Погружение (СИ) - Брагинская Ксения. Страница 47

Арми замер над ней. Его губы плотно сжались, все черты лица стали жёстче, глаза… Это не глаза, это… Тьма. Ей казалось, что она насажена не на его пальцы, а на этот взгляд, на всего него вообще, что этот мужчина и есть игла, и нет никакой у него конкретно особенной части тела, которая может разорвать её. Ему достаточно только взгляда, и она будет делать всё. Вообще всё.

Арми моргнул, его глаза прошлись по всему её телу, и он убрал руку от груди, напоследок легко погладив горящий сосок. Другой рукой, которая была в ней, он просто потянул её на себя, заставляя Роуз сделать шаг самой. И она пошла. Ей показалось, что его зелёная радужка вспыхнула и заискрилась, когда он в полной мере осознал, насколько она в его власти. Его рот приоткрылся, язык облизал губы, он глубоко вздохнул. А потом притянул к себе ещё ближе, буквально уложив на свою грудь. Другой рукой он скользнул по её спине, жёстко и сильно, будто пытался снять кожу, раскрыл пальцами ягодицы, и Роуз прошил ужас. Он же не хочет… Она никогда не делала… Она не готова, она не может… Боже, нет. Если он захочет, она всё сможет, да она себя порвёт везде, где он пожелает видеть место для себя…

Но его пальцы легонько скользнули по плотно сжатому кольцу мышц, он усмехнулся, чувствуя, как она вся подрагивает, и пошёл дальше. Он скользнул в неё сзади, и Роуз застонала. Два пальцы одной руки, два другой. Спереди и сзади. Арми потянул её выше, и ей показалось, что он просто её сейчас поднимет. Прямо за то самое место, в которое вцепился. И это осознание толкнуло её к новому оргазму. Ноги тряслись, его грудь под её щекой уже стала влажной от пота, и она слышала, как колотится его сердце. И точно знала, что он не оставит её в покое. Он двигался, и двигался, и двигался, и двигался, и Роуз просто потеряла сознание. Потому что она в жизни не знала, что её тело способно выдать три оргазма подряд за какие-то несколько минут.

Она очнулась на полу ванной, сверху уже лилась вода и кто-то аккуратно гладил её по спине. Роуз только и могла, что тупо смотреть вперёд на белую эмаль и моргать. Тело отказало. Вообще. Она чувствовала отголоски оргазмов, всё ещё подрагивая внизу, но думать… Нет, тоже не могла. Только ловить ощущения. Арми поливал её из лейки, потом закрепил её на держателе и взялся за мыло. Он двигался спокойно, уверенно, не пропуская ничего. Поднял её ногу, прошёлся от кончиков пальцев до промежности, а потом вымыл и там. Всё. И очень тщательно. Его прикосновения вызывали афтершоки, ей бы снова дрожать, но Роуз не могла. Он намылил вторую ногу, посадил её, прислонив спиной к стене, и взялся за тело. Теперь она видела его. Всё такой же, спокойный, уверенный хищник, который приводит свою жертву в порядок, готовясь ко второму раунду. Конечно, у него стоял. Но он игнорировал собственный член, уделяя внимание ей. Он поднял на неё глаза, слегка наклонил голову набок и его губы дрогнули в ухмылке. Роуз могла только моргать. Она была уверена, что у неё лицо сейчас хуже, чем у людей, прошедших лоботомию. Там даже намёка на интеллект не было, это точно. Арми погладил её щёку, но коротко, как треплют за ухом любимого пса. И протянул руку за лейкой.

— Закрой глаза, — спокойно сказал он, и Роуз послушалась. Вода полилась сверху, смывая мыло. Только сейчас она поняла, что он успел помыть ей голову, потому что оттуда тоже текла мыльная пена.

Он закончил, выключил воду и принялся отжимать её волосы. Роуз приоткрыла глаза, следя за ним. Как он сейчас хорош. Просто невероятно. Арми вытянул полотенце, просушил им свои волосы, потом её, кинул в сторону и просто вытащил из ванной, как куклу или плюшевую игрушку. Они оба всё ещё были мокрыми, но его это не волновало. Он вышел из ванной, ногой захлопнул дверь и понёс её к себе. Прямо голой, и сам не оделся.

Когда захлопнулась дверь в его комнату и он швырнул её на кровать, Роуз почудился звук закрываемой клетки. Всё, она в его логове. Наедине с хищником. Арми побродил по комнате, что-то перекладывая, но она не могла даже глаза сдвинуть и проследить за ним, просто уткнулась лицом в подушку, на которую приземлилась её голова. Что дальше? Что он будет делать?.. Матрас прогнулся, и Арми упал рядом, прямо напротив, лениво её разглядывая. Он поднял руку и убрал мокрые волосы с её лица, а потом накрутил их на свои пальцы, слегка оттягивая. Отпустил, прошёлся рукой по шее, к груди, по животу, снова скользнул между ног, предварительно отодвинув её бедро, чтобы раскрыть для себя. Но просто потрогал, не входя и не прикладывая усилий.

— Знаешь, ты — лучшее, что со мной происходило. Правда, — когда он заговорил, то его голос был больше похож на привычного Арми. Но потом он придвинулся вплотную, снова к её уху, и тон изменился. — Я порву тебя. Загрызу и оставлю тебя себе, потому что не смогу никогда никому отдать. Ты — моё.

В это мгновение, когда он уже переворачивал её, Роуз подумала, что его слова — лучше любого признания в любви. В миллиарды раз.

Она всё ещё может скрыть свою принадлежность ему. Так не пойдёт. Слишком мало на ней отметок, Роуз всё ещё чиста. Хакс перевернул её на живот, откинул с её спины волосы и взялся за дело всерьёз. Эта кожа создана для того, чтобы он кусал её, пробовал на вкус. И просто отгрызть от неё кусочек — слишком просто. Нет, для неё, для его Роуз, его девочки в чёрном, он хочет быть желанным. Он сама будет его умолять об этом. Он постарается.

Хакс почти сразу пожалел, что мыл её с мылом. Запах парфюмерии приглушил её естественный аромат, и его это бесило. Он зарылся носом в её шею, пытаясь нащупать хотя бы отголоски, но не получалось. Да блять, куда ты спряталась?.. Он вцепился зубами в её загривок, зажав рукой её голову так, чтобы она могла дышать. Она нужна ему живая, так что надо постараться не сломать её. Его самая живая и яркая девочка, его солнышко, его тёмная королева… Перед глазами рассыпались звёзды, когда он почувствовал во рту вкус металла. Точно, у неё же есть не только запах, но и вкус… Больше вкуса. Он сжал челюсть сильнее, и кровь полилась в рот, как райский нектар. Как хорошо, как прекрасно… Хакс отодвинулся, разглядывая своё творение. Капли скатились по плечам, красные, красивые, слегка тёмные. Он неверяще протянул руку и принялся размазывать кровь по её коже. Алые разводы заполняли её маленькую узкую спину, ложились самым великолепным узором, но кровь быстро остановилась. Он наклонился, разглядывая свои следы. Нет, если он снова укусит там же, конечно, быстро доберётся до сути, но этого мало, так мало… Ему нужно всё, что она может дать.

Глубоко вздохнув, он провёл языком по красным следам, снова и снова наслаждаясь вкусом. Собственные руки легли ей на плечи, слегка разминая. Надо улучшить кровоток, размять её, чтобы кровь поступала легче. Да, правильно. Её будет больше. Он сможет насладиться полностью. Пришлось сесть ей на мягкие ягодицы и приложить силы и время, разминая спину. Роуз под ним застонала, снова задрожала.

— Милая, потерпи немного, — проговорил он, чувствуя, как рокочет собственный голос от скрытого рычания. Он сильнее сжимал руки на ней, растирая кожу, и видел, как она покраснела. Добившись ровного румянца, лег щекой на спину и обнял свою девочку, слушая, как она неровно дышит и как стучит её сердце. Быстро-быстро. — Ты просто волшебная, такая прекрасная, я хочу тебя ещё больше, с каждым вздохом рядом с тобой…

Он услышал, как её сердце замерло на секунду, а потом пустилось ещё в более дикий галоп. Правда? Ей это нравится? Ей тоже? Он знал, знал, всегда знал, что она — именно то, что он искал всю жизнь, чего ждал, хотел, мечтал… Зубы впились в эту подготовленную кожу, и когда он усилил напор, кровь хлынула ему в рот ещё сильнее. Он снова чувствовал её запах, настоящий, тот самый.

Оторвавшись, он поднял голову, провёл рукой по её спине, рисуя цветы. Тогда он пришёл в цветочный и долго смотрел на букеты. И увидел пионы. Нежные, красивые пухлые бутоны, которые раскрывались в огромные бархатистые цветки. Они подходили ей идеально, да, если бы Роуз была цветком, то она была бы именно пионом. Символ нового начала, силы, стойкости, нежности и заботы. Это всё она, это всё про неё. Поэтому он рисовал на её спине цветы её же кровью, а потом слизывал эти рисунки. Только его, никому никогда он не отдаст это чудо.