S-T-I-K-S Изолированный стаб (СИ) - Горшенев Герман. Страница 13

Страницы из бересты очень интересные. Почему из бересты? Таки понятно, они старинные, древняя книга может быть только из бересты.

Так, читать, некоторые страницы повторяются, их можно сложить стопкой. А если не сложить стопкой? А если не надо читать, а надо смотреть, а что смотреть? Блин! Этот старославянский, через три слова непонятно, ещё и рисунки. А если рисунки смотреть, а если смотреть страницы вместе? А как вместе? Вместе, рядом! При свече их смотрели, при свете фонаря смотрели. Во-о-о-от. При свете экрана мобильного телефона никто не смотрел до этого. Посмотрел на просвет. Либо лыжи не едут, либо эксперт-криминалист из меня хреновый. Натащил кучу страниц, и только один рецепт полный.

Мда-а, с этим еще старославянским. До буквы «хер» всё нормально, я серьёзно. Правда, как всегда, серьёзно. Всё почти как у нас, а вот после буквы «хер» начинаются вообще ужасные знаки, а тут, понимаете, колдовство — не так прочитал, не туда посмотрел, не ту жабу растолок — хвост отрос, а если хвост отпал? Ладно, тут стикс — хвост отрубят или откусят, отрастёт, а вот если отколдуешь, отрастает?

Походу нужен звонок другу. Надо топать к Батюшке Айболиту.

— Святой отец, не хотите на одну шнягу посмотреть? — издалека я спрашиваю.

— Ну что ты там такое нечистое, богомерзкое задумал? Ну ладно, давай, говори, чего у тебя.

— Вот, смотри. Я книжицу Бабы Яги собрал.

— Тьфу, давай сюда. Так. Ага.

— Ну это на старославянском, «хер» там буква и прочие, — поясняю я свою проблему.

— Изыди, не отвлекай, дай почитать. Так, так, ох тыж…

— Ну что, святой отец, как вам чтение перед сном?

— И что тебе там непонятного?

— А вот это таблица на старославянском. Ничего не получается, я пробовал рецепт.

— Глупые вы. Нет Гугла и знаний нет, так ещё и морда у тебя наглая.

— Так в чём вопрос, святой отец?

— От того, что это старославянский. Древний язык, много чего изменилось, то, что раньше на голову надевали, теперь вы под зад подкладываете, и ценности были другие, и цифры были другие, вот что у тебя на руках?

— Пальцы.

— А сколько у тебя пальцев?

— Ну пять.

— Эххх, и сколько ты этими пальцами насчитать можешь? А фаланг у тебя двадцать четыре, на каждой руке по двенадцать, а так всего десять. И цифры поменялись, цифры по-разному писались. То, что ты за четверку принимаешь, была пятерка, двойка и тройка вообще другие, они на буквы похожи, давай сюда свою бабью-ягушную книгу, эту погань читать приходится.

— Таки надо, святой отец.

— Да знаю я, у тебя всё надо. Головы у вас пустые. А тут не только цифры перемешаны, тут еще и тильду используют. Титло по-старому. Загогулина над буквой её в цифру превращает.

— Батюшка Айболит, у меня с образованием вроде как ничего, я ещё в Советском Союзе учился.

— Не тому учился и не там.

— А вот представляете, мы с вами на одном факультете, например старославянского, в церковно-приходской за соседней партой рясы точим?

— Сгинь, не мешай читать.

Когда я это читал, то понимал рецепт как рецепт, и с тильдами разобрался, кстати, сам. Но для меня взять А-тильда кровавую слезу дракона и от 84 до 100 горючих слёз демона, взять столько же испражнений большой крысы и Б-тильда маковых семян. Читалось как одна красная от 84 до 100 черных 84 горошины и два спорана. Но Батюшка Айболит всё пересчитал по-своему. Оказывается, такая удобная система дюжин, в то время была повсеместна, и с обозначением цифр проблем не было, хоть двадцатеричная, ставь тильду и готово. Двенадцать фаланг, и большой палец как указка. Да, теперь понятно.

Святой отец стоял и ухмылялся, ему явно нравились те моменты, когда он меня в нашем дружеском соперничестве мог мордой в говно макнуть. А я размышлял вслух. Это знаете, хороший способ советоваться, наблюдая за реакцией собеседника. Вроде всё сам, но помощь зала…

— Получается, от 84 до 100, это от 85 до 100, потому что четвёрку пишут как пятерку, и в долбаной двенадцатеричной системе это от ста одного до ста двадцати четырёх примерно. Так?

— Да. Согласен, — в своей обычной манере кивнул наш глава духовной власти.

— Мы пробовали чёрный жемчуг закладывать по минимуму, по максимуму и по оптимуму, а надо было в другом диапазоне. А давайте мы с вами попробуем сделать?

— А давай, это недолго.

Две любопытные морды склонились над деревянным ведром с вонючей, густой и совершенно гадостного цвета жижей. Нечто цвета кала с перламутровыми включениями имело запах гораздо хуже и находилось в постоянном движении.

Поворачиваюсь к своему подельнику по всяким непотребствам:

— Что-то мне эти жидкости не нравятся, даже как-то рукой соваться не хочется, давайте попробуем процедить? Раньше такой консистенции я не добивался.

— Ага.

Когда происходил процесс процеживания соплей через тряпку, вонь стояла страшенная. Один подозрительный комок я поддел деревянной ложкой и водрузил на тарелку для экспериментов. Немного повозил по тарелке мерзкую субстанцию и не поверил своим глазам. Святой отец почти шёпотом, боясь вспугнуть наваждение, сказал:

— Зелёная. Как ни на есть зелёная. Дай сюда, настоящая, руку греет. Зелёная.

— А что по этому поводу у Бабы Яги сказано?

— Создатель может силу великую высвобождать, а есть у тебя эта великая сила?

— Вот уж не знаю, святой отец, вот у вас есть умения и шестопёр, он великую силу высвобождает. Как дадите по голове, мозги в космос летят. А что у меня за сила великая — честно сказать, и не знаю, и как высвобождать не знаю. Не сказано, что с освободителем будет? Баба Яга тут ничего не написала?

— Нет. А Баба Яга ли?

— Да нет, думаю, это кто-то знающий книгу написал, мы-то не знаем, с какого мира мультиверсума или каких миров книгу эту разорвало, да и все ли страницы с одной книги? Вот он, один рецепт нам и выпал.

Лицо священника мрачнело всё сильнее. Он совсем сник и продолжал:

— Может, он и раньше выпадал, и нас предупреждают? И не пишут всякую ерунду, как, например, живчик готовить, то, что мы и сами тут обнаружим, а что-то действительно важное. Но ты всё равно помалкивай.

— Обижаете, святой отец. Чтобы главный специалист по взаимодействию с эльфийской диаспорой, утешальщик всех страждущих болтать начал?

— Не ёрничай. Чует моё сердце, такую мы с тобой штуку раскопали. Ох и аукнется нам ещё это. В рецепте сказано — тут все силы великой носители, а вот высвобождать её не все могут, лишь единицы.

Бородатое лицо священника повернулось ко мне.

— А ты, морда наглая, ещё и разносчик, вот поэтому мы и не оборачиваемся, похоже, все иммунные и есть носители.

— Ну и что будем делать? А, святой отец?

— Не знаю. Жемчужины едят.

— Ну да. Только я что-то не очень хочу есть, и не сказано ничего хорошего. Вот буду владеть величайшей силой, а что это за сила?

— Да. Согласен. Сам хотел сказать, чтобы с поеданием ты повременил.

— Я вам хотел предложить.

— Сам жри. Но попозже, лучше думай, что нам теперь с ней делать. Прятать ее нельзя, пусть будет всегда на виду. Я не хочу её у себя держать. Вот ты сделал и таскай эту дрянь. И подумаешь заодно.

— А почему я? Вроде как….

— Нет, это ты. У нас всё, что не так, это только ты организовываешь.

— Странно. Такое ощущение, что это мне уже говорили. И как её таскать, в кармане или в нос серьгу сделать?

Получил неодобрительный взгляд. Вот как у кого крышу сорвало, так «Добрая Милая Крёстная, у него срыв, иди ставь голову на место», и кто бы похвалил, а тут такую штуку отрыл, и опять не так. Представитель святой церкви думал, а потом продолжил:

— Крест. Я тебе крестик слажу, будешь таскать. Здесь многие такие носят, мы её с другими камнями вклеим, о зелёной жемчужине, почитай, никто никогда и не слыхивал, а твои волкодавы около тебя круглые сутки крутятся. Десять раз даже тупой отморозок подумает, надо ли тебя обижать, и не дай Боже чего-то с тебя снять.

— Это да, Настя Лёня они такие. Решили, что я у них самый главный, и практически не отходят.