Тайный враг - Веснина Елена. Страница 29

— Сколько лет, сколько зим! Дорогой господин адвокат! А я уж собирался посылать за вами гонцов. Двадцать тысяч одних курьеров.

— Что так?

— Соскучился. Истосковался.

— А я, представь, нет. Ты мне глубоко неприятен, — скривился Артем.

— Ну зачем же так грубо, — поморщился Николай Николаевич. — Мог бы слова помягче подобрать. Например: я не очень хорошо к вам отношусь. А то сразу — глубоко неприятен. А сам ведь по делу ко мне пришел?

— Да. Дело у меня к тебе есть.

— Излагай, а я подумаю — ответить тебе взаимностью, или нет, уж очень ты меня расстроил.

Артем прямо приступил к делу:

— По вашему управлению проходит некто Лилия Многолетняя. Это имя и фамилия. Ее обвиняют в убийстве мужа. Наведи справки, кто этим делом занимается. Мне нужно с ней повидаться.

— А полы тебе дома помыть не надо?

— Я тебя не просто прошу. Я тебя хорошо простимулирую, — пообещал Артем.

— Вот это — разговор. Стимул в нашем деле весьма важное условие. Бесплатно ведь только птички поют. Сколько?

— Стимул нематериальный, но очень действенный. Ты мне помогаешь, а я не буду подавать на тебя жалобу о намеренном затягивании следствия по делу Никитиной.

Николай Николаевич расстроился:

— А начиналось все так интересно!

— И продолжаться все будет тоже интересно! Тебя начальство скоро начнет в задницу колоть — заканчивай дело, а за его затягивание ты денежки взял!

Николай Николаевич смутился.

— И еще просьбочка. Пробей мне машинку с номерами «Самвел». Кто, где, когда?

— А дальше?

— А дальше — сектор «музыкальная пауза». Знаешь, есть такой песенный раритет? «Там, на шахте угольной паренька приметили, руку дружбы подали, повели с собой. Девушки пригожие тихой песней встретили, и в забой отправился парень молодой»? Эх! Я тебя могу сейчас в такой забой законопатить, что только — ой! Но делать этого не буду. Пока. А может, и вообще. Смотря, насколько ты мне сможешь быть полезен.

Артем ушел, очень довольный результатами своего визита, а Николай Николаевич призадумался.

Петр Иванович, в простонародье Петик, шел по рынку и встретил Крокодила. Тот, похоже, Петика искал.

— Разговор есть, — сказал Петику Крокодил. — Давай отойдем.

Петик удивился.

— Как ты? — спросил Крокодил.

— Никак, тяну лямку. Лидка загрызла совсем. Ест поедом за то, что я не могу с Самвела деньги скачать. А я не могу, вот такой я человек. Что мне теперь — повеситься?

— Надька Косарева снова шалит, — сообщил Крокодил. — Где?

— У тебя под носом. Она снова детей украла. Да только мы с Самвелом ей помешали.

— А дети где?

— Не боись, все чики-пики. Они в детдоме. Представляю ее рожу, когда она об этом узнала. Только я очень боюсь.

— Чего? — не понял Петр.

— Да Надьку же. Она меня уже достала дома, я ей все и выложил про нас с Самвелом.

— А чё, промолчать ты не мог?

— Я в подвале у Самвела телефон свой выронил, она, когда заявилась, уже все и без меня знала, — объяснил Крокодил. — Догадалась, что это моих рук дело. Что делать будем?

— У тебя есть доказательства, что это она детей украла?

— Нет.

— А свидетели?

— Нет. Постой, что я несу? Почему нет? А Валька!

— Какая Валька?

— Нищенка. Моя подчиненная, работает в моей фирме, — пояснил Крокодил. — Это она помогала Косаревой детей украсть.

— Ну, это уже что-то. А она даст показания?

— Это — большой вопрос. Скорее всего, нет. Эта Валька все только за деньги делает. А ментов вообще как смерти боится.

— Тогда какой из нее свидетель?

— Ты прав. Но поговорить с ней нужно. А вдруг…

— Так ты сначала поговори, а потом гони волну.

— О волне это ты — в самый раз. Пойду пивка накачу. Душа горит. Я тебя найду, — пообещал Крокодил уходя.

— А я не прячусь, — заметил Петр.

Крокодил купил пива и пристроился около Васькиной сторожки. Только он намерился выпить — из сторожки выглянул Васька.

— Пьешь? — сурово спросил Васька.

— Пью, — опешил Крокодил.

— Заходи, — приказал Васька.

Крокодил прихватил пиво и зашел.

— Ты чувствуешь? — торжественно спросил Васька.

— Вроде портвейном разлитым потягивает, — сообщил Крокодил.

— Да нет, торжественность момента ощущаешь?

— Еще как ощущаю! Я о пиве с раннего утра мечтал. Может, у тебя тараночка где-то завалялась? А я тебе пивка брызну.

— Стой, не тронь! — скомандовал Васька.

— Эй, дядя, разуй глаза, пиво-то мое!

— Ты будешь первым моим пациентом, — сообщил Васька. — Первым человеком новой формации. Ты войдешь в историю.

Васька с восторгом смотрел на Крокодила. А тот спокойно искал открывалку, но не нашел. Взял бутылку, приложил к глазнице, зажал пробку между бровью и щекой и… открыл.

— Можешь! — восхитился Васька.

— А то! У меня в арсенале десять способов открывания пива. Могу ногтями, могу кольцом, могу зубами, не говоря о таких пошлых способах, как об стол или об скамейку.

Васька отошел в сторону, сосредоточился и посмотрел на Крокодила пронзительно, как Кашпировский. Крокодил взболтнул пиво и вылил в рот. Но внезапно закашлялся, слезы потекли из глаз, пиво разлилось, он чуть не выронил бутылку из рук.

Васька удовлетворенно вздохнул:

— Получилось!

Крокодил с неподдельным ужасом смотрел на переполовиненную бутылку. Потом перевел взгляд на довольного Ваську.

— Ты что, подлюга, сделал! — заорал Крокодил. — Целый пузырь загубил!

— Он тебе теперь больше не понадобится, — объявил Васька. — Пройдут годы, и ты будешь вспоминать этот миг как самый счастливый и самый важный в твоей жизни. Потому что именно в это мгновение ты освободился от оков страшной зависимости, калечащей жизни миллионов мужиков, их жен, детей. Ведь, по сути, кто мы с тобой были?

Крокодил с недоумением смотрел на Ваську, а тот продолжал:

— Кто ты был?

— Витька… — ответил Крокодил.

— Правильно! Ты — Витька был! А я — Васька! Подзаборные мы с тобой ханурики были, вот кто!

— Эй, ты это, полегче… — обиделся Крокодил.

— Да что там душой кривить! Эта горькая свиней из нас сделала. Ведь после литра перцовки или зубровки… А лучше — на березовых почечках… Особенно, когда закусь хоть какая-то есть, так это — вообще прелесть… Жаль, что редко… Так вот… Я задумался: кто мы после этого? Как живем? О чем думаем?

Крокодил пожал плечами, слабо понимая, о чем идет речь.

А Васька продолжал:

— И все это из-за шмурдяка какого-то! Ведь я тебя спрошу, что я пил? Ну, отвечай. Я тебя спрашиваю. Что я пил?

— Откуда я знаю? — пробурчал Крокодил.

— Представь, самый дешевый портвейн.

— Это класс, он самый забористый, — похвалил Крокодил.

— Кто забористый? Да ты, вижу я, салага! А представь, что мы его — вместе с самогоном.

— У-у-Ух!

— Ага! У-у-ух! Я после такого неделю пузыри пускал. Но теперь это в прошлом, друг мой. Теперь ты свободен! Ты абсолютно свободный человек. Абсолютно! Я тебя это… Еще не знаю, как это называется, но можешь считать, что закодировал.

— Как? — ошалел Крокодил.

— Данной мне свыше силой и третьим глазом!

— Ты? Меня? Закодировал? А я тебя просил? Сволочь ты! — возмущался Крокодил. — Я тебе сейчас твой третий глаз-то выдерну. Чтобы людей не калечил.

Васька его успокаивал:

— Ты подожди, ты просто еще не прочувствовал своего счастья, а как прочувствуешь…

Косарева почти полностью изменила внешность: накрасилась по-новому, вставила в глаза линзы, надела парик. Ее просто нельзя было узнать!

— Какие серьезные приготовления. К чему готовишься? — удивился Самвел.

— Ты со значением спрашиваешь или просто из любопытства? — поинтересовалась Косарева.

— Какое может быть значение! Конечно, любопытство. Ишь ты, какая стала!

— Раз любопытство, так отвечу. Вот, семью восстановить задумала. Хватит мне болтаться по белу свету. Все одна да одна, как былиночка в поле. Буду бракосочетаться с Крокодилом. Час пробил.