Поступь потерянных душ I: Найдёныш (СИ) - Тихий Даниил. Страница 41

– Не всухомятку же вам лопать.

И обращаясь исключительно к старателю, дополнила:

– А тебе, разбойник, я в следующий раз в тарелку добавочную специю закину, чтобы посуду на пол не швырял.

– Эт какую такую специю? – Старатель хитро улыбнулся женщине.

– Вот такую! – подзатыльник вышел не сильным, но сочным на звук.

Дед прикрыл голову руками, вскрикнул, что сдаётся и был не прав. А та, которую звали Элией, уже уходя, погрозила ему поднятой с пола тарелкой и проговорила:

– Не ты мыл – не тебе и марать!

Вся эта сцена была выдержана в шуточном тоне. А я всё никак не мог привыкнуть к старателю: то он волчара матёрый, то обычный мужик. То лупит мордоворота в два раза здоровей, то получает подзатыльник от знакомой тётки. Но смотря на всё это со стороны, я ни секунды не жалел о том, что нас свела судьба в проклятых богом коридорах клиники.

– Чего вылупился, Найд? Остынет же, налегай давай.

Я и в самом деле что-то подзалип в собственные мысли. Очнулся, выпадая в реальный мир, взял ложку и, в первый раз набрав в неё каши и сунув в рот, едва не обжёг язык.

– Овтынет она, как ве! – едва смог пробубнить фразу, катая во рту горячий комок каши с гуляшом.

– Чего-чего? – Дед рассмеялся. – Смотри, прожёвывай хорошо, а то ещё и подавишься!

– Лучше начни рассказывать, что за предложение у тебя, и почему ты прямо не написал о нём в сообщении, – горячий кусок был проглочен, и продолжал есть я уже более аккуратно.

Дед пожал плечами.

– Знамо почему. Сеть общины постоянно мониторится ОВБ, так что все дела лучше обсуждать лично. Не то чтобы я занимался чем-то противозаконным… Просто считаю, что посторонним незачем знать о моих планах. Что до дела – тут всё просто: Волк погиб.

На некоторое время мы оба замолчали. Не знаю, какая картина вставала перед глазами старателя, но с лица он спал. Что, в общем-то, было не удивительно – близких всегда тяжело терять, будь ты хоть трижды Рэмбо.

– Так что за дело-то? – гуляш занял причитающееся ему место в моём пузе, а я про себя с раздражением отметил, что на местные «стулья» не облокотишься по причине отсутствия у них спинок.

– Я не из тех, кто бродит по городу в одиночку. Среди нашего брата всяких личностей хватает, но одиночные рейды не для меня. Не хочу сдохнуть просто так, без памяти. Хочу, чтобы люди знали, где и как я сгинул.

– Ты, никак, помирать собрался?

– Типун тебе на язык! – Дед даже ладонью по столу хлопнул от возмущения. – Скажешь тоже, помирать… Хрен там! Просто тут собирайся помереть, не собирайся, всё равно с моей работёнкой костлявая в один день приберёт моё старое мясо к рукам. Да и не слушай ты меня, порю, бывает, чушь всякую. Топтун мне нужен. Но топтун не простой, а тот, кто спину прикроет и в беде не бросит.

– Топтун? Знать бы ещё, что за зверь…

– Не строй из себя дурака, всё ты прекрасно понял. В свете того, что ты тащил меня на своём горбу по этим туннелям, ты входишь в круг тех, кому я могу доверить прикрывать спину. А топтуны это обычно довесок к отряду, и подсовывают их старателям заказчики, если нужно что-то куда-то доставить. Топтун – выносливый и сильный человек, способный переть на себе груз или обладающий навыками вскрытия технологичных препятствий и ловушек. По-разному, в общем, смотря какую цель преследует выход в город.

– Но я, не то что нужными навыками не обладаю, так ещё и силой похвастать не могу.

– Здоровье восстановишь. Регенеративная капсула и не таких на ноги ставила. Расскажи лучше о том, что произошло в подземке. Ребята, которые эвакуировали нас, рассказали мне всё, что знали, но сам понимаешь, всех пробелов не заполнили.

– Ты нас спас, Дед. – Я налил морса в стоящую передо мной железную кружку и отхлебнул. – Бежали по платформе. Потом над ухом прогудело… Ты к тому моменту на самой вершине завала был. Я увидел, что в тебя попали дважды, ну а потом и мне прилетело в спину. Не знаю, что меня спасло. Может, пластины твоего броника в рюкзаке, может, моя собственная оказалась крепкой или всё вместе, но факт на лицо. С ног сшибло, а ранить не ранило. Я тогда думал: всё, отбегался. Деваться с платформы некуда, ты мёртв, ну и решил в воду съехать по той ямине, что давным-давно от взрыва осталась.

– Псих.

– Да нет, не псих. Просто выбора не было. Так и так подыхать, а хотелось стрелявшему по нам уроду, тому который убил Скрепку и Волоса, шкуру попортить перед смертью.

– И, судя по всему, вышло?

– Нет. Все шансы были, но автомат после купания клина выдал. Я уже мушку на этого выродка навёл, и тут – щёлк! Клин. Я даже взгляд его помню. Сначала удивление, страх, потом он понял, что выиграл… Тут-то и громыхнул выстрел с насыпи. Полчерепа ему снёс.

– Не помню.

– Сути дела это не меняет. Я нашёл тебя без сознания. Обработал раны, как мог, и потащил. Рюкзак и оружие твоё бросил. Своё трофейное, снятое с трупа мора – тоже, но чуть позже – за границей очага. Ну а дальше… Дальше, я и сам хреново помню – всё кадрами какими-то.

– Напрашивается хороший тост, но пить не с руки, – Дед поднялся. – Пойдём, покажу тебе кое-что.

Шли не долго. Нырнули в паутину боковых пешеходных проходов, миновали несколько закрытых наглухо ангаров. Поднялись выше по очередному мёртвому эскалатору и оказались в узкой галерее.

– Это Аллея памяти, Найд. Навестим ребят.

Стены тянущегося вдаль прохода были сплошь облеплены лампами – энергии для этого места явно не жалели. Лампы ласкали своим светом многочисленные и разнообразные растения, рассаженные в горшках, которые в свою очередь стояли на стеллажах, установленных вдоль прохода. И почти у каждого такого горшка замерла фотография.

– Наши дальше. Пойдём.

Дед вёл меня по кладбищу. Кладбищу новой эпохи. Кладбищу, в котором не было праха и тел, только цветы, фотографии, да личные вещи, составленные на стеллажах рядом с именными табличками.

– Волос, Скрепка, их отец, – старатель остановился, я следом. Помолчали, я постарался запомнить лица, смотрящие на меня из-под цветка, улыбающиеся и беззаботные на порядком потрёпанной фотографии. – Можешь оставить что-нибудь, если хочешь. Не обязательно ценное. Конфету, патрон, любую другую вещь. Тут так принято.

Я и сам это понял. Рядом с горшками семьи близнецов лежали рыболовные крючки, какие-то инструменты, пара доимперских монеток, старая женская заколка и много-много других мелочей. И каждая такая мелочь была человеком. Человеком, который жив, который помнит.

Я знал, что положу к этому надгробию. Вжикнул клапаном бокового кармана, выудил оттуда заплатки для комбеза мора. Вытащил три штуки и положил под фотографии.

– Вы отомщены. А ваш убийца гниёт в центре очага, в позоре, лишённый главного – памяти.

Посетили и остальные могилы. У цветка Борза старатель задержался надолго. Поиграл желваками, сжал и разжал кулаки, провёл пальцами по фото и полил из фляги цветок, затем сделав из этой же фляги глоток, сказал:

– Пойдём, это место любит тишину, а нас ещё ждут дела.

Спорить с Дедом я не стал. Кладбище оно и есть кладбище. Тянет силы посильнее остаточного излучения, выходишь, как будто целый день на ногах. Но на душе стало легче, вроде как попрощался.

Дед повёл меня домой. Жил он в одном из бывших складских ангаров, тут же, в гостевой зоне. Склад был поделён на три секции. В самой большой секции, по словам старателя, жила пара: муж и жена – Серый и Ласка. Они занимались тем же, что и Дед – рейдили город. Характеристику он им выдал краткую, но ёмкую: спокойные, непроблемные, но, если что, башку открутят на раз-два. Сам ангар был крайним в тупиковой боковой ветке подземки. Все ангары числом более двух десятков здесь занимали старатели. Семейные, одиночки, и даже команды до десятка человек.

Дед выделил мне секцию Волка. По его словам, общинники сюда не совались, разные борзые личности тоже. Бывали, правда, инциденты, но зачинщиков больше никто никогда не видел, и это остужало горячие головы.