Я знаю — ты мой! - Любимка Настя. Страница 16

Отказаться от аудиенции владычицы, а потом известись от любопытства? Что-то подсказывает, что Талана мне многое может рассказать. Не факт, что полезной окажется вся информация, но крупицы истинного знания я вычленить в состоянии. К тому же я не только ведьма, но и ментальный маг.

— Нет, не нужно.

— Вот и славно, — улыбнулась женщина. — Тебе понравится, правда.

Хотелось бы и мне быть столь уверенной. Отвечать не стала, просто доверилась жене владыки. И не пожалела.

Талана не преувеличила — мне действительно все понравилось. Так я никогда не расслаблялась. В непринужденной обстановке, вдвоем в большой купальне-бассейне, в каких-то невесомых тряпочках, прикрывающих стратегически важные места, но при этом дававших полную свободу рукам, ногам и шее. Наши самые неприличные ночные сорочки по сравнению с этими лоскутами были просто верхом целомудрия и благочестивости.

Хотя в длинной одежде поплавать я бы не смогла…

После бассейна служанки размяли нам мышцы, омыли пахучими отварами, которые, по заверению Таланы, делают кожу упругой и нежной, намазали кожу эфирными маслами с тонким цветочным ароматом и привели в порядок прически.

Расслабляющий массаж головы стал самым запоминающимся. Мне так понравилось, что когда начали смывать пену с волос, я даже расстроилась.

— Видишь, и гневаться совсем не хочется, — улыбаясь, протянула Талана.

Мы возлежали на подушках, разбросанных по полу.

Никаких стульев, софы или дивана, только огромные мягкие подушки и низенький столик на тонких ножках. Внутри прозрачного чайничка плавал диковинный цветок. В большом блюде обнаружились различные сладости: тягучие, как карамель, кусочки ореховой пастилы, воздушный зефир, засахаренные кедровые орешки, маленькие медовые коржики и спелая клубника.

Если бы не случившееся недавно, я бы первая сказала, что жизнь прекрасна, так хорошо себя чувствовала. Но…

— И часто вам так… гневаться не хочется?

Секундное молчание, и собеседница залилась звонким смехом.

— Ты знаешь, — протянула Талана, отсмеявшись, — бывает. Особенно в первые сто лет моей жизни здесь. Ведьминский дар не выносит подчинения. Скорее горы пылью осядут, чем ведьма голову сложит да в ножки поклонится.

Верилось с трудом, но спорить я благоразумно не стала. Хорошо помнила, какая судьба сложилась у матери Сициллы. Что-то не сильно горы-то сворачивались… быстрее женщина прогнулась. Да так, что две дочери на свет появились. И про счастье в семье я бы не сказала, скорее, отец-тиран и измученная его жестокостью мать.

Ну да ничего, она вернулась на родину, теперь все хорошо будет, уж братец позаботится и о Сицилле, и о ее близких.

Кажется, последнюю мысль я озвучила. Вот ведь…

— Ты говоришь о леди Толай? — пристально вглядываясь серьезным цепким взглядом, уточнила Талана.

Ответ не потребовался.

— Я знаю эту историю, да только откуда у тебя сведения? Вижу по глазам, ты в курсе, как ее мать замуж вышла.

— Как замуж вышла, не знаю, а как в руки палача попала — да, а вы…

— А меня должность обязывает. Кровавую цену заплатила девочка, — женщина вздохнула, — замуж вышла только после того, как сестру сюда вернули. Ни о чем не думала, кроме как о ее жизни. И мы вмешаться не могли.

— Да неужто, — каюсь, не сдержалась, — как же вышло, что ведьма за ведьму не заступилась?

— А вот так и вышло. Скольких они убили? То-то и оно, император был в своем праве.

— В своем праве? А то, что они сестру спасали? — Хорошего настроения как не бывало.

— Спасали? — Талана не повышала голос, но он был таким… лучше бы кричала, честное слово, не так бы мерзко я себя чувствовала. — А знаешь ли ты, с чего вся история началась? Что-то мне подсказывает, таких сведений у тебя нет.

— Читала записи допросов.

— Вот как…

Женщина закрыла глаза, словно прислушивалась к себе, взвешивала, имею ли я право знать чужую историю. Все-таки это дело другой семьи, хоть мы и породнимся.

Чаша весов склонилась в мою сторону.

— Тилья Антарри была старшей, но вместо того, чтобы нести груз ответственности, полагала, что ей причитается больше всех. Уж она-то, с ее силой, имеет право выбирать не только среди островитян, но и из всех мужчин мира. К слову, в молодости от нее глаз было не оторвать. Красива, надменна, нахальна, но при этом, — Талана вздохнула, — она искренне любила свою семью. И за это ей прощалось многое. Однако, как это часто бывает, любовь приходит не там, где ждешь, и избранником оказывается не тот, кого жаждало и звало сердце.

— Им оказался подданный императора?

— Верно. Только любовь была односторонней. Тилья не видела, была ослеплена чувством, да видели сестры, но отговорить ее не сумели. Она направилась следом за мальчишкой. Да, тогда он был мальчишкой, и наличие ведьмы-игрушки ему льстило. Еще как льстило, настолько, что делиться ею он был готов со всеми…

— Какой ужас…

— Одно хорошо, Алиса. Как бы цинично это ни звучало, первая близость была с любимым, и ночь нежной, иначе…

Я поняла, о чем говорит Талана. Сложно не понять: Зейн — красноречивый подлец.

И нет, мне не стыдно так о нем думать.

— Не буду вдаваться в подробности, что, где и как, ты и сама по допросам знать должна, но… Ведьм схватили у телепорта, свобода была близка, да не успели.

Значит, вот как они попались.

— К сожалению, к тому времени, как Тилья вернулась на острова, она была похожа на ребенка.

— В каком смысле?

— В прямом. Случившееся сильно сказалось на ее психике, но, если быть до конца откровенной, больше вреда принесли менталисты. Что они делали, какую установку давали ее мозгу, не ведаю, но практически все она совершала добровольно. Если так можно сказать. А потом и допрос…

— Мне, конечно, жалко Тилью, но ее сестер жаль больше. Они всем пожертвовали ради ее жизни и свободы, а она отвернулась от них.

— С одной стороны, ты права, — не стала спорить Талана, — а с другой… Представь, Алиса: молодая ведьма вернулась с разумом ребенка. Нам потребовался не год и не два, чтобы вернуть ее хотя бы примерно к тому, что было… Естественно, правду от нее скрывали, чтобы не навредить еще больше, тем более император подписал приговор. О том, что палач сохранил жизнь одной из преступниц, мы узнали, когда Сицилле исполнилось десять.

— Нам… Вы так говорите, словно сами ей помогали. Только почему ваша помощь не распространялась на тех ведьм, что оказались в Авразаре? Ведьмы ж сестры, да еще император — ваш родственник. Уж извините, но попахивает двуличием.

Я выпрямилась на подушках. И валяться расхотелось, и сладкое есть, и с Таланой беседовать.

Оно, конечно, понятно — своя рубашка ближе к телу, но так противно, хоть волком вой.

— Попросила бы без оскорблений, — обманчиво спокойным тоном произнесла Талана. — Да, я лично участвовала в восстановлении разума Тильи. И помогала с учебой. И все ведьмы — сестры. Но не в каждый пансион со своим уставом влезешь, где-то побить могут, где и вовсе жизни лишить. Политика, Алиса, это тебе не карточная партия.

— Скорее шахматная, — усмехнулась. — Извините, Талана, но я останусь при своем мнении: когда демонам выгодно — они приходят на помощь. Когда проще пожертвовать одной-двумя ведьмами, а то и десятком, вы пойдете на это, забыв, что они сестры и сами ведьмы вам невероятно полезны. Вы тоже заигрались.

Нарывалась ли я? О да… Церемониться со мной теперь точно не станут, и мне это на руку. Под влиянием эмоций можно многое сказать, даже то, что говорить ни в коем случае не собирался. И плевать, что этой ведьме уже много лет и в придворной жизни она варится столько, что мне и не снилось. Она была и остается ведьмой, а значит… значит она вспыльчива! Как бы ни пыталась маскировать свое недовольство.

Между прочим, бассейн не просто так появился и остается во дворце. За столько лет ничего существенно не изменилось. Потому что я хоть и ведьма, да воспитывалась далековато от этого знания, Талана же выросла и жила среди ведьм, прежде чем стала невестой, а потом и женой владыки.