Марионетка. Странная связь (СИ) - Мельрих Ксения. Страница 16

Дом стоял в тишине и полумраке. Не зажигая света, он поднялся по лестнице, открыл дверь моей комнаты и швырнул меня на кровать, чудом не убив во тьме о спинку. Он проделал это все, даже не сбив дыхания.

— Если попытаешься выкинуть что-то еще, я свяжу тебя и закрою в шкафу, — угрожающе произнес он. — Поняла меня?

Я уткнулась лицом в подушку и зарыдала, теперь уже от злости и унижения. Дверь комнаты закрылась. Я долго лила слезы, пока, окончательно не обессилев, не уснула.

Полуденное солнце сквозь занавеску пробиралось в комнату, било в глаза, заставляя проснуться. Я подняла тяжелые веки, словно засыпанные песком и поглядела в потолок. Мне даже шевелиться не хотелось. Я вспомнила все, что произошло накануне. Было много неясного, ужасающего в вчерашнем дне, словно в одних сутках вместили всю ту хрень, пакость, что судьба приготовила на целую жизнь. Итак, вчера вечером убили отца Константина. Прям на празднике. Убил, скорее всего, Эрнест. За каким фигом? Защищал мою поруганную честь? Бред, на рыцаря он явно не похож. Тогда причина? Или, я все-таки ошибаюсь? Но я видела своими глазами его окровавленные руки, и то, что я не узнала убитого, это лишь потому, что его лицо превратилось в кровавое месиво. Я поежилась, вспоминая увиденное. И он выходил из той комнаты, в которую я заглянула из-за глупого любопытства. Но как себе представить, что парень завалил взрослого мужика, да еще и проткнул его ножом? Внезапно мне вспомнилось то утро, когда я нечаянно стала свидетельницей занятий Эрнеста. Он мог, да еще и как мог. Но зачем? Что если он был прав, говоря, что я вижу не то, что происходит на самом деле? Но я видела! Аааааа! Голова шла кругом от предположений. Я решила оставить пока этот вопрос и переключилась на другое. Почему отец Константина не желал, чтобы я общалась с парнем, точнее он со мной? Что это за «не нашего круга»? это из-за того, что я рождена не в богатстве? Глупо, мы не в том веке живем. Но и тот парень сказал, что я полукровка, выродок, видимо имея ввиду то же самое. И почему Константин готов был общаться со мной несмотря ни на что? Кто я ему? Мы знакомы всего пять дней, не мог же увлечься он мной так быстро? Я, конечно, не уродина какая-нибудь, но и фотомоделью меня явно не назовешь. Заинтриговала, как личность? Я обычный подросток, у которого бурлят гормоны. Вспомнив о гормонах, я сильно покраснела, стало жарко и трудно дышать. Почему Эрнест так ведет себя со мной? То в открытую издевается, отталкивает, а то набрасывается, словно голодный волк, пытается соблазнить. Зачем ему это? Что это, естественная потребность или хитрый ход, дабы выбить меня из колеи? Но опять же, зачем ему это?

Я схватилась за голову и упала на соседнюю подушку. Ударилась обо что-то очень твердое и едва не завопила от радости. Мой телефон! Это же мой телефон! Мне вернули мой телефон. Дрожащими пальцами я зашла в последние вызовы и позвонила. Трубку долго не брали. У него пятый час. Что он там делает? Не дозвонившись, я набрала Дядь Толе. Тот ответил почти сразу.

— Ну наконец-то! — услышала я родной голос, радостный и, как всегда, усталый. — Как же мы волновались с твоим братом!

— Привет! — радостно поздоровалась я с отчимом. — Как дела? Как работа? Что нового? Скучаешь по моим выходкам?

Я засмеялась, радуясь воспоминаниям, пронесшимся предо мной. Как же я соскучилась по нему! Может, он мне и не отец, но заменил его, был всегда рядом, слегка равнодушный, усталый, очень терпеливый, но настоящий зверь, если по-настоящему разозлить. Когда мне было шесть, я залезла на самое высокое дерево во дворе и обзывала старушек, сидящих у подъезда, за то, что они вечно ругали меня за всякую ерунду. Тогда дядь Толя подождал, пока я слезу, приду домой, и так отходил меня ремнем, что я два дня сидеть не могла.

— Очень! — в его голосе были нотки грусти, словно он тоже все вспомнил. — скучаю тут. Брат твой приедет только на следующей неделе, бабушка уехала к себе, а мне в квартиру не хочется входить одному, где…

Он не смог дальше говорить, но я все поняла. Справившись с собой, он спросил:

— Как у тебя дела? Ты писала, что живешь во дворце, ну и как принцесская жизнь?

— Фигово! — пожаловалась я. — Тут все такие заносчивые и скучные. Но в целом, жить можно. Еда там вкусная, убираться не надо, посуду за собой мыть.

— И уборщица есть? — ахнул он. — Здорово.

— Только это все нафиг не нужно, если вас рядом нет! — я начала злиться. — Зафиг все это, если ты живешь на работе, а Кире приходится летом даже вкалывать, чтобы в будущем пробить себе дорогу?

— Это жизнь, девочка, жестокая, но жизнь. Не все так устроено, как нам бы хотелось. — вздохнул отчим и заторопился: — Мне пора, спасибо, что позвонила. Не забывай, хорошо?

— Никогда! — пообещала я.

Я глядела на дисплей телефона, ощущая пустоту внутри. Если бы я только могла вернуться! Ведь я не нужна своему отцу, он меня стыдится, я ошибка, и ему приходится терпеть меня, как выразился накануне убитый. Почему он не оставил меня с семьей? Побоялся того, что будет выглядеть в плохом свете, бросив дочь? Но он уже это сделал 16 лет назад. Нужно еще раз попытаться уговорить его отослать меня обратно, только спокойно, не нарываясь на побои. Я вспомнила, что отец собирался разобраться со мной после случившегося за мою истерику. Ведь он едва не ударил меня в очередной раз, даже не постеснявшись Эрнеста. Если бы не он…

«Ты много думаешь о нем, — пропел внутренний голос. — А ведь он убийца! Он ужасно относится к тебе, оскорбил, унизил, обходится с тобой, как с дворовой шлюхой!»

Я закрыла уши руками и сжала голову, что есть сил. Я не хотела больше думать, не желала смотреть действительности в глаза. Вскочив, я решила сходить в душ и наконец-то снять это дурацкое измятое платье.

Освежившись и переодевшись, я спустилась вниз. В доме было так тихо, что слышно было как в холле тикают часы. Была половина первого. Людмила Ивановна наводила уборку в гостиной.

— Здравствуйте, — проговорила я, увидев женщину. — А где все?

— Здравствуй, Влада, — скорбно проговорила экономка. — Твой отец заезжал на пол часика по делам рано утром, а остальные еще не возвращались. Он поведал мне о невероятном горе, постигшем бедную Мариночку. Это немыслимо, ведь ее брат еще такой молодой!

Женщина достала батистовый платочек из кармана передника и смачно высморкалась.

— Что же это я! — всплеснула она руками. — Ты, верно, очень голодна? Пойдем, я накормлю тебя.

— А Эрнест? — злясь на себя за несдержанность, спросила я, усаживаясь за кухонный стол. — Он вчера меня привез ночью.

Кухарка подогревала тосты и разливала чай по чашкам.

— Я не видела его. Когда пришла на работу утром, в доме была только ты. — пояснила она. — Хотя машина его у гаража стоит, видимо он так оставил ее с ночи.

Мне стало не по себе. Что это, если не бегство? Или он вернулся туда ко всем с дядькой? Странно.

— А когда мой отец заезжал? — задумчиво спросила я. — Может он с ним уехал?

Женщина покачала головой, выкладывая с противня на тарелку свежие булочки.

— Исключено. Я провожала твоего отца до машины, он один уехал. А приезжал он, — нахмурилась женщина, вспоминая, — семи еще не было. Я в шесть тут была, только плиту включила.

Я молча съела свой завтрак, напряженно размышляя.

«Ну зачем тебе это все? — вклинился в поток мыслей внутренний голос. — Ты о брате думай, да как вернуться к нему поскорей. Разве тебе не все равно? Кто они тебе такие? Родственники?! Ты их знаешь меньше недели, а твой отец вообще…лучше помолчу, кто он такой!»

И он прав, этот чертов голос. Почему я должна в этом во всем копаться?

«А как же Константин? — пропел другой голос. — Он столько раз был рядом, когда ты нуждалась. Неужели это для тебя ничего не значит?»

Значит, конечно, значит.

Весь день я была одна, никто так и не приехал. Я гуляла во дворе, заглядывала в пристройки, что были не на замке, сидела в беседке, нарезала круги повсюду, единственное, я обходила стороной ягодник и площадку за ним. После ужина я решила обойти весь дом, все сфоткать и выложить на странице, отослать родным. Я корчила рожицы, делая селфи с различными предметами, стоящими на кухне, в гостиной, холле. Поднявшись на второй этаж, я сделала несколько фотографий и тут внезапно поняла, что стою перед дверью и зачарованно гляжу на нее. Не отдавая себе отчета, что делаю, я повернула ручку, дверь подалась, я переступила порог. Комната была побольше той, что я занимала. Напротив двери было окно во всю стену до пола, слегка прикрытое воздушным тюлем. У стены стояла низкая кровать для одного, напротив встроенный в стену шкаф. У двери висела плазма. На полу кусок разноцветной дорожки. Это все, что было в комнате. Ни тебе полок с книгами, ни этажерок с фотографиями, ничего. А ведь я ничего не знала о нем. На празднике не было его близких родственников. Может, они далеко? Но почему нет ничего о них, даже жалкой рамки с фото родителей? Ну, может, конечно, он просто не сентиментален, что скорее всего, или держит все в телефоне, как я? Потоптавшись на пороге, я быстренько все оглядела глазами и увидела футболку, брошенную на постели. Не соображая, что делаю, я сделала несколько шагов к кровати, взяла оставленную вещь в руки. Казалось, ткань была еще теплой. Оглянувшись через плечо воровато, словно преступница, я поднесла вещь к лицу. От запаха у меня закружилась голова. Я словно стояла, прижатая к нему, и ощущала его тело, жар, запах, такой удивительно мужской, ни с чем не сравнимый. А через мгновение я швырнула вещь на место, чувствуя себя гадко, мерзко. Влада, ты совсем рехнулась? Это когда ты в придурочную превратиться успела?