Поступь потерянных душ I: Найдёныш (СИ) - Тихий Даниил. Страница 47

К звериному логову вышли минут через десять. Раненая самка петляла, пыталась запутать следы, вывела нас чуть в стороне от своего «дома», но Дед был слишком опытным, чтобы попасться на такой финт ушами.

Добил её тоже он. Животное беззвучно скалило зубы, забившись в щель между обломков, слюна на клыках пенилась, а во взгляде не было злобы, только обречённость. Мне бы, наверное, даже стало её жаль, если бы не были ещё так свежи воспоминания о нападении, в результате которого эти самые зубы едва не вцепились в моё лицо.

Глухо щёлкнул Сокол старателя. Псина дёрнулась, заскрежетала зубами об ужаливший её в рёбра острый штырь. Щелчок повторился, второй снаряд ушёл куда нужно, в голову, заставив существо запрокинуться и замереть.

– Держи, – Дед перезарядил своё оружие и передал мне. – Поломаешь – будешь должен.

Я скривился, но оружие взял, сунув в руки старателя пистолет, который он мне дал ранее, чтобы я не бродил с одним ножом. Дед потратил полминуты, чтобы вырезать из тела мутанта победитовые дротики, и мы продолжили охоту.

Круг за кругом, минута за минутой, мы рыскали по участку в три сотни метров. Где-то здесь должно находиться логово, напарник был в этом уверен. По его словам, самки никогда не отходят далеко от обиталища. Исключения случаются только тогда, когда стая кочует. Но тогда вместе с ней передвигается и молодняк, вставший на ноги. А таких псов среди нападающих не было, да и слишком долго они уже обретаются у ямы – не похоже на кочевье.

И Дед в конечном итоге оказался прав. Стая устроила себе логово внутри заваленного обломками корпуса самолёта. Когда он сюда рухнул? Кому принадлежал? Всё это оставалось для меня загадкой, да и неважно всё это, в общем-то, было.

Я остался снаружи. Дед полез наверх, пропал там ненадолго, оставив меня нервничать и шарить по окрестностям глазами, вслушиваясь в мрачную тишину. Но отсутствовал тот недолго, уже через пару минут скрипнул болтающийся над входом смятый лист металла, зашуршали камни под берцами старателя. Крякнув, Дед спрыгнул ко мне.

– Ну что там?

– Щенки, двенадцать штук. Совсем малые. Оставлять нельзя – вырастут: будут нападения, кто-то лишится жизни.

– И что делать?

Дед на секунду замолчал, не смотря на меня, а затем ответил:

– Полезай наверх.

– А ты уверен, что они вырастут без взрослых? Кормить-то их некому – сами передохнут.

– Гадать не с руки, нужно дело делать. Полезай.

– Что, вот так вот запросто резать щенят? Нет, я не дурак – понимаю, что они хищники. Но как-то неправи…

Дед развернулся резко, выбросил руку распрямляющейся пружиной и, схватив меня за грудки, притянул к себе. Да так, что стёкла масок щёлкнули друг об дружку.

– Ты сам подписался на это дело! Ты сам дал слово слушаться беспрекословно! – голос старателя завибрировал, как всегда оно бывало, когда он показывал свою обожжённую городом суть. – Иди и делай! Это новый мир, жестокий мир! Вырасти из детских подгузников и не запачкаться не выйдет!!

Дед отпустил, толкнул, едва не уронив. Сколько же в нём всё-таки силищи! Не сказал мне больше ничего, отвернулся наблюдать за местностью.

Я постоял чуть, приходя в себя. Резать животных… Схватка одно, всё происходит быстро. Тут либо ты, либо тебя. Любой бой это либо опыт, либо смерть. Тут же всё по-другому. Тяжёлое решение. И никуда от него не сбежать, не закрыться, не убить. Только принять или отринуть, согласиться или уйти.

Я не боялся убивать. Убивать легко. Особенно легко, когда выбора нет, а не вот так. Мысли начали выплясывать, кружить голову, вызывать злость. На себя, на этот уродливый мир, и на псов, которые никогда бы не стали задаваться вопросами морали. Закинул оружие Деда за спину. Постарался опустошить голову, не думать ни о чём. Принял решение.

Рукоять ножа скользнула в руку неожиданно ладно, будто делали специально под меня. Поднялся по «лестнице» из обломков, помогая себе свободной рукой, в конце подтянул себя выше и оказался у дыры-входа в недра искорёженного фюзеляжа. Внутри было темно, пришлось достать фонарик и закрепить его на специальной плечевой петле костюма, и только после этого забираться внутрь.

Подошвы глухо ухнули о покрытие уцелевшего пола. Защитная маска, отсеивающая запахи вредных веществ, но настроенная принимать обычные, позволила запаху пота, шерсти и тухлятины, шибануть в ноздри. Стараясь дышать исключительно ртом, прошёл вглубь, замер на пару секунд перед переборкой, закрытой какой-то пыльной тряпкой. Собрался с духом и отбросил её в сторону, делая уверенный шаг.

Дед всё сделал сам. Они все были мертвы ещё до того, как он приказал мне подняться в логово. Подавив приступ тошноты, шагнул обратно, сглотнув вязкую слюну. Обматерил про себя старателя, и уселся на уцелевшее пассажирское кресло, запрокинув голову назад. Хотелось снять маску и вдохнуть воздух полной грудью…

На обратном пути никто из нас не произнёс ни слова.

В это же время, где-то в надземном форте заводской общины…

– Идиот.

Это слово было сказано без яркой эмоциональной окраски. Оно упало в воздух лениво, словно небольшой камушек, едва-едва потревоживший гладь озера.

– Бача, ты же сам в курсе, как всё завертелось. Кто знал, что наёмник окажется сукой беспомощной! Кто мог подумать, что эти уроды нас спалят! Всё шло гла…

Сидящий напротив мора толстяк в бежевом имперском пиджаке и рубашке ручной работы перебил испуганного гостя:

– Хмур, в городе существуют правила. И нарушить их может только тот, кто клал болт на устоявшийся порядок. Думаешь, ты тот самый человек, который может себе позволить что-то подобное?

Хмур поник. Бача был одним из совета. Лютый отморозок, решивший поиграть в политика и управленца. Одно его слово… Даже не слово, а просто кивок, и его люди скормят Хмура скризлам. Или придумают ещё чего похуже. Мор боялся Бачу. Сильно боялся. Тем более что мора только-только вытащили из одиночной клетки, в которую сунули без всяких объяснений через несколько дней после того злополучного рейда. Того, из которого бригада вернулась с отличным хабаром, потеряв лишь Клика и бригадного стрелка Снайпса.

– Шесть человек из твоего отряда были отправлены к охладителю полтора месяца назад. Знаешь, сколько из них живы к этому моменту?

Охладитель представлял собой единственную работающую на заводе установку для запуска оборудования, изготавливающего искусственную пищу. До катастрофы запуск и остановку охладителя контролировали удалённо, с помощью робототехнического комплекса. Этот комплекс приказал долго жить в первый же час четырёхдневной войны. А охладитель, хоть и остался более-менее целым, был повреждён. В момент ручного запуска гравитационные и магнитные поля вокруг него так плясали, что выжить не представлялось возможным.

Хмур лишь покачал головой, старательно не смотря в глаза Баче.

– Ноль, – лидер заводских повёл плечами, разгоняя застоявшуюся кровь. – Два запуска, шесть трупов. И данные об их смерти мы скинули в Башню. Кроме того, вернули всю добычу, отбитую в твоём рейде, и накинули им продовольствия сверху при последней сделке. А наёмник не при делах, свалить вину на него не выйдет. Да и умер он уже давно. Доказательства вашей причастности, переданные мне людьми Кардинала, несут в себе другой маркер. Маркер, которого нет в нашей базе. А это значит, есть живой свидетель, который был от вас на расстоянии вытянутой руки. Которого вы, идиоты, так глупо прощёлкали.

На некоторое время в кабинете воцарилась напряжённая тишина. Хмур дураком не был, понимал: если ещё не убили, значит, он зачем-то нужен.

– Знаешь, что это? – Бача нарушил тишину, одновременно с тем развернув голограмму, на которой крутился вокруг собственной оси значок закрытого файла.

– Нет.

– Это копия данных, которые попали в руки к Кардиналу. Здесь упоминается клиника X.ROM-17.

Хмур подобрался.

– Что от меня требуется?