Призрачное счастье - Веснина Елена. Страница 67

— Проклятая рассеянность, — пожаловался Юрий Владимирович. — Но заметьте, никто ни разу этим не воспользовался.

— Кроме меня.

— У тебя к нам дело? — спросила Диана, отрываясь от вязания.

— Ди, не злись, тебе не идет. Я пришел узнать, как ваши дела? Как вам пишется, как тебе вяжется?

— Спасибо, творческий кризис, похоже, преодолен, — отрапортовал Юрий Владимирович. — Молодец, что не оставил там Дианку, привез обратно.

Наконец Артем задал вопрос, ради которого приехал:

— А как ваша старшая дочь? Как ее здоровье?

— Я звонил профессору, он сказал, что доволен. В целом. Это тем более хорошо, что я вас всех приглашаю на свой юбилей. Тебя с Дианой, Никушу с Сергеем и Борюсика. Больше никого не будет. Я хочу видеть вокруг только близких родных людей.

— А кто это — Сергей? — спросил Артем.

— Никушин муж, очень симпатичный молодой человек, вы подружитесь.

Диана рассмеялась:

— Конечно-конечно, они подружатся и тоже станут братьями.

— Я вижу, вам нужно поговорить. Я пошел.

— Пап, ты куда? Не уходи. Ничего нам не нужно.

— Я загляну в новый Никушин ресторан, она просила держать ее в курсе дел. А ты, дочка, помни, что откровенный разговор никогда не помешает. Хороший диалог может спасти даже плохую сцену.

Когда в ресторане появился Юрий Владимирович, Амалия с Сергеем уже заканчивали осмотр.

— Только не говорите, Юрий Владимирович, что вы просто шли мимо и решили зайти, — предупредила Амалия.

— А почему, собственно, я должен врать? Я приехал, потому что Доминика просила меня быть в курсе всех дел в фирме. Я и стараюсь. Все-таки я главный акционер «СуперНики», это мои право и обязанность.

— А как же писательство? — спросил Сергей. — Бизнес не помешает созданию образов и плетению сюжета? Это фактически несовместимые вещи — творчество и бухгалтерия. Как говорится, или-или.

— Наоборот, практическое участие в живом деле активизирует и образ мыслей.

— Как продвигается ваше расследование? — Сергей боялся, что расследование идет успешно.

— Юрий Владимирович, вы еще и следователем подрабатываете, чтобы активизировать мыслительный процесс? — удивилась Амалия.

— Амалия Станиславовна, вам всегда шла улыбка, а вы ее так тщательно прячете, — огорчился Юрий Владимирович и ответил Сергею: — Расследование, Сережа, в романе продвигается весьма успешно, а вот в жизни, к сожалению, зашло в тупик. Есть еще одна ниточка, и она мне кажется очень перспективной. Я собираюсь за нее подергать — это шантаж.

— Шантаж? Кто? Кого? — оторопел Сергей.

— Подчеркиваю, это только предположение, не больше. Хочу поговорить начистоту с одним человеком, у которого на руках могут быть все козыри.

— И кто этот человек? — заволновался Сергей. — Я его знаю?

— Конечно, — кивнул Юрий Владимирович. — Это ваша горничная Танюша. Понимаешь, Сережа, в романном расследовании я нашел неожиданный, но очень эффектный ход. У меня там во всем виноват муж погибшей героини. Именно муж, чтобы скрыть свои проделки на любовном фронте, инсценировал всю ситуацию. Бедная жена поверила, разнервничалась и разбилась на машине. Ну как?

— Невероятно. Муж, изменяющий жене, — это действительно что-то свежее в детективном жанре, — высокомерно заявила Амалия.

Сергей не согласился:

— Но это не логично, так не бывает.

— К сожалению, мы, писатели, еще не достигли того уровня моделирования неожиданностей, на которые способна жизнь. Реальные события могут удивить даже самых изобретательных из нас. Помните историю о…

Сергей его перебил:

— Юрий Владимирович, простите, а что вы сказали о горничной Танюше, я не понял?

— А, да. Это версия, кстати, не моя, а Борюсика. Он, представьте, додумался, что Танюша вполне могла найти какие-то улики против кого-то и ими шантажировать этого кого-то. Но тут придумка разбилась о реальность. Нику никто не шантажировал, она бы мне сказала, меня тоже никто не шантажировал, остался только ты, Сережа.

— Я?

— Но ведь тебя тоже никто не шантажировал?

— Ннн-ет, — неуверенно ответил Сергей.

— Вот круг и замкнулся.

— Обычно в ваших романах так говорят о круге подозреваемых, — прокомментировала Амалия.

— А вы таки их читаете. Ну, я вижу, здесь все в порядке. Тогда откланиваюсь. Мне надо написать сегодня еще несколько страниц. До свидания.

— Хорошо, что он ушел, — сказала Амалия, проводив взглядом Юрия Владимировича. — Я его и так терпеть не могла, а сейчас и подавно. Ходит, вынюхивает. Так неприятно жить в атмосфере недоверия! Вы не находите, Сергей Анатольевич?

— Да уж, — согласился Сергей. — А как вы думаете, Амалия Станиславовна, Юрий Владимирович действительно ведет серьезное расследование происшествия с Никой?

Амалия вдруг взорвалась:

— Причуда старого мужика, которому нечем заняться. Выдумывает себе игрушки. Главный акционер! Да он пальцем не пошевельнул для фирмы. Только красуется на презентациях — «наша фирма», «мы работаем». Отец-основатель! Трутень. Графоман.

— За что вы его так не любите?

Амалия спохватилась:

— Почему не люблю? Наоборот, я ценю его преданность Нике, его самоотверженность. Будучи профаном в деле, он стремится поддержать дочь, как может.

Его можно понять — он должен хоть как-то оправдать деньги, которые Ника тратит на его содержание. Романами не проживешь, если ты не… Хемингуэй, или еще там кто. А вот почему вас так взволновал вопрос этого независимого писательского расследования? Он же не следователь, а фантаст с детективным отклонением?

Сергей рассмеялся:

— Амалия Станиславовна, вам бы работать в контрразведке, ни один шпион не укрылся бы от вашего проницательного взора. Эта семья, к сожалению, подвержена болезненным фантазиям, не всегда безопасным для окружающих.

— Зачем вы лукавите, Сергей Анатольевич, ведь эти, как вы выразились, болезненные фантазии часто имеют под собой реальную почву, и кому как не вам это знать лучше других, — серьезно сказала Амалия.

— Мне иногда кажется, Амалия Станиславовна, что Доминика для каждого из нас становится большой проблемой, — заметил Сергей. Он и побаивался Амалию, и хотел иметь ее в своих союзниках.

— Простите, я не ослышалась: вы употребили в отношении своей жены слово «проблема»? — уточнила Амалия.

— Нет, Амалия Станиславовна, я не оговорился, а вы не ослышались. И мне, и вам сейчас приходится решать множество сложных проблем, связанных с присутствием в нашей жизни Доминики. Я всего лишь озвучил то, о чем каждый из нас… Не так ли?

Амалия не согласилась:

— Напрасно вы ставите меня с собой на одну доску, Сергей Анатольевич. Да, мы все многое пережили, но я ни единой секунды не считала Нику своей проблемой. Считаю ее почти дочерью — да. Своей болью — тоже да. Но у меня нет, не было и не будет с ней никаких счетов личного характера. А с вами меня примиряет лишь то, что Ника вас когда-то любила.

— А почему вы говорите об этом в прошедшем времени? — заволновался Сергей.

— Да потому, что все это там и осталось — в прошедшем времени. И не будь вы таким самовлюбленным Нарциссом, давно бы поняли это сами. Сережа, я выполняю условия нашего договора, я уговариваю Нику быть к вам снисходительной. Потому что худой мир всегда лучше доброй ссоры.

Но, признаюсь честно, на ее месте я бы никогда не простила ваших измен.

— А это не измены, Амалия Станиславовна. Любимому человеку изменяют телом, а не душой, — защищался Сергей.

— Поздравляю! Вы становитесь философом-мистиком! Уже отделили душу от тела! Впрочем, хватит банальностей. Подвезите меня в офис, Сергей Анатольевич, я сегодня отпустила водителя.

И они поехали в офис. По дороге у Амалии зазвонил мобильник. Звонила Доминика.

— Амалия Станиславовна, у меня к вам просьба. Возьмите, пожалуйста, Риту в приемную Офис-менеджером. И пока я выйду из больницы, пусть Юлька ее натаскает: ксерокс, факс, компьютерный набор текста и прочее.

— А Юлию потом куда? — поинтересовалась Амалия.