Лестница героев - Ясинская Марина. Страница 17

– Это и так все знают – из-за аэролитов, – нехотя проворчал Тристан. – Авионеры стали основой военной мощи Империи, и…

– И должны были просто остаться особой, элитной военной кастой. Они не должны были забрать в свои руки все бразды правления и уж тем более не должны были из-за одних только пусть даже трижды важных летных камней повсеместно оттеснить мужчин на вторые роли! Догадываешься, что помогло им захватить власть? Понимаешь теперь, благодаря чему ваши женщины превратили всех ваших мужчин в те жалкие существа, которые сейчас сидят по домам да блеют на танцах?

Тристан молчал. Услышанное было слишком диким и невероятным, чтобы вот так, с ходу, в него поверить.

Военачальник Кондора поднялся и принялся взволнованно ходить вдоль стола и обратно.

– Наше правительство уверено, что имперолит по-прежнему в Арамантиде, скорее всего – в Сирионе. Возможно, именно с его помощью и делают этих ваших монкулов и подавляют малейшее недовольство в народе, стоит ему появиться. Но я считаю, что здесь наши правители ошибаются. Я уверен: имперолита давно уже нет в Империи; будь он у вас на руках, вам не пришлось бы завоевывать провинции, вы бы просто воспользовались камнем власти, который заставляет людей подчиняться своему владельцу. Да что там, будь у вас имперолит, вы бы уже давным-давно пошли на нас войной! И скорее всего, вы бы нас завоевали. – Красный Барон встал рядом с Тристаном и многозначительно покачал пальцем у него перед носом. – Нет, я уверен, что камня власти в Арамантиде нет, просто ваши авионеры его где-то тщательно спрятали. Моя версия – на Седьмом Небе; места надежнее не найдешь. А вот теперь ты там побывал – и разбудил камень.

– Слушай, – устало произнес Тристан, – даже если этот мифический камень власти и впрямь существует и действительно находится на Седьмом Небе, не кажется ли тебе, что я бы, как минимум, заметил такое важное событие, как его пробуждение? И наверное, должен был бы увидеть сам камень?

Красный Барон сложил руки на груди и скептически изогнул бровь.

– А, – понял Тристан, – ты думаешь, что я спрятал имперолит и не хочу им делиться, поэтому и не признаюсь.

– В яблочко! – кивнул военачальник Кондора. – Но, как я тебе уже говорил, в обмен на имперолит я готов тебе дать очень много. Дать тебе то, чего ты никогда не имел и не будешь иметь на своей родине.

– Заманчиво. Только я не будил никакой камень власти.

– Будил-будил! Кроме тебя, это сделать было просто некому! – Красный Барон отошел от Тристана на несколько шагов, а потом круто развернулся и деловито потер руки. – Давай сделаем так. Тебя отведут в покои – нормальные, достойные покои, – ты отдохнешь, расслабишься и хорошенько подумаешь, что бы ты хотел получить в обмен на имперолит. Я могу тебе гарантировать, что выполню ну практически любое твое пожелание. А завтра вечером за ужином назовешь мне свою цену. Идет?

– Идет, – легко согласился Тристан.

Конечно, никакого имперолита у него не было, но не отказываться же от нормальных покоев? Если тебе подворачивается маленькая радость жизни – бери ее и наслаждайся. И не порти себе настроение размышлениями о последствиях.

Глава 6

Подобраться к заключенным в трюме и уже тем более переговорить с ними оказалось не так-то просто. Винландцы хоть и казались безалаберными и легкомысленными, на деле были не такие уж беспечные. Во всяком случае, охрана возле отсеков с пленниками стояла всегда, и всегда – трезвая и бодрствующая.

Вальди измаялся, пытаясь улучить удачный момент, и понял, что еще долго может его не дождаться. Пришлось импровизировать: проникать на корабельную кухню, которую винландцы называли камбузом, заговаривать зубы повару, который звался коком, и, улучив момент, прятать в сухарях, предназначавшихся пленникам, свернутую в маленькую трубочку записку – по всем правилам конспирации. Вот где пригодился опыт передачи запрещенных вещичек тем активистам Либерата, которые оказывались за решеткой!

На следующий вечер Вальди в указанное в записке время появился в отсеке трюма, где держали пленников, с ведром воды и тряпкой в руках и спокойно сообщил, что по приказу помощника капитана пришел драить полы.

Уверенный тон, помноженный на деловитый вид, – это универсальный ключ, способный открыть не все, но большинство запертых дверей. Оглядев сначала Вальди, а затем ведро с тряпкой, охранники едва заметно пожали плечами и пропустили юношу. А он, оказавшись поблизости от решетки, за которой сидели пленники, шепотом спросил:

– Получили?

– Получили. Среди нас есть надсмотрщица монкулов. Но зачем?…

– Держи, – перебил Вальди, незаметно передал свернутый в трубочку лист бумаги, окунул тряпку в воду и начал шумно полоскать. – Прочитайте, сами все поймете.

Потерев еще немного для виду пол, Вальди забрал ведро и удалился. Теперь оставалось надеяться на то, что все сработает как надо: надсмотрщица сумеет воспроизвести на своем свистке команду, описанную в секретном документе; неслышный уху обычного человека звук дойдет до монкулов, которых, не зная, как с ними быть, винландцы просто погрузили в один из отсеков трюма да и оставили там, незапертых, словно обычный груз; а монкулы исполнят эту команду именно так, как описано в документе. Насчет последнего были особенные сомнения…

Вальди вернулся на палубу, ловко скрылся с глаз недовольного помощника капитана, на чем свет клянувшего мертвый штиль, и, спрятавшись среди нагромождений снастей, приготовился ждать.

На небе все ярче горели звезды, зимний ветер становился все холоднее, а на душе все сильнее скребли кошки. В документе Министерства труда было сказано лишь про то, что новую команду испытывали и что она сработала. Но там не было ни слова о том, как остановить монкулов, когда все закончится. Подопытных по окончании испытания уничтожили, и юноша гадал – уж не потому ли, что эта команда необратимая и после нее монкул приходит в негодность?

Образ неподконтрольных, не реагирующих ни на какие команды монкулов заставил Вальди почувствовать себя крайне неуютно. Настолько, что юноша уступил своему внутреннему трусу, который соблазнительно нашептывал ему бежать – хотя куда бежать с корабля в открытом море? – и забрался в корзину впередсмотрящего на одной из мачт. В случае успеха страшной команды тут они до него не доберутся. Во всяком случае, не должны. Вряд ли они умеют карабкаться по мачтам, не так ли?

Вальди выждал четверть часа, а потом еще столько же. Внизу, на палубе, жизнь текла как прежде.

«Не сработало», – обреченно констатировал юноша.

Но тут снизу раздался глухой вскрик, и Вальди, торопливо выглянув из корзины, едва сдержал вопль радости: палубу заполонили монкулы.

Сработало!

Приказы командования, конечно, не обсуждаются, но Ника считала, что отстранение ее от полетов – это глупейшее решение. Кому они этим делают хуже? Да себе же! Когда ближе к вечеру на границе началась новая воздушная атака Третьего континента, девушка могла думать лишь о том, что без «Урагана» или даже куда менее мощной, но очень быстрой «Молнии» сейчас страдают те авионеры, которые отчаянно сражаются с врагом.

Ника стояла на краю обрыва и с досадой смотрела в небо, куда один за другим устремлялись «подушки» и «гуси», «шпильки» и хорошо знакомые ей авионы Танго. Вот улетела, сверкая белыми крыльями, «Чайка» Мии. Вот высокой свечкой ушел в небо «Ворон» Берты. Вот планирует по широкой дуге желто-голубое «Солнце» Эммы эр Грана, а за ним – белый с полосатыми красно-синими крыльями «Бриз» замкомандира Танго капитана эр Лута. Устремляется вперед огненно-красный «Бросок» полковника рей Хольт… А вдалеке, в невидимом отсюда воздушном коридоре на границе, уже кипит бой.

Ника стиснула кулаки и прикусила нижнюю губу. Судя по отзвукам взрывов, схватка нешуточная!

Где-то час спустя стали возвращаться первые подбитые авионы. С поврежденными хвостами, поломанными крыльями или прошитыми пулями кабинами, они тяжело приземлялись на летные полосы, с трудом тормозили, а порой и вовсе заваливались на бок или утыкались носом в землю.