпуклые матовые губы, всем своим видом передавая враждебность.

— Я должна поговорить с твоей матерью, — спокойно ответила Силимэри и сняла капюшон, — для меня это очень важно, Асиртог.

— Хорошо, будь по-вашему, госпожа, — бросил он на ходу и исчез за стенами небольшого дома, сколоченного как временное жилье, но в силу финансовых трудностей, как часто бывает, временное так и осталось постоянным.

Силимэри огляделась: по двору разбрелись друзья Асиртога и Тэдиэн. Они разбились на кучки, и в каждой шушукались. Хорошо хоть пальцами не тычут, — подумала Силимэри и отчаянно вздохнула. Ее магия не работала, будто кольца потеряли свою силу.

Из дома вышла эльфийка с темно-синей повязкой-шалью на голове. Ее пепельные волосы ниспадали на открытые плечи. Лицо выражало подозрение и неумело скрываемое горе. Между изогнутых бровей образовались грубые складки. Она приподняла овальный подбородок и, прищурив серые заплаканные глаза, холодно произнесла:

— Что вам нужно от меня, госпожа Силимэри?

— Я не отниму у вас много времени, Ваминея. Не могли бы мы поговорить наедине?

— Наедине? С каких пор вы стали бояться публичности?

— Я ничего не боюсь, — все тем же спокойным и уверенным голосом ответила Силимэри. — Речь пойдет о смерти Элеоноры Арранитри. Я бы хотела услышать от вас, что произошло в тот вечер, когда Асиртог, будучи ребенком, заявил, что видел, как мой муж Анк-Морхорке задушил ее и, замотав в плащ, увез закапывать в наш сад, где ваша дочь Тэдиэн якобы видела и сам процесс захоронения под орешником.