Толстолоб (ЛП) - Ли Эдвард. Страница 27
- Я сказал, что, возможно, мы оставим тебя в живых, - объяснил Боллз эту нестыковку визжащей, рыдающей и трясущейся девке, нанося ей на живот длинные глубокие порезы. Затем, гогоча, он принялся резать ее женские места, от чего она вся задергалась, а затем он скальпировал ее.
- О, какого черта? - сказал он и захохотал так, будто хотел разбудить всех мертвецов на местном кладбище. Дикки перестал дрочить и выпустил длинную струю мочи в лицо городскому парню, а Боллз между тем принялся отрезать у девки ее большие сиськи. Он напялил скальп на голову городскому парню, а отрезанные сиськи засунул ему под его гомосяцкую рубшку на пуговицах от "Кристиан Диор", воскликнув:
- Представляю, какое выражение будет у того бедолаги, который найдет их, Дикки! Девкины волосы, сиськи и висящий член!
Да уж, Тритт Боллз Коннер был в тот день в настоящем ударе! Прежде чем вернуться к "Эль Камино", он навалил большую кучу после здорового деревенского обеда из картошки с мясом на то, что осталось от девки, и, конечно же, вытер себе задницу ее коммуняцкой футболкой. Да уж, в тот день они повеселились от души. От души.
Теперь они сидели вдвоем в Закусочной Чака, по-прежнему жутко скучая над огромными тарелками с яичницей с фаршем, гадая, чем они будут заниматься весь день, потому что было еще только утро. Закусочная Чака была люнтвилльской забегаловкой - хорошая жрачка за хорошую цену. Но сейчас здесь почти никого не было, только какой-то старый хрыч, лопающий у стойки кофе с пончиками, да толстая телка-оборвашка с растрепанными волосами, в шлепанцах, шортах и футболке, которая была бы впору слонику Дамбо. Она поедала уже вторую порцию яичницы с фаршем, как натуральный робот. Но Боллз и Дикки не обращали на нее особого внимания, потому что она была жирной, ее ягодицы свисали по бокам стула, будто это был мешок с семенами, а брюхо у нее было, как у коровы. Поэтому Боллз игнорировал ее, погрузившись в раздумья.
- Черт, самогонных рейсов нет, развлечься не с кем, едрен батон. Что будем сегодня делать, Дикки?
- Не знаю, - ответил Дикки с набитым яичницей ртом. В закусочной Чака готовили отличную яичницу с фаршем.
- Я в том смысле, что я терпеть не могу скучать, Дикки. Мы же молодые, здоровые парни, а нам нечем заняться в такое прекрасное утро.
Дикки согласно кивнул, засовывая себе в рот вилку с очередной порцией фарша.
Боллз наклонился вперед:
- И вот что я скажу тебе, Дикки, я трахаться хочу, что мочи нет! У меня "стояк" с тех пор, как я проснулся. Едрен батон. Клянусь, я оттрахал бы даже эту тарелку с яичницей.
О, не делай этого! - подумал Дикки Кодилл. Тритт Боллз Коннер был способен на что угодно.
- Черт, я мог даже трахнуть ту толстуху, сидящую у прилавка.
Дикки выпучил глаза.
- Ее? Да ты шутишь, мужик! Она же размером с дом!
Боллз поморщил нос.
- Поэтому вот, что мы сделаем. Подождем, когда она доест, а потом заманим ее к нам в машину!
Едрен батон, - подумал Дикки. Так рано утром нам не нужно этого дерьма.
Но им пришлось подождать, потому что девка заказала себе еще одну порцию яичницы с фаршем!
Ей понадобилось какое-то время, чтобы все доесть, но закончив, она спрыгнула со стула, как поддон с кирпичами и направилась к выходу.
- Эй, вот это красотка! - воскликнул Боллз. - Похоже, ты уходишь одновременно с нами! Как насчет того, чтобы мы подвезли тебя?
Ее заплывшее жиром лицо растянулось в улыбке, будто ей по-настоящему польстило то, что Боллз назвал ее "красоткой", и она просто сказала:
- Конечно, мальчики!
Этого было достаточно. Не прошло и десяти минут, как Дикки въезжал в очередную лощину возле реки. Боллз уже вырубил толстуху самодельным домкратом, и они вытащили ее из машины.
- Черт, Дикки! - заметил Боллз. - Она весит больше, чем движок от твоей тачки!
- Точно, - согласился Дикки, волоча ее в другой конец лощины. Затем они подняли ее на ноги, и Боллз привязал ее к дереву. Он по-быстрому помочился ей на ноги и проинструктировал Дикки:
- Тащи мою ореховую рукоятку от кайла, Дикки!
Дикки так и сделал и передал указанную ореховую рукоятку от кайла Боллзу, который стоял, усмехался и ждал, когда толстуха полностью придет в себя.
- Черт, Дикки! Зуб даю, она съедает за обедом столько, что можно наполнить свиное корыто!
- Похоже на то, Боллз, - неохотно согласился Дикки.
А когда она полностью пришла в себя, Боллз размахнулся и...
Шмяк!
... врезал со всей силы рукояткой от кайла ей по животу. Звук был, будто кто-то ударил корову. Боллз делал это снова и снова. На третий раз жирное лицо толстухи побелело, она бросилась вперед, насколько позволяли веревки, и исторгла из себя рвоту, натуральным фонтаном, прямо там, в лощине. Вся стряпня вышла наружу, выстрелив из нее как минимум на три фута. Еды было действительно очень много!
- Черт, Дикки! Видишь, сколько блевотины из нее вышло!
- Вижу, Боллз, - тоже без особого удовольствия произнес Дикки.
- Черт! Посмотри на всю эту яичницу с фаршем, которую она выблевала! Поверить не могу! Она же ест за десятерых!
- Это точно, Боллз, - снова отозвался Дикки.
Боллз врезал ей по животу еще один раз, и из нее вышли остатки пищи. На этот раз блевотина - едрен батон! - вылетела из нее на четыре или пять футов, и приземлилась в грязь с влажным шлепком.
- Да она же гребаная слониха! У нее в пузе места хватит на весь запас самогона Клайда Нэйла. Она - жирный гребаный вулкан! Но... - Боллз мрачно усмехнулся. - Мне очень жаль, что я отнял у нее всю ту клевую стряпню, за которую она заплатила. Думаю, лучше нам дать ей снова съесть все это, хм?
Затем Боллз с помощью ножа освободил толстуху и толкнул лицо в огромную лужу блевотины, прямо как ту шлюху, которую он заставил жрать собственное дерьмо.
- Жри всю эту блевотину, сладенькая, жри и глотай. Там только яичница с фаршем. По второму разу, наверное, будет вкуснее!
Давясь, она принялась есть, и яичницы с фаршем действительно было очень много.
- Видишь, что мы сделали, свиноматка? - спросил Боллз. - Мы позволили тебе дважды съесть одну и ту же еду!
Когда толстуха закончила лопать свою блевотину, Боллз вытащил свой член. Он поднес его прямо к ее лицу и сказал:
- А теперь соси, стройняшка. Соси хорошо!
В ней оставалось немного боевого запала, Дикки пришлось признать это. После того, как выблевала такую кучу и получила пять или шесть ударов по пузу ореховой рукояткой? А потом еще была вынуждена есть собственную блевотину? После всего этого эта несгибаемая женщина сказала:
- Если сунешь мне в рот свой грязный член, клянусь, я откушу его!
Похоже, она была феминисткой. Тритту Боллзу не нравилось, когда какая-нибудь жирная мокрощелка говорит ему такие гадости, нет уж! Ни капельки.
- Дикки! - взвыл он. - Тащи из машины плоскогубцы!
Вздохнув, Дикки так и сделал.
Затем Боллз вырвал у нее плоскогубцами "Сирс Крафтсмен" все зубы.
- Вот так, жирная корова! - радостно воскликнул Боллз. - Теперь ты ничего не откусишь!
Затем он перевернул ее на живот и принялся долбить в зад. Он драл ее жестко, пока не выпустил заряд молофьи прямо ей под хвост. Затем перевернул ее на спину и сунул своей пахнущий дерьмом член прямо ей под нос.
Затем он начал резать.
Дааа! Тритт Боллз снова вытащил свой нож и начал яростно кромсать толстуху. Она кричала, пока он срезал всю кожу с ее пальцев, будто это были морковки! Затем он принялся срезать ей кожу с рук, и она слезала, словно листы обоев. Потом он содрал всю кожу с ее спины и ног, отчего получились еще более крупные лоскуты. И она все это время орала, как кошка, брошенная в комбайн, пока вся эта жирная белая кожа падала на землю, а сама она превращалась в огромное кровавое месиво. Наконец, он стал срезать кожу с пальцев ног.
- Черт, Дикки, - прокомментировал он. - Глянь на эти ноги! Зуб даю, она носит 12 размер обуви (45-ый европейский - прим. пер.)! Это самые огромные ноги, которые я когда-либо видел у девки!