Х – 11 (СИ) - Тув Александр Львович. Страница 70

Кроме утреннего незнакомца в комнате больше никого не было. Хотя… кто-нибудь мог скрываться на неосвещенной веранде, расположенной у того за спиной. На нее выходили дверь и окно — видимо была пристроена к существующему дому. Полковник Васильев напрягся было, но через мгновение расслабился — если бы его хотели похитить, то сделали бы это еще утром, пока он находился в прострации — брызнули из баллончика и усадили в машину, а если бы хотели убить, то еще проще — и в машину сажать не надо. Однако, надо честно сказать — состояние у него было нервическое. Одно на одно накладывалось, так что — врагу не пожелаешь.

"Чехов", сидящий за обшарпанным круглым столом, приветливо улыбнулся и приглашающе махнул рукой, указывая на стул, стоящий напротив и ничем не выбивающийся из общего ряда — такой же старый и потрепанный. Дождавшись, пока полковник усядется, незнакомец заговорил:

— Ваше присутствие здесь, уважаемый Афанасий Антипович, означает, что вы приняли мое предложение. Поэтому я должен представиться. Согласитесь, что до настоящего момента, это было бы излишне. Если бы наша утренняя встреча оказалась первой и последней, то мое имя вам было бы ни к чему, — "Чехов" помолчал и добавил: — равно, как если бы вы в последний момент передумали и не приехали.

Крыть было нечем — полковник Васильев, анализируя все, что с ним произошло за такой долгий сегодняшний день, пришел к аналогичным выводам.

— Меня зовут Грамон, — улыбнулся "Чехов".

— Это имя, или фамилия? — по ментовской привычке, уточнил Афанасий Антипович.

— Это три в одном, — мягко улыбнулся "Чехов", — и имя, и отчество, и фамилия. Грамон. Просто — Грамон.

"Грамон, так Грамон, — устало подумал полковник. — Главное, чтобы толк был, а там хоть Бонд. Джеймс Бонд!"

— Сколько будет стоить лечение? — сразу взял быка за рога Афанасий Антипович. Он и сам альтруизмом не страдал и в наличие такового у других не верил — каждый ищет свою выгоду, пусть даже не материальную. И не ошибся.

— Ваши деньги мне не нужны, — покачал головой Грамон. — Мне свои-то девать некуда. А нужен мне свой человек в вашей структуре, который, время от времени, будет выполнять мои необременительные просьбы.

"Ну, насчет необременительных — это ты врешь, — подумал полковник. — Разные будут просьбы, как я понимаю…"

— Нет-нет, — улыбнулся Грамон, правильно истолковавший сомнения, нарисовавшиеся на лице оппонента. — Ничего невыполнимого. К тому же, — прибавил он, — каждая услуга будет щедро оплачена.

И то ли упоминание о щедрой оплате, то ли, что скорее всего, осознание, что другого выхода нет, потому что в разговоре с главным специалистом онкоцентра почувствовал Афанасий Антипович, что не верит тот, в возможность излечения, то ли и то, и другое, и третье, и десятое, но принял полковник окончательное решение, отрезая пути назад и сжигая мосты:

— Когда можно будет приступить к лечению, где оно будет проходить и сколько продлится? Для меня важно сколько… — начал он объяснять Грамону, но тот поднял ладонь, останавливая Афанасия Антиповича.

— Лечить будем здесь, прямо сейчас, процедура продлится минут пятнадцать — двадцать. Ложитесь, — "Чехов" кивнул на кровать.

Ошеломленный полковник сделал попытку раздеться — начал снимать куртку, но Грамон только махнул рукой:

— Не надо. Постельного белья нет. Так ложитесь.

Когда Афанасий Антипович улегся, "Чехов" подсел к кровати, поднял ее на удобную высоту, затем положил обе руки на живот полковнику, а потом началась мистика — Афанасию Антиповичу было хорошо видно, как руки Грамона засветились каким-то волшебным зеленым светом, потом в животе у него стало тепло, затем жарко, далее — невыносимо жарко — полковник даже хотел пожаловаться Грамону, но решил потерпеть, полагая, что тот знает, что делает, и не ошибся — в какой-то момент невыносимый жар стал спадать, сделался выносимым, потом перешел в приятное тепло. Интенсивность свечения тоже убывала, пока оно не исчезло совсем.

— Ну вот и все, — "Чехов" устало поднялся и встряхнул кистями рук, как будто сбрасывая с них что-то невидимое. — Можете подниматься.

— Спасибо, — выдавил, потрясенный всем произошедшим, Афанасий Антипович. — А сколько еще сеансов потребуется?

— Нисколько, — пожал плечами Грамон. — Через недельку сдайте анализы и сходите к врачу… Но, только не к тому у которого были — не стоит рождать нездоровые сенсации, — улыбнулся он. — Проверьтесь для самоуспокоения. — Грамон помолчал, как будто вспоминая что-то, затем продолжил: — Больше по тому телефону мне не звоните — это был одноразовый номер. Связываться будем так… — и он изложил полковнику Васильеву, каким мессенджером пользоваться и как надлежит проверять аутентичность абонента.

Вот так и началось сотрудничество Афанасия Антиповича с Грамоном. Вернее, как сотрудничество… Использовал его Грамон, как сам полковник Казака — вот такое вот сотрудничество в качестве резинотехнического изделия. Есть одна хитрая эзотерическая теория, что никакой индивидуальной души не существует, а есть огромное "кольцо душ" — этакая колоссальная змея, кусающая себя за хвост и расположившаяся в высших измерениях Мироздания. Причем закольцована она не только в пространстве, но и во времени.

Суть теории в том, что перерождаясь, каждый человек должен пройти всю цепочку — в этой жизни он Генсек, в следующей — омега в неандертальской стае, которого все пинают и который всегда голодный. Если в этой жизни ты убийца, то в следующей, или через десть, или через сто, убивать уже будут тебя, причем тем же способом. Короче говоря, каждый должен примерит на себя все имиджи, существующие от начала времен и до их конца. Побыть и нищим, и фараоном, и жертвой, и палачом.

Верна ли эта теория, или нет, трудно сказать — каждый сам узнает, когда отправится в последнее путешествие через темный тоннель к сияющему выходу. Одно можно сказать — у этой теории есть много слабых мест, которые думающий читатель и сам раскопает, если захочет, но есть и одно чрезвычайно сильное — она дает надежду на справедливость. Да даже не справедливость, а — СПРАВЕДЛИВОСТЬ!

А то один родился в Африке и умер в три года с раздутым от голода животом, облепленный жирными мухами, жрущими его еще живого, а другой у нас, иле где-нибудь в Европе, или Америке, как сыр в масле катается всю жизнь. Несправедливо… Так вот, если эта теория верна ("а чё бля если да!" — как поет Семен Слепаков), то Афанасий Антипович получил два в одном — две роли одновременно: и натягивающего резинотехническое изделие и натягиваемого, а такой опыт, полученной в одной жизни, дорогого стоит!

Возвращаясь к началу, не побоимся этого слова — судьбоносного знакомства Грамона и полковника Васильева, надо отметить, что последний в точности выполнил полученные инструкции — выждал неделю и провел повторное миниобследование, показавшее, как и следовало ожидать, что он полностью здоров. В дальнейшем Афанасий Антипович ревностно исполнял свою часть договора, справедливо опасаясь, что наслать на него какую-либо смертельную хворобу гораздо проще, чем вылечить — ломать не строить.

Однако же полковника страшно интересовала таинственная личность его спасителя и он исподволь, предельно осторожно, провел маленькое расследование, результат которого, кто бы сомневался, был нулевым. Дача была зарегистрирована на Васю Пупкина, личность которого давным-давно растворилась на необъятны просторах нашей Родины… а не исключено, что и где-нибудь в Таиланде, или еще где, сим-карта связного телефона была без регистрации, а все необходимые платежи за дачу проводились со счета в Сбербанке, открытого Васей еще до растворения. А больше никаких подходов к Грамону не было, и вот появилась ниточка!

Тянуть за нее требовалось предельно осторожно, чтобы упаси Господь не навлечь гнев, да что там гнев — малейшее неудовольствие Грамона. Вызвать немилость существа за несколько минут исцелившего онкологическое заболевание — это знаете ли чревато… Для этого надо быть потомственным дебилом, а Афанасий Антипович, наоборот, был умным человеком. И, кстати про ум — по уму-то надо было бы плюнуть и растереть на эту ниточку и жить, как жил, но… это, как больной зуб — не надо трогать языком, а не удержаться. Очень хотелось полковнику Васильеву разузнать что-нибудь о своем таинственном контрагенте — ну, не привык он к роли лоха педального, и начал Афанасий Антипович обдумывать комбинацию, как на елку влезть и не ободраться.