Обретая Эвана (ЛП) - Свеллоу Лиза. Страница 41

Кот спрыгивает с колен Люси, когда я протягиваю ей кружку, и его черная фигура исчезает в кустах. Люси не смотрит на меня.

— Я знаю, что ты скажешь, — тихо говорит она. — И я знаю, ты должен сделать это.

Кружка горячая, и я ставлю ее на землю.

— И ты тоже должна.

— Знаю.

— Сейчас дела намного лучше. Лекарства помогают, ты контролируешь себя. Жизнь продолжается, но ты стоишь на месте. — Я хочу донести до нее то, на что намекал психолог: цепляясь за меня, Люси не нуждается в моей помощи, но я убеждаю ее в обратном, делая то, о чем она просит. Ставя ее на первое место.

— Итак, я должна дать тебе пространство? Что это значит? Ты не будешь больше видеться со мной?

Ее слова звучат странно, кажется, будто я расстаюсь с девушкой. Впрочем, отчасти, так оно и есть.

— Я решил, что буду приезжать в Ланкастер только на праздники. Или для того, чтобы встретиться с друзьями. Тебе нужно контролировать себя.

Люси выглядит так, словно хочет что-то сказать, но я останавливаю ее.

— У твоего врача есть мой номер. Если у тебя случится рецидив, разрешаю позвонить мне. Но ты уже довольно долго в норме, и это отлично, Люси. Ты можешь сосредоточиться на будущем.

Как и я. Я уже потерял то будущее, о котором мечтал.

— Я знаю. Но мне страшно. Быть самой по себе.

Во всяком случае, она больше не общается с Фэй. Рождественские события наконец показали Люси, почему ей не стоит вмешиваться. Но я боюсь, что из-за детей, она снова сунется туда. Сейчас они в приемной семье, Фэй слишком много раз оставляла их одних, так что вмешались социальные службы. Но даже несмотря на мое несогласие с ее вмешательством, Люси продолжает общаться с детьми Фэй. Она проводит с ними время и дарит им свою любовь.

— Ты учишься в колледже. У тебя есть друзья, которым, как сказал психолог, не все равно. Не зацикливайся на мне. Я больше не буду водить тебя за ручку.

Иронично, но Люси тут же берет меня за руку, и я борюсь с желанием выдернуть ее.

— Не злись на меня больше.

— Я и не злюсь.

— А насчет Несс? Злишься и еще как.

Я закрываю глаза, отгоняя воспоминания.

— Я злюсь на себя, на ситуацию и, да, не скрою, я был зол на тебя, но нам обоим стоит измениться. Это моя вина, не твоя.

— Думаешь, вы еще будете вместе?

Желудок сжимает. Я буду носить Несс в своих мыслях и сердце вечно.

— Не знаю. Я не хочу говорить о Несс.

Вместо этого я встаю, иду к краю сада и поворачиваюсь к Люси.

— То, что я не буду видеться с тобой, отвечать на твои звонки и решать твои проблемы не означает, что я не люблю тебя. Просто я должен сделать это.

Я должен начать все заново, как уже пытался однажды, впервые уехав из Лидса. Одному мне не хватило силы справиться с этим. И я знал, где черпал эту силу. Но отказался от нее.

Я замечаю кота, он охотится на кого-то в высокой траве, и когда я вижу, кто это, то не знаю, смеяться мне, иронизировать или плакать. В воздухе летает белая бабочка, кружа над разочарованным котом. Далекое воспоминание о ловле бабочек в детстве проникает мне в голову, тогда мы были просто братом и сестрой, и жизнь текла своим чередом. Люси снова должна стать мне сестрой. Бабочка опускается совсем близко, я хочу протянуть руку и поймать ее, но через секунду она исчезает за изгородью. Люси тоже наблюдает за этим и слабо мне улыбается.

Я возвращаюсь в дом, готовый ехать. Это еще не конец наших с Люси проблем, но это начало их решения.

ГЛАВА 27

ФЕВРАЛЬ

НЕСС

— Ты должна лучше питаться. Ты очень похудела.

Я поднимаю взгляд, Олли сидит напротив с подносом еды и хмуро глядит на меня.

— Я ем, — отчитываюсь я, чересчур защищаясь. Кафе “7” забито обедающими людьми, и в воздухе витает запах жаренной пищи. Тарелка Олли доверху наполнена жаренной картошкой и бургером.

Он морщит нос и смотрит на мой на половину съеденный сэндвич.

— Вижу. — Олли утыкается в свою картошку.

Вернувшись в универ, я с головой ушла в учебу, заполняя занятиями тоскливые вечера без Эвана. Я удивилась, когда он снова не попытался выйти со мной на связь. Полагаю, однако, что мое молчание в ответ на новогоднюю смску было весьма красноречивым. Но если исправить все было для него так важно, он мог попытаться поговорить со мной. Но не стал. Ни пьяного шатания у универа, ни неожиданного визита домой. Когда действий не последовало, я решила, что он сдался быстрее, чем я предполагала. Это ранит. Но разве можно его винить? Я ведь сказала ему сделать это.

Эбби уже отчаялась, пытаясь заставить меня поговорить с ним, и теперь обвиняет меня в том, что я веду себя так же, как Эван: скрываюсь от своих истинных чувств, потому что они слишком сложны, чтобы справиться с ними. Она обвиняет меня в незрелости, потому что я не делаю первый шаг и не говорю с ним. Я послала ее на факультет психологии, посоветовав сменить направление.

Я должна выбросить Эвана из головы и заменить его здравым смыслом. Мне двадцать. Я учусь в универе и сложные отношения с вечно поддатым парнем мне не нужны. Даже, если это Эван. Ладно, может, я и незрелая, но сколько людей вокруг находятся в таких же бескомпромиссных отношениях? Я встречалась с ним чуть больше года и знаю его до мелочей, знаю о всех его загонах и сложностях. Мы шли по этой дорожке с тех пор, как закончилось лето. Но почему мое сердце не согласно с головой?

— Ты и бледная тоже. Все нормально? — спрашивает Олли.

— Нормально.

Олли выгибает бровь, точно говоря: “я так не думаю”.

С Рождества прошло уже шесть недель, шесть недель с того момента, как я в последний раз видела Эвана, но, к несчастью, он все еще в моей голове. Несколько недель я почти ничего не ела, но меня все равно слегка подташнивает, и желудок наполняется кислотой всякий раз, когда что-то напоминает мне об Эване. Я больше не хожу мимо спортзала и еще сильнее, чем раньше, привязалась к медицинской академии.

— Любовь — отстой.

Теперь моя очередь поднимать бровь. Олли никогда не комментировал наше расставание с Эваном, даже, когда узнал, что мы окончательно разошлись.

— Так и есть. — Я делаю маленький глоток латте.

— Она никогда не вернется.

Его девушка. Зачем он рассказывает мне о ней?

— Она до сих пор в Австралии?

— Да.

— Мне жаль.

Он пожимает плечами.

— Подумал, что стоит сказать. Зато теперь ты знаешь, что я понимаю твои чувства.

— Спасибо. Но я стараюсь не думать о случившемся. Стараюсь жить дальше.

Олли выбирает одну картошину и предлагает ее мне. Я качаю головой.

— Ты ведь понимаешь, что это неправда?

Я замираю со стаканом кофе у рта.

— О чем ты?

— О тебе. Ты любишь его, так что не можешь двигаться дальше.

— А ты?

— И я. Только я не морю себя голодом.

— Да и я не морю! Я ем, — отвечаю я. — Просто нет аппетита.

— Несс, ты выглядишь нездоровой. Тебе нужно показаться врачу.

— Это все из-за разрыва, — бормочу я.

— Если разрыв довел тебя до такого состояния за шесть недель, может, тебе стоит пересмотреть направление, в котором ты хочешь двигаться дальше?

— А ты изменился, — замечаю я. — Он ведь тебе не нравился.

— Неправда, я говорил, что он — нелегкая задача и, что ты не сможешь излечить его. Вы с ним больше не виделись?

— Не виделись с Рождества.

Из горла Олли вырывается негромкий звук.

— Вы так и не разобрались в случившемся? Как по-детски. И только посмотри, что с тобой стало!

— Дело не только во мне. Нас в отношениях двое!

— А он пытался дозвониться до тебя?

— Писал смс.

— И ты ему перезвонила?

— Нет, — пока я говорю это, понимаю, как по-детски звучат мои слова, особенно в разговоре с таким, как Олли.

— Почему нет?

Эван не единственный, кто не изменяет своим привычкам. Выражение лица Олли демонстрирует, каким ребенком он меня считает, и только подтверждает, что ребенок я и есть. Если Эван много для меня значит, почему я не задвинула боль куда подальше и не попыталась все наладить? Я потираю голову. Потому что я растеряна и не знаю, стоит ли налаживать то, что все равно разрушится.