Танец марионетки (СИ) - Кравченко Елена Евгеньевна. Страница 6

— Простите, дорогая, я вынужден вас оставить. — Сказал он и ушел.

Анжелика с облегчением вздохнула. Напряжение, в котором она находилась все это время, немного ослабло. А его поцелуй… У неё горели кончики пальцев. Обычно это было легкое дуновение ветерка, а сейчас… Восстановив дыхание, молодая графиня сложила салфетку, встала из-за стола и вышла из столовой.

Проходя по внутренней галерее, она встретила мужа, разговаривающего с незнакомцем. Это был довольно высокий мужчина лет тридцати пяти, судя по всему итальянец, так как он заговорил сначала на итальянском, постепенно перейдя на немецкий, который Анжелика хорошо понимала, хотя говорила на нём плохо.

Именно на этом языке граф и представил ей незнакомца:

— Профессор Берналли из Женевы оказал мне большую честь, приехав побеседовать со мной о научных проблемах, которые мы вот уже долгое время обсуждаем в регулярной переписке.

— Я не хочу докучать вашей очаровательной супруге, мессир граф, абстрактными разговорами и формулами. Наверняка у такой очаровательной дамы есть более интересные дела, — с неловкостью сказал профессор. Анжелика не чувствовала в его тоне желания избавиться от нее, он действительно думал, что ей будет неинтересно. Поэтому она просто мило улыбнулась. К тому же ей было интересно узнать, кто этот человек, о чём они будут говорить. Если муж позволит ей остаться.

— Разрешите мне присутствовать при вашем разговоре, господин профессор, я не буду вам мешать, сяду у другого окна в сторонке.

— О, конечно, госпожа графиня, если вы сами этого желаете, я буду рад.

Анжелика сказала так, отчасти из бравады, отчасти из любопытства. Она уже знала, что её муж ученый и находится в переписке со многими другими учеными. У них уже побывал в гостях один — Фабрицио Контарини*, венецианец. Она увидела, как Жоффрей бросил на неё заинтересованный взгляд. Он промолчал. Значит она может быть рядом с ними. И это взгляд понравился ей больше, чем те, которыми он одаривал её в столовой. Он её не смущал.

Анжелика взяла корзиночку с вышиванием и стала прислушиваться к разговору мужчин.

Расположившись в кресле в одной из своих излюбленных непринужденных поз, вытянув ноги перед собой и положив их на край маленькой скамеечки, Жоффрей де Пейрак казался не более серьезным, чем когда обсуждал с дамами рифмы сонета. Его собеседник, напротив, был страстно увлечен беседой и в напряженной позе сидел на краешке стула:

— Я приехал из Женевы, преодолел заснеженные поля и реки, чтобы принять ваш вызов в споре о Декарте**. Я вас слушаю.

Во время беседы, профессор Берналли то приходил в возбуждение, то восхищался доводами де Пейрака, то замолкал и задумывался. Граф в это время с улыбкой смотрел на него. Он ни разу не повысил голос, не раздражался, был спокоен и уверен в себе.

Распаленный беседой Берналли встал, сделал несколько шагов по комнате. Остановившись, несколько раз попытался что-то сказать, открывая рот, словно рыба, покачал головой и снова сел.

Я бы счел вас безумцем, — сказал он, — но чувствую, что готов согласиться с вами. Ваша теория могла бы помочь мне завершить моё исследование о движении жидкостей. Но будьте осторожны, дорогой мой! Если меня — а мои слова никогда не были столь смелы, как ваши, — посчитали еретиком и вынудили бежать в Женеву, то что ожидает вас?

— Ба! — воскликнул граф. — Я не пытаюсь никого убедить, если только это не люди науки, способные меня понять. Зачем что-то доказывать дуракам, которые слушают и слышат только себя.

Когда Берналли ушел переодеться, Жоффрей де Пейрак встал и подошел к оконному проему, возле которого сидела его жена.

— Вы очень молчаливы, моя милая. Впрочем, как обычно. Вас не усыпили наши разговоры?

— Нет, напротив, мне было очень интересно, — задумчиво произнесла Анжелика и впервые не отвела взгляда от лица мужа. — Я не могу сказать, что все поняла. Но такие разговоры мне нравятся больше, чем беседы наших дам и их пажей о поэзии.

Жоффрей де Пейрак поставил ногу на ступеньку в проеме, наклонился к Анжелике, чтобы внимательнее рассмотреть её:

— Вы странная маленькая женщина, моя дорогая. Мне кажется вы начинаете привыкать ко мне, но не устаете удивлять. Я использовал различные способы, чтобы привлечь внимание женщины ко мне, чтобы заинтересовать её, но никогда не думал применять для этого математику, физику или философию.

Анжелика засмеялась, затем смутилась, ее щеки залило румянцем, она постаралась переменить тему разговора, а граф продолжал с интересом разглядывать её.

— Странно устроена головка у моей жены, думал он. Она настолько красива, очаровательна и молода, что её должны бы привлекать только наряды и украшения, веселье и флирт. Тем более для этого у нее есть все возможности. А она с удовольствием слушает разговоры двух ученых, не понимая их, но стараясь вникнуть в суть. Она с восторгом принимает от меня новые наряды и украшения, но при этом смущается и не благодарит, или благодарит невнятно и неловко. Но не потому, что не хочет этого делать. Она не умеет или не хочет кокетничать.

— Она хотела это сделать вчера, а ты её оттолкнул. Ты сказал ей, что она просто игрушка, которую наряжают, чтобы похвастаться, — зло усмехнулся де Пейрак. — Она боится меня, в этом все дело. Вчера она тоже испугалась. Но при этом гордо держится, стараясь, чтобы это не заметил ни только я, но и никто другой.

— Она меня не любит, — с горечью подумал де Пейрак, — но пресекает все действия, когда кто-то слишком вольно обращается с ней. Она понимает, что я сделал против её воли недопустимую с её точки зрения вещь. Да и с моей тоже. Надо же было так потерять голову! Но не бросает мне обвинений, а только старательно отводит глаза. Она полна великодушия. Сегодня она впервые посмотрела прямо мне в лицо, без отвращения и с задумчивым интересом. Дает ли это мне право надеяться на большее?.. Она испытывает страхи, которые должна бы испытывать только маленькая девочка, верящая в злых колдунов и боящаяся чужих, а не женщина, пусть и очеь молоденькая. Но держится при этом с высокомерием и величием королевы. Она королева больше, чем сама королева. Скоро начнется прием, надо пойти просмотреть бумаги, оставшиеся со вчерашнего дня, а затем переодеться. — подумал Жоффрей де Пейрак и пошел по галерее в библиотеку.

Анжелика готовилась к приему. Вместе с Альфонсо они проверили, чтобы все было готово, достаточно ли напитков, сладостей. чтобы гости ни в чем не чувствовали себя ущемленными. Затем она отпустила Альфонсо, а сама последний раз прошлась взглядом по зале, поправила цветы в одной из ваз и стала подниматься по лестнице.

Однако она услышала шум у входной лестницы и оглянулась. У дверей стоял посыльный от архиепископа. Однажды она уже видела его, когда тот приезжал известить Жоффрея о визите его преосвященства. Неужели архиепископ пожалует вскоре? Прямо во время приема? Она спустилась и поинтересовалась, ожидать ли им скорого приезда архиепископа Тулузского. Но посыльный сказал, что должен передать на словах послание графу. Анжелика пообещала сейчас отправить слугу, чтобы он нашел графа де Пейрака и предложила подождать в комнате для ожидания.

Проводив посыльного, она поднялась по лестнице, заглянув в библиотеку, которая оказалась пуста. Выйдя снова на лестницу она увидела на площадке спящих пажей. Была сиеста. Невыносимая жара повергла в оцепенение обитателей Отеля Веселой Науки, и пажи уснули прямо на каменных полах. Скоро начнется прием и у них осталось еще немного времени для отдыха. Она знала, что все слуги тоже попрятались от жары и отдыхают перед нашествием гостей. Анжелика решила подняться этажом выше, вдруг она встретит там Жоффрея или хотя бы кого-то из оставшихся в живом, а не в сонном состоянии, слуг. Она даже растерялась, не зная где его можно найти. Если в библиотеке его нет, может, он в своей запертой на золотой замок комнате, которую она уже однажды видела, когда приезжал Контарини и они там уединялись. Или в своей лаборатории? Нет, там его наверняка нет, скоро съедутся гости и он не стал бы работать. Проходя по пустынной галерее, она услышала истеричный смех. Смех продолжался — он то поднимался до высоких нот, то падал, напоминания рыдание. Это рыдание доносилось из приоткрытой двери в глубине галереи. Затем послышался шум выплеснутой воды, и смех резко оборвался. Мужской голос произнес: