Дар. Золото. Часть 3 (СИ) - Хмелевская Ольга. Страница 39

Что ж, ваш выход, уважаемый Зараза.

Клинок поняв, что я задумал, вспыхнул по серебряной вязи фиолетовыми сполохами. Впервые он не ехидничал, не воспитывал, и я почувствовал его одобрение и поддержку.

- Подожди, - остановил меня Алабар. Он тоже все понял. - Это я сделаю.

Никто и моргнуть не успел, а он уже выхватил гномий кинжал и ткнул себе в ногу. Я дышать перестал, представив как ему сейчас прилетит. Но он пошатнулся, закрыл глаза и устоял. И побелевшими губами прошептал:

- Быстрее. Далеко слишком. Портал, наверно, долго не удержится.

Надо отдать должное драконам, сообразили они мгновенно. Сайм поднял Ригату, парни подскочили ко мне, ухватили за руки, и мы шагнули в искаженное пространство, за которым еле угадывался какой-то серый кривой тоннель. И уже растворяясь в сером пространстве, я краем глаза заметил возле себя пушистую тень песочного окраса.

Четверо сидели на лапнике и молчали. Костерок, затухая, с трудом выстреливал язычки пламени из подернутых пеплом углей.

- Идти надо, - наконец сказал оборотень, подтягивая к себе чужой баул.

Он аккуратно вынул оттуда несколько тетрадей и передал лекарю. Тот с осторожностью взял бумажную стопку и торопливо сунул под рубаху, чем заслужил грустную насмешку кота.

- Пап, мы в Сурью пойдем? - маленький барс, тоже полез в свою заплечную сумку. Непонятно зачем, правда. Наверно, просто копировал старшего. - Далеко дотуда, мне деда говорил. По дороге охотиться будем?

Машка крепко зажмурился, заиграли желваки на скулах.

- Далеко, - помолчал. - Но здесь оставаться нельзя, ты ж понимаешь.

- Понимаю, - вздохнул Ирби.

Он понимал. И то, что теперь у него кроме отца никого нет, и что дома у него теперь тоже нет, и что самые близкие убиты. Ему никто этого не говорил. Просто у барсов, даже таких маленьких, очень хороший слух. И нюх. А кровь пахнет сильно. Даже засохшая. В общем, слёз от маленького барса ждать не стоило.

Саня сунулся в свой баул, вытащил оттуда сверток и протянул мальчику. Внутри свертка оказалось несколько лакричных ирисок, и Ирби обрадованно зацепил лакомство. Подумал, раздал всем по одной, снова завернул и запихнул в свою сумку.

Машка, тщательно завязав Тишановский баул, встал.

- Ладно. Нечего рассиживаться. Потопали.

- Полетели, - вдруг усмехнулся Алабар. - Сначала ты и Ирби. Вы весите, где-то так же как Саня. Найдем дорогу. Я вас оставлю и вернусь за ним. Пойдет?

Ирби вскочил:

- Пойдет! Как птицы!

- Эй, я дракон, - улыбнулся дракон. - Птицы ночью не летают, им темно. И потом: вверху холодно, так что одевайся теплее.

- А как же мы полетим, если темно?

- По звездам.

- По звездам! - заверещал от восторга Ирби, но тут же задумался. - А как это?

- Я буду на них смотреть. Есть на севере одна небольшая звезда, она никогда не меняет своего положения. Определю направление, замечу, где она будет находиться и полечу так, чтобы звезда там и оставалась во время всего перелета.

- Ты меня научишь?

- Ну-у… - протянул дракон, скрывая улыбку. - Для начала тебе стоит научиться летать.

- Так, - прервал познавательную беседу Машка. - Время дорого.

Алабар волновался. Одно дело знать теорию ночных полетов с наездниками, другое, когда тебя с размаху окунают… в практику. Но вида не показывал.

Они кое-как разгребли небольшой лаз в завале на входе, парочку увесистых булыжников Алабару всё же пришлось расколошматить своим драконьем умением, и вылезти ползком вполне получилось.

Саня тут же начал закладывать лаз изнутри, намереваясь основательно устроиться на ночевую, а трое нелюдей, принюхиваясь и озираясь, вышли на небольшую поляну, погруженную в ночную темень. Сверху ярко светили звезды, за спинами черной громадой дышал Росский Хребет, и светло-серые снежные пятна зазубренных вершин терялись в чернильной высоте.

- Если я правильно помню карту, Сурья на север. - Алабар оглядывался на поляне, прикидывая, заденет ли крыльями сосны.

Машка подтягивая лямки на сумке, одетой мальчику на грудь, поправил.

- Чуток восточнее.

- Вы это… Сначала лезьте на лапу, потом по зацепам на чешуе, и на шею. Там, между девятым и десятым наростами, если от головы… э… седло. Думаю, поместитесь. Выпасть оттуда не сможете при всем желании, но привяжитесь все-таки. Найдёте там к чему.

Машка кивнул, прислушиваясь к ночным шорохам, и Алабар продолжал инструктаж:

- Наверно, трясти будет, когда начну взлетать. Сам знаешь, у меня с этим не очень. И если что, вы не стесняйтесь, ну… если тошнить будет.

Машка горестно вздохнул.

- И еще… - дракон смутился. - Может, вы почувствуете что-то. Ну… мысли там мои… не обращайте внимания, ладно?

- Чего я там в твоих мыслях не видел? Разве что голых девок.

- Ну, уж тебе-то…

Дракон и оборотень разом покосились на навострившего уши Ирби и замолчали.

- Слышь, пернатый, а что это ты своим орал?

Дракон даже споткнулся от неожиданности.

- ...нашел когда спросить.

- И все же?

- Да ничего такого, - Алабар посмотрел на звезды. - Старый бойцовский клич. Древний даже. Забытый почти. Когда драконы еще между собой воевали. Что-то типа «идущий на смерть приветствует тебя».

- И это так подействовало?

Дракон внимательно рассматривал небо.

- Я просто предупредил. Предупредил, что жизнь Тишана для меня ценнее их всех. И моей тоже.

Прошло совсем немного времени, и над темной гладью кривого озера пронеслась странная белая тень. В ночной тишине внезапно раздался восторженный детский вопль, оборвавшийся так же внезапно. Вероятно кто-то все-таки получил по шее за несдержанность и демаскировку.

Караульный на стене протер глаза, ругнулся, сплюнул и пошел вниз. В эту ночь ни в окнах замка, ни среди деревенских домишек у озера, не было видно ни одного огонька за наглухо закрытыми ставнями. Даже дворовые псы попрятались кто куда, и молчали в настороженной тишине. Они чувствовали чужой запах. Запах страха и крови, запах дыма и злости, и им было страшно за своими, такими хлипкими, заборами.

Вскоре белая тень поднялась над лесом, над скалами, над горами и понеслась на север, пытаясь стремительным полетом разбавить неспешные потоки мироздания.

Саня подкинул в затухающий костер немного коры, уселся на примятый лапник и положил перед собой меч. Хороший добротный меч. Не гномья сталь, конечно, но тоже сделан как надо, под его руку. Немного подумал, достал из вещмешка грасту, которую гном так и не забрал у него, и тоже положил перед собой. Рядом с мечом. Еще немного подумал, почесал лохматый затылок, с досадой констатировал, что давно пора к цирюльнику, снова залез в мешок и выудил оттуда довольно увесистый кожаный чехол. Развернул как скрутку, в которой вместо метательных ножей находились инструменты, пусть и не такие прямолинейные, но не менее опасные в умелых руках – вытащил парочку ланцетов и тоже положил рядом с мечом. Покосился на гордость своей коллекции баснословно дорогой шприц – стеклянный, с тонкой зачарованной стальной иглой, с хорошо пригнанным золотым поршнем – и вздохнул. Решил, что аккуратно разложенного перед ним арсенала будет достаточно и смотал скрутку обратно. И полез за пазуху. За тетрадями.

Ему предстояла бессонная ночь. Возможно, именно сегодня, даже может быть сейчас, он сделает открытие и соберет в один понятный принцип тот калейдоскоп фигур, которые ему оставил учитель. Или не учитель, а те, кто знал кому их можно доверить.

Доверие. Странное слово. Вроде бы вера, но еще не совсем она. А он, лекарь Александр Крисс, уже дважды побывавший на грани, чуть было не лишился этого самого «до», ни с того ни с сего возомнив себя вершителем судеб. Скромнее надо быть, скромнее, а то как бы истинная вершительница не посмеялась над ним в одночасье.

Два крупных волка бесшумными тенями двигались вверх по склону. Пахло сосновой хвоей, сыростью и чужой силой. И разбитым камнем.