Проблема выбора - Дашевская Анна Викторовна "Martann". Страница 8

— Открою вам секрет, — ответила Валери. — Нет энергии темной и светлой, весь вопрос в применении. Конечно, та сила, что высвобождается в момент страданий или смерти, несет особый… привкус, но ее можно использовать для целительства, например.

— Неужели?

Судя по приоткрытому рту и горящим глазам, Кларисса этого не знала.

— И тому было немало примеров! Во время войны за наследство Лиаката, например, коптский царь Фустат использовал энергию смерти для залечивания ран своих воинов. Но мы отвлеклись… — Валери взглянула на меня, и я подхватила нить беседы:

— Так вот, нам нужно обследовать территорию монастыря, понять, было ли возмущение вызвано искусственно, и если да, то найти, кто это сделал.

— Всего-навсего? — Кларисса слабо улыбнулась. — Какие, право, пустяки!

— Ну, в общем-то, это и в самом деле не слишком сложная работа… Мы позволили себе попросить вашего гостеприимства, поскольку ночевать в монастыре не хочется, сыро как-то, а больше поблизости жилья и нет…

— Понимаю. Конечно, я очень рада вашему визиту! Наверное, вы начнете завтра? А сегодня я представлю вас членам моей семьи, муж вернется через пару часов, и оба наших сына с ним, мы вместе поужинаем. В половине девятого?

— Прекрасно и спасибо вам, Кларисса! — Я поднялась. — С вашего позволения, мы прогуляемся по саду, моя помощница особо интересуется розами.

Дойдя до розария, я остановилась, повернулась к студентам и подняла левую бровь.

— Гроза! — выпалили они в один голос, после чего продолжила уже Валери: — Для начала июня грозы — обычное явление, но такая долгая и без капли дождя… И молнии, сосредоточенные на шпиле колокольни. Готова спорить, что это магическое воздействие, а гроза получилась незапланированная вследствие отката.

— Интересно, интересно, — протянула я. — Других мнений нет?

Оба покрутили головами.

— Конечно, самое эффектное явление невольно притягивает взоры любопытных. Ну а на ограбление музея вы не обратили внимания, нет? Что там ты рассказывала нам о родовом мече, Валери? А вообще-то, вы оба забыли о главном. Вспомните, зачем мы сюда приехали? Вот именно, посмотреть на предполагаемую невесту.

— Слу-ушайте, а ведь любящая мать даже и не упомянула о девушке! — сообразил вдруг Анри. — О муже дважды сказала, о сыновьях обмолвилась, а дочери будто и нет?

— Вот именно. И хотя монастырь мы осмотрим, да и мимо музея не пройдем, нужно помнить об основной задаче.

— Так точно, профессор! — щелкнул каблуками Анри. — Разрешите исполнять?

— Расскажи, какой у тебя план?

— Проверю, как экипаж поставлен в конюшне, найду конюхов и водителя, заведу разговор…

— Хорошо. — Я повернулась к девушке. — А ты, Валери?

— Мм, я вот думаю лучше наведаться на кухню за рецептом кекса или поискать старшую горничную и попросить ленту, чтобы починить платье?

— И то и другое, — вмешался в обсуждение Анри. — У нас до ужина еще почти три часа, все успеем. Я еще попробую отловить дворецкого.

— Не надо, почтенным господином Брасье займусь я. Или нет, отложим его на завтра. Уверена, что к утру вопросов только прибавится! Кстати, если кто еще не догадался — ближе к полуночи мы идем в монастырь смотреть, кто там шалит.

— Если шалит, — добавила Валери, любящая, чтобы за ней оставалось последнее слово.

Студенты разошлись в разные стороны, а я осталась возле куста мелких алых розочек и задумчиво общипывала одну из них, уже почти увядшую. За моей спиной что-то прошуршало, и хриплым голосом прошептали:

— Псс! Эй, дамочка!

Заинтригованная, я повернулась: за пышной гортензией виднелась невысокая фигурка в огромном клеенчатом фартуке и рабочих перчатках. Судя по цвету кожи и выдающемуся носу, это был гоблин, а по секатору в руке — местный садовник. Поняв, что на него обратили внимание, он замахал руками и двинулся вглубь сада, где за кустами и деревьями с трудом можно было разглядеть каменное строение, увитое виноградом.

Садовник провел меня по узкой тропинке между двумя сторожевыми шиповниками (вот честное слово, их колючки повернулись в мою сторону, когда я проходила!), распахнул дверь небольшого сарайчика и сделал приглашающий жест.

Я вошла.

Здесь было даже уютно, хотя немного зябко. Впрочем, камин горел, возле него стояли два старых кресла, заботливо укрытых лоскутными покрывалами, на окне висела кружевная занавеска, а на кровати громоздилась гора подушек под вышитой накидкой. И еще в домике — назвать его сараем было уже неловко — было безупречно чисто.

Гоблин смахнул воображаемую пыль с кресла и предложил мне сесть, что я и сделала, с любопытством уставившись на него.

— Это… — засмущался вдруг гостеприимный хозяин. — Вы, может, чаю хотите или еще чего, так только скажите, жена-то моя кухаркой у господ, так что мигом все сделает.

— Нет, спасибо, чай мы пили только что. Меня зовут Лавиния, а вас?

Я помнила, что сами гоблины фамилий не берут и никогда не называют никого по фамилии.

— Я это… садовник здесь, Вургл.

— Очень приятно. — Я протянула руку для пожатия.

Гоблин замер, стянул перчатку, вытер ладонь о штаны и торжественно ответил рукопожатием.

— Так вот, я чего сказать-то хотел… Вы не подумайте, они хорошие хозяева и платят хорошо, и кресла вон подарили. — Он с детской гордостью погладил бархатный подлокотник. — Только маленькую госпожу нужно отсюда уводить.

— Маленькая госпожа — это?..

— Мадемуазель Франсуаза. Хозяйка-то сама без магии и девочки стесняется, не знает, как быть с ней, а Франси учить надо, перегорит ведь! Она всю жизнь в саду провела, каждый кустик, почитай, мы вместе сажали, золотая девочка! — Вургл извлек из кармана фартука огромный клетчатый носовой платок и старательно высморкался.

— Так у мадемуазель Франсуазы магия жизни? Или земли?

— Нет-нет, у нее пение! — На эти слова я вытаращилась совершенно неприлично. — Франси поет, и рассада прямо на глазах становится крепкой, а мучнистая роса исчезает, будто и не было!

Пение! Если это не особая вариация стихии жизни, то что тогда?

Конечно, когда-то существовала магия сирен, но этой расы уже лет триста как никто не видел в нашем мире. На них в былые времена велась настоящая охота, ведь сирена, включившая свой особый голос, может убедить кого угодно в чем угодно — отдать все, что имеет, покончить с собой, повернуть войска против сюзерена. Это разновидность ментальной магии, но куда более сильная, чем то, чем владею я. Даже более сильная, чем у орочьих шаманов.

Распрощавшись с Вурглом, я сама не заметила за размышлениями, как вернулась в дом, и очнулась в тот момент, когда наткнулась в холле на дворецкого, распекающего за что-то одну из горничных.

— О! Брасье, вы-то мне и нужны! Скажите, в поместье есть какая-нибудь информация по монастырю Великой Матери?

— Да, госпожа Редфилд, конечно, одну минуту! — Он повернулся к горничной. — Иди, Элли, и в следующий раз вытирай пыль не только перед вазами, но и за ними тоже. И рамы картин протирай! Итак, госпожа Редфилд, прошу вас пройти в библиотеку.

Комната на втором этаже в самом конце коридора была заперта на ключ. Заметив мое удивление, Брасье пояснил:

— Хозяйка велела. Девчонки сюда бегали. Знаете ли, негоже горничным читать романы.

Он достал из кармана универсальный ключ, отпер замок и, распахнув дверь, пропустил меня внутрь.

Библиотека в замке Рикар-Монтраше была не слишком большой: комната площадью метров шестьдесят, уставленная шкафами, три кресла и письменный стол. Настольный календарь застыл на апреле. «Да, судя по всему, графское семейство не жалует это помещение! Странно, мне казалось, что предыдущий Рикар был весьма увлечен научными изысканиями по виноградарству и виноделию, — подумала я. — Ладно, это не слишком-то нас касается…»

— Итак, милейший Брасье, где мне искать материалы по монастырю?

— Вот, госпожа Редфилд. — Толстячок подвел меня к одному из дальних шкафов. — Здесь исторические материалы по графству. Думаю, вы разберетесь.