Я Т М 2 (СИ) - Звездная Елена. Страница 16
— Я с тобой.
Несколько секунд абсолютного счастья… Такого тихого, каким бывает только счастье… Безумное, согревающее, раздирающее все грани разумного счастье…
И бьющееся пульсом осознание того, что эти секунды – и есть все мое счастье. Только секунды, так стремительно утекающие, словно вода горного ручья сквозь пальцы… И казалось бы вот оно счастье, только руку протяни… но его нет!
— Улетай, — уже даже не просьба, уже молитва.
Усмешка и усталое:
— Глупо было бы на это рассчитывать.
Счастье рухнуло вниз и разлетелось острыми осколками. И вот его уже нет, а осколки… их тьма, и они впиваются все глубже. Больно. Грустно. Безысходно. Потому что выход… его нет. Просто нет.
— И сколько император обещал за меня?
— Ммм, — Чи провел носом по шее, всего лишь одно движение, а по телу сотни мурашек и дрожь в ногах, — интересный вопрос. Обычно его задают шлюхи.
— Руки убрал! — прошипела я.
Он лишь прижал к себе сильнее, и очень тихо, так что заставлял меня ловить каждый звук, напряженно вслушиваясь в его голос, Чи прошептал:
— Кей, маленький глупый мотылек, летящий на огонь и не понимающий — что ты не мотылек, ты бриллиант. Ослепительный сверкающий бриллиант, преломивший свет фонаря, отразивший его сотней искрящихся лучей, раскрасивший сумрак моей жизни в яркие, ранящие, вспарывающие душу цвета и краски. Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя! Как же сильно я ненавижу тебя, Кей…
А руки сжимают сильнее, до боли, до невозможности вдохнуть, до страшного понимания – я не хочу дышать без него.
— Сколько, Чи? — я боролась с безумным желанием убрать ладони со стены и прикоснуться к его стиснувшим меня рукам.
— Это неверный вопрос, Кей, — его теплое дыхание у моего виска, скользящее касание губами по очертанию уха и уже почти неслышное. — Не «сколько», а «что».
И вселенная взрывается пульсирующим осознанием реальности!
«Не «сколько», а «что»…
Я развернулась в кольце его рук, вырываясь из объятий, прижимаясь спиной к холодному камню и глядя в темные глаза монстра, чтобы прочесть свой приговор.
Приговор, о котором могла бы догадаться и раньше – на Ятори абсолютная монархия.
«Кей, маленький глупый мотылек, летящий на огонь и не понимающий — что ты не мотылек, ты бриллиант».
Абсолютная монархия, это абсолютная власть императора, соответственно приговор или помилование по одному его слову…
«Не «сколько», а «что»…
В чем же я просчиталась? Где допустила ошибку? Почему?.. Как?! И за что мне это? Это безумное желание обнять его, прижаться к нему всем телом, и никогда не отпускать…никогда… дыша возможностью быть рядом, и понимая… что возможности у меня не будет.
— И что на кону, Чи? — едва слышно спросила я, уже зная ответ.
Зная. Осознавая его мгновенно заострившимися чертами лица монстра, чувствуя, как замерло его сердце, и, понимая, что услышу:
— Мой клан.
«Кей, маленький глупый мотылек, летящий на огонь»…
Я не учла, что Исинхай тоже был Адзауро. Не учла. Не подумала. Не осознала… император сделал это за меня. Один Адзауро присылает на помощь другому Адзауро своего мотылька. Кто виновен в том, что мотылек попался на глаза императору? Адзауро. Потрясающая логика, убийственный провал, жуткое осознание того, что я действительно недооценила себя и свое влияние на императора.
Просто не подумала…
Единственное, что я брала в расчет — жизнь Чи. Единственное, о чем думала — как сохранить его жизнь. Единственное, чего хотела добиться — устранение угрозы его жизни. Но когда концентрируешься на чем-то одном — упускаешь детали. Я облажалась. Основательно и конкретно. А после облажалась Алкеста. Минус на минус… Полудохлый предупреждал, я не услышала…
На Ятори мудрецы говорят: «У любви нет глаз».
Что ж, я с полной ответственностью могла заявить, что они не правы. У любви нет ни глаз, ни ушей, ни мозгов! Ни-че-го…
Звенящая пустота разлетающейся на осколки хрустальной иллюзии… и только.
— Предлагаю сделку, — я облизнула пересохшие губы, сглотнула внезапно появившуюся горечь и продолжила: — Ты покидаешь Илонес. Сегодня. Сейчас. Желательно прямо сейчас. Я завершаю миссию и отправлюсь к императору Изуми. Как там у вас говорят? «И любовь за три года остывает»? Три года моей жизни – это ничто. Выдержу. По рукам?
Ответа не последовало.
В его глазах разливалась мертвая пустота, а губы прошептали лишь:
— Ты знаешь!
— Знаю что? — мой голос упал до шепота.
Чи наклонился надо мной, склонился к самым губам и выдохнул полное бешенства:
— Что Исинхай — Адзауро!
И лишь порыв ветра там, где он только что стоял.
А я смотрела ему вслед, не в силах произнести хоть что-то… Странное опустошение оцепенением захватывало всю душу, все внутри, все чувства, замедляло биение моего сердца…
Если бы я могла повернуть время вспять — я бы повернула. Если бы я могла умереть — я бы умерла. Но все что мне остается — жить, исправляя последствия своей же ошибки. И стоять на месте, глядя, как исчезает в темноте мой монстр и отчетливо понимать — я уже никогда не скажу, что люблю его. Никогда. Потому что за любящую и любимую Чи будет сражаться до последнего, как сражался за клан Алых повязок…
А того, кого ненавидишь, легче пустить в расход.
И потому… лучше пусть ненавидит. Пусть думает все, что хочет.
«И любовь за три года остывает» — так говорят на Ятори. Мне оставалось лишь надеяться, что моя любовь за три года тоже сдохнет. Мне оставалось надеяться лишь на это.
«Сейли, не дави, — вспомнились мне слова Багора. — Это тебя на органы продать не успели, а Кей продавали дважды».
Что ж… третьи торги так же завершатся вполне успешно.
Запрокинуть голову, не позволяя слезам соскользнуть на ресницы и жить, жить на разрыве, отчетливо осознавая, что одна часть меня мертва, вторая… вторая пытается искупить вину за жизни близких людей.
***
« — Папа, я не хочу, я…
— Кессади, это хорошая клиника, все будет хорошо.
— Пап, но я…
— Я все решу, Кесси, все будет хорошо»…
Хорошо не было.
Ни тогда, ни сейчас.
И я все отчетливее понимаю — хорошо для меня в принципе никогда не наступит.
***
Поместье лорда Виантери я покинула никого ни о чем не предупредив, взломав панель доступа на флайте, изолировав его от наблюдения и полетев за четыре часа до разрушенного поместья Анатеро.
Скорость была зашкаливающая, высота полета — неимоверно низкая, маневренность – на грани. Я маневрировала между деревьями, не поднимаясь выше, чтобы не быть засеченной системой воздушной обороны, не дать радарам засечь себя и… просто не думать. Вообще ни о чем не думать. Когда летишь на такой скорости по лесу, все что остается – предельно сконцентрироваться на управлении флайтом, и тогда для иных мыслей места не остается. Как и для слез — какие слезы, если нужно сосредоточенно смотреть вперед?!
***
В поместье Анатеро прибыла почти на рассвете. Счетчик местного времени показывал четыре часа утра, счетчик топлива почти ноль, счетчик пропущенных сообщений на сейре зашкаливал.
Флайт я оставила в лесу, в зависшем состоянии. Спрыгнула с пятиметровой высоты на землю, и почти сразу ощутила запах опасности, ее вкус, ее металлический привкус на губах… Эти территории не пустовали. И тут жила ярость. Ярость, ярость, ярость… Деревья, с содранной корой, следы от когтей, ярость — которую выплеснули здесь, словно бесясь от бессилия.
Как интересно…
По лесу я не прошла совершенно спокойно – он был мертв. Ни хищников, ни птиц, ни насекомых, ни даже вездесущих мелких грызунов. Здесь не было ничего — звенящая пустота, которую, казалось, только подчеркивал шелест ветвей искалеченных деревьев.
А вот само поместье не пустовало. Для того чтобы проникнуть в него, пришлось миновать шестиметровую стену, первую из трех, и едва я перескочила препятствие… идти дальше желание почти пропало.
Они превратили первую линию обороны в кладбище. Основательное, ухоженное кладбище, оформленное даже с применением современных технологий — над каждой могильной плитой тускло сияло изображение захороненного, и это заставляло осознать весь масштаб трагедии. Дети, старики, мужчины, женщины… даже домашние животные.