Дискрет (СИ) - Тулина Светлана. Страница 44
Стоять было сложно, ноги дрожали и подкашивались. Да и шея ныла. Стась немного подумала, и легла на перила грудью, уперевшись в полированный камень локтями и уложив тугой жгут огненно-красных волос змейкой перед собой, благо ширины перил как раз хватало. И ногам, и шее сразу стало легче. Конечно, можно было бы сесть в стоящий за углом шезлонг, но до него ведь еще тащиться. Да и поставлен он так, чтобы наблюдать за стартами, а Стась не хотелось смотреть в сторону космопорта. Ее уже тошнило от перелетов.
Камень балконных перил оказался неожиданно теплым. Интересно — просто накопитель или внутренний подогрев, как у пола в бассейне? Скорее всего, накопитель — какой резон отапливать улицу, а дни тут жаркие. Наверное. На стадионе, конечно, климат искусственный, но сейчас уже ночь, а все равно не холодно, и ветер теплый.
Она пропустила кончик косы между пальцами, хмыкнула — волосы были скользкими. Очень скользкими.
Еще одна безумная идея Бэта. Сработавшая, как и все прочие его идеи, тоже казавшиеся поначалу безумными. Иногда она думала — а бывают ли у него вообще несработавшие идеи?
— С этим не церемонься — он маньяк. Сразу вырубай, не дай себя схватить. У него руки — как челюсти у питбульгиены! Не вырвешься. Даже ты.
— Да ясно мне, ясно…
Влажное полотенце мажет по лицу, свисток режет уши и тут же сильным толчком Стась буквально швыряет вперед, в центр ярко освещенного круга. Видимого ограждения у ринга нет, лишь управляемые силовые поля, что эффективнее.
И эффектнее.
Или надо говорить не «ринг» а «татами»? Впрочем, нет — татами вроде бы квадратная… или квадратный? Черт его знает, восток — дело тонкое…
Стась еще не успела устать — «маньяк» был только третьим. Руки у него работали как поршни, и он стремился вперед, о защите не думая. Стась вырубила его чистенько, на восьмой секунде. Вырубила жестоко и наверняка — убийц она не переносила органически, сказывалось тсенское воспитание.
Расслабилась, обвиснув в силовом коконе. Она еще не устала, но зачем без нужды выпендриваться? Закрыла глаза.
— С этим не спеши, помотай на длинной. У него — капоэйра, выглядит красиво, но выдохнется быстро. Он не опасен, так что устрой спектакль, пусть народ порадуется. Играй на ускользание, ясно?
— Да ясно мне, ясно…
Акробатика — штука красивая, кто же спорит? Прыжочки, кувырочки, ножнички-мортальчики там всякие. Зрелищно. Гораздо более зрелищно, чем Стойка-тени-за-спиной. Да только вот имеется два «но», как же без них…
Первое — сил забирает уйму. А Стойку тени можно сутками держать — и ничего. А второе «но» — время. Зрелище будет восхищать первые минуты две. Ну — три, отсилы. Потом вызовет скуку. Потом начнет раздражать…
Стась потянула почти шесть минут, прислушиваясь к реакции зала, потом решила — можно.
Имидж нужно каждый день вдалбливать публике, если хочешь выжить. Твой главный соперник не на ринге, а там, в креслах за силовыми полями. Так сказал Бэт, и кто она такая, чтобы спорить?
— Я не умею драться, Бэт…
Она сама ему это сказала, еще тогда, при почти что первой встрече, когда он предложил стать ее хозяином. Поначалу она вообще ничего говорить не хотела, но продемонстрированный кубик тсенки не произвел ожидаемого впечатления. Вот и пришлось объяснять. А он только смеялся и качал головой, сожалея не о том, что она оказалась тсенкой, а лишь о том, что сам он не знал этого заранее, до начала уличных соревнований, и не смог сделать нужную ставку. Начинающие — они же убивают пачками, так было всегда, надо же с чего-то начинать? Знай он заранее, что Стась — тсенка…
— …В атаку не лезь, пусть сам нарываться начнет, и помни — он левша. А шея слабая. Попытайся сама поймать, если справа подставится…
— Да помню я, помню…
Свисток. Пружинящий мат под ногами, шипение рассекаемого воздуха. Левша он там или не левша — это кто его там знает, а вот ноги у мальчика — о-го-го!
Опасные ноги…
Первая минута. Вторая… Глухая защита, шаг вперед, шаг вправо — и все. Блок, нырок под удар, разворот от другого.
Перерыв тридцать секунд. Время для желающих сделать дополнительные ставки. И как только они успевают — эти несчастные секунды пролетают одним коротким вдохом…
Блок. Разворот. Нырок. Шаг влево. Шаг вправо. Словно парный балет. Без музыки, на цыпочках. Третья минута. Четвертая. Пятая…
Двенадцать раз она пыталась пробить его защиту. В среднем — каждые двадцать-тридцать секунд, вложив в атаку все, что только могла, все, чему учили в корпусе Амазонок и в чем последнюю неделю натаскивал ее Бэт — беспрерывно, даже во время сна. Красиво, грамотно — и безрезультатно. Подловить и дожать удалось лишь на седьмой минуте, шея у мальчика действительно оказалась слабой.
Бэт не стал ругаться и говорить: «Ведь я же тебя предупреждал!», умный он. Хмыкнул только: «Не пережми». Быстро размял затвердевшие икры, прошелся по плечам.
— Черт, этой не знаю, будь начеку…
Пятая? Или нет — уже шестая… Явная дилетантка, непонятно даже, как она добралась до финала, пусть даже и среди не-центровых.
Стась справилась с ней за минуту и две секунды, да и то только потому, что первые пятьдесят девять секунд прощупывала на дальней дистанции, всерьез ожидая подвоха.
— Заставь его побегать. У него дыхалка слабая. Займи центр и погоняй по кругу на дальней, ясно?
— Да ясно, ясно…
Яркий свет. Боль в сведенных пальцах. Почему-то — только в пальцах.
И — сквозь нарастающий звон в ушах:
— Этот — вообще не соперник, он после травмы. Сделай ложный выпад ниже пояса — он их боится до судорог. Ясно?
— Да ясно, ясно…
Свист. Онемевшее плечо. Парень, встающий и снова падающий на колени, запутавшись в собственных ногах.
Восьмой?
Девятый?
Фрагменты… Свист. Звон в ушах.
Звон — это после того, длинного, задел-таки по уху, еще чуть — и в висок было бы. По касательной, правда, только кожу свезло, но никаких сотрясений быть не может, не ври, Зоя, ты отлично знаешь, что поташнивает нас по совсем другой причине…
— Все, хватит!
Махровый халат с капюшоном, огромный, как плащ-палатка, обрушивался на плечи всегда неожиданно. Только-только сумеешь войти в ритм, настроиться на длинную дистанцию, и сразу — бац!
Первое время Стась пыталась сопротивляться. Но быстро обнаружила, что длинные рукава халата при желании легко превращают его в смирительную рубашку.
— Два пропущенных в колено, один в бедро, шесть в корпус и один в голову. По-моему — вполне достаточно.
— В голову по касательной, а это не считается!
— Видел я, по какой касательной…
Бэт голоса не повышал, однако спорить с ним желание пропадало. К тому же, если посмотреть с другой точки зрения… Вот, например, переработает она, увлечется, зазевается — и сломает что-нибудь серьезное, для восстановления чего реакамере потребуются сутки. Или даже двое суток. Для Стась это будет просто двумя сутками неприятных ощущений, а для Бэта и его команды — финансовой катастрофой. Они же все только на нее и рассчитывают, вон сколько сил и средств вбухали, один супер-тренажер «хорст» чего стоит, да и реакамера та же. И если сейчас Стась повредит себе что-нибудь серьезное — это будет с ее стороны просто черной неблагодарностью.
Пожалуй, что даже подлостью это будет…
Она вытерла предложенным полотенцем лицо, покосилась виновато. Вздохнула.
— Извини…
Он, похоже, разозлился.
Это не было чем-то необычным — настроение у него менялось стремительно и непредсказуемо. Во всяком случае, она уже давно перестала даже пытаться понять, что именно может его развеселить, а что огорчает — все равно не угадаешь. Хотя некоторые закономерности прослеживались — он, например, всегда злился после окончания боев, и она никогда не могла понять причины. Потому что злился он вне зависимости от результатов самих боев. И даже от результатов тотализатора.