Слушаю и повинуюсь (СИ) - Калинин Алексей. Страница 38

Масуд всё также храпел на столе. От жгучего перегара едва занавески не горели, я распахнула окно. Свежий ночной воздух ворвался в комнату, пролистал бумаги на кляссере Артема ибн Петра. Я почитала записи, улыбнулась, выдернула волос и произнесла заклинание. Кляссер пропал.

Он больше не был нужен. В комнате царил бардак и я решила чуть прибраться. Хорошо, когда волшебство помогает в уборке — дернула волосок, произнесла заклинание и вещи сами прыгают на место.

Лихие губки прилетели с кухни и вымыли всю мебель. Тряпки вытерли насухо влажные следы и местами даже отполировали особо затертые пятна. Ковер вылетел в окно, следом за ним выскочили половички из прихожей. Они устроили гонки по воздуху, сталкивались друг с другом и взметывали кучу пыли и земли. Зато вернулись уже относительно чистыми.

Даже Масуда подняло в воздух и мягко перенесло на подушку. Волшебство уложило крыса и укутало его краем покрывала. Я бы просто выкинула этого засранца за хвост в окно, но волшебство решило иначе. Доброе оно, ласковое. Я улыбнулась.

Комната приобрела приличный вид, сюда теперь не стыдно привести девушку. Я расщедрилась даже на цветы в хрустальной вазе.

После этого я отправилась на кухню и поставила чайник. Пироженые, пахлава, щербет и халва усеяли стол. Я готовилась отметить свою отходную.

На свист закипевшего чайника в кухню приполз Масуд. Крыс был жалок. Если бы он был казачьей лошадью, то его бы пристрелили.

— Садись, мой вечный спутник. Тебе чай или кофе?

— Ко-кофе… И лучше без сахара, — жалобно проблеял Масуд.

Я улыбнулась и протянула руку, чтобы его погладить. Масуд втянул башку в плечи и постарался сделаться меньше. Я поцокала языком и погладила его слипшуюся шерсть. После второго раза Масуд расслабился и даже попробовал поурчать по-кошачьи. Увы, гортань крысы не предназначена для издания таких звуков.

— Я жених… Я жених… Я же ни хрена не помню! Мы это… снова накосячили? — спросил Масуд.

— Нет, на этот раз ты спал и всё получилось как надо, — улыбнулась я в ответ.

— Во как… опять твой муж виноват — напоил меня…

— Да ладно, он же не силком в тебя заливал?

— Ну, я испугался… Я всегда его боялся, а когда он зашел в комнату с кинжалом и кувшином вина, то вообще едва не обосрался.

— Всё нормально, Шахрияр вернулся обратно в своё время.

— А где этот утырок, Артемка?

— Артем ибн Петр сейчас в отеле. Он счастливо спит вместе с Катериной.

— О! Этот лошок всё-таки приснул кисуле? Прикольно. Чего ты сделала?

— Ничего. Просто организовала им ужин.

— А потом впряглись два амбала, Артемка героически им накостылял и она на радостях ему отдалась? Хитро…

— Нет, они просто поговорили, — пожала я плечами.

— Просто поговорили и всё? — пересспросил Масуд.

— Ну да, просто поговорили. Артем был честен с Катей, не строил из себя ничего из ряда вон выходящего. Кате понравилась честность и она растрогалась. Как оказалось, Артем ей тоже нравился, а когда узнала его поближе, то и вовсе нашли общий язык.

Крыс покачал башкой и отпил. Он глубоко вздохнул, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ощущения были приятными и он оскалился.

— Отпускает… Мда, а как же с прошлым желанием? Ну, когда он хотел быть обожаемым…

— Отказался. Ты не помнишь, а его едва не разодрали стражницы и остальные девчонки. Надо было видеть его бег по пересеченной местности.

— Как у Энштейна?

— Ну да, это тот ещё был ходок. Помнишь, сколько у него было любовниц?

— Не помню, но много. Гений, епта… — Масуд снова отхлебнул кофе.

— Плохо, да? — посочувствовала я.

— Да почти как у запорожцев, — скорчил морду Масуд.

Я помнила наше попадание к казакам Запорожской сечи в восемнадцатом веке. И помнила, как атаман Кударь, страстный любовник и повеса, напоил как-то горилкой Масуда. Тогда ещё Масуд по пьяной голове предложил атаману собственные степени измерения вины…

Странные были там люди, веселые, шальные, вольные. Немало мы хлебнули от этих самых казаков…

Самыми страшными проступками, за которыми следовала немедленная казнь, считалось воровство у товарища или утаивание части военной добычи. Другие же дела рассматривал и судил куренной атаман. Вот ему-то и предложил видение исполнения наказания пьяный Масуд. Наказанию подлежали драки, пьянство во время похода, содомия, дерзость по отношению к начальству и незнание наизусть текста «послания к турецкому султану».

После предложения Масуда в шатре атамана кначали храниться три набора гирь: для легких, средних и тяжелых провинностей. Допросив обвиняемого, истца и свидетелей, атаман устанавливал степень вины в гирях. К примеру, драка в шинке считалась легким проступком и наказывалась одной легкой гирей. Две драки — двумя и т. д. Пререкание с начальством приравнивалось к средней гире. Пьянство во время похода тянуло на тяжелую провинность. Казак, напившийся в кабаке, оскорбивший есаула и уличенный в содомии, получал полный комплект гирь.

Затем к поясу осужденного привязывалась «степень вины», его сажали в лодку, вывозили на середину Днепра и бросали в воду. Пьяницы, под смех товарищей, легко доплывали до берега и, лицемерно улыбаясь, каялись. Совершившие же тяжкий грех камнем уходили под воду. Бывало, тонули и за три-четыре средних проступка, а случалось, что какой-нибудь усатый гигант выбирался из Днепра и с парочкой «тяжких». «Не приемлет вода стервеца», — уважительно качал головой атаман.

Мы с Масудом спустя две недели исчезли, а Запорожская Сечь продолжила пользоваться пьяной придумкой Масуда.

— А как ты французов научил картошку любить? — спросила я. — Ведь они сначала вообще противились земляным яблокам…

— Ну, это не я, а ты. Ты очаровала министра Тюрго, а я всего лишь в нужный момент подсказал ему, что лучше всего поставить охрану вокруг картофельных полей. Народ прочухал, что раз охраняют, то по-любасу что-то ценное и начал потихоньку тырить. А там уже и сами сажать начали. Всего лишь психология.

Я улыбнулась. Да-а-а, приятно вспомнить. А вот эксперименты с ЛСД в английской армии — это явная заслуга Масуда. На сей раз он устал от гашиша и решил посоветовать генералу Юрни новое наркотическое средство ЛСД. Тот почему-то поверил убедительно и горячо говорящему крысу. Надо ли упоминать, что сам Масуд уже попробовал этот самый наркотик и теперь был готов любому втирать лютую дичь.

Помню, как он катался, когда читал доклад-описание событий. У меня в лампе до сих пор на стене висит экземпляр в рамке:

«Не знаю, был ли это первый, но точно последний раз британская армия имела дело с ЛСД. Перед самым началом учений всем участникам, включая командиров, были выданы таблетки ЛСД вместе со стаканом воды.

Первые признаки влияния наркотического вещества проявились через 25 минут. Большинство солдат начали приходить в расслабленное состояние и глупо хихикать. После 35 минут один из радистов понял, что он забыл, как пользоваться рацией, и обнаружилось, что хихиканье снижает точность стрельбы из ракетомета.

Еще через 10 минут после этого атакующее подразделение заблудилось в небольшом лесном массиве, совсем забыв, что по плану они должны были пытаться отбить этот массив от засевших в нем противников. Однако, несмотря на симптомы, солдаты все еще старались предпринимать организованные действия.

Долго по карте и компасу искали штаб, который был в прямой видимости на старом знакомом полигоне в открытом поле. Через 50 минут радиообщение оказалось практически невозможным. Через 1 час 10 минут командиру пришлось признаться, что он полностью потерял контроль над своим подразделением, и полевые учения были приостановлены, после чего ему самому пришлось лезть на дерево, так как за все время никто почему-то не покормил птиц…»

Мда, с наркотиками, алкоголем и прочими излишествами всякими у Масуда были приятельственные отношения.

Глава 43

Мы просидели с Масудом до самого утра, вспоминая прошлые приключения и прошедшие веселые деньки. Для нас это уже стало своего рода ритуалом — провести ночь перед возвращением в лампу за чашкой горячего чая и пахлавой.