Не склонив головы - Калачев Владимир Сергеевич. Страница 12

Ночью, когда все спали, в бараке громко раздалась команда.

— Ауф! Шнеллер!.. Ауф! [2]

Тех людей, которые не успели соскочить с нар, гестаповцы стаскивали вниз. Пленных выстроили, повернули лицом к стене — начался обыск. У двоих нашли небольшие ножи, сделанные из металлических пластинок и служившие им вместо бритв. Их сразу увели из барака.

На другое утро Луговой хотел поговорить с Алексеем и Николаем о делах боевых троек, но так и не смог. В бараке то и дело шныряли охранники. Затем прозвучала команда:

— Строиться!

Только выходя из барака, Луговой оказался рядом с Алексеем Смородиным.

— Сегодня же предупредите наших людей: никаких действий! — торопливо прошептал Петр Михайлович на ухо Алексею.

— Почему?

— Нельзя.

— Значит, на ночь никого не оставлять в цехе? — с досадой переспросил Смородин… — Красницин хотел…

— Ни в коем случае! — решительно повторил Луговой. — Гестаповцы что-то пронюхали. Возможно, они пойдут на провокации. После поговорим обо всем…

Но в этот вечер подпольщикам так и не удалось поговорить о своих делах. В бараке допоздна торчали охранники. Несколько раз заглядывали сюда и гестаповцы. Правда, никого из пленных они больше не забрали, но было заметно, что гестаповцы чем-то сильно озабочены.

На следующий день советским рабочим запретили собираться группами. Были даже отменены вечерние прогулки во дворе.

ГЛАВА III

Герберт Хюбнер, научный сотрудник центральной лаборатории — член специальной комиссии, осмотрев несколько блоков поврежденной аппаратуры, без колебаний заявил: «Налицо — вредительство». Он высказал недовольство тем, что ценную технику не уберегли от «бандитских» рук русских рабочих.

— Возмутительно! — повысил голос Хюбнер. — Куда только смотрит заводская охрана! Надо разогнать всех этих бездельников…

Хюбнер говорил долго. Эрнст Генле — ассистент руководителя центральной лаборатории — председатель комиссии, не мешал ему. Генле молчал и смотрел на Хюбнера. «Какой он желчный и… опасный!» — думал Генле. Ему неприятно было видеть, как двигаются над верхней губой маленькие, совсем как у фюрера, усики Хюбнера. Они особенно прыгают, когда Хюбнер выкрикивает слова громко и со злостью. Эрнст несколько раз снимал очки, протирал стекла, близоруко щурился и продолжал слушать.

Эрнст видел, что от слов Хюбнера майору Шницлеру стало не по себе.

Толстая шея Шницлера, выпирающая из-под тугого крахмального подворотничка кителя, побагровела. Колючие буравчики глаз стали еще пронзительнее. Генле понял, что гестаповцу пришлось не по душе предположение члена комиссии о вредительстве. И Генле не ошибался. Шеф местного отделения службы гестапо — Шницлер отвечал головой за организацию на заводе службы безопасности. И майор отлично помнил об этом. Совсем недавно, каких-нибудь пять — шесть дней назад, одного из приятелей Шницлера — старого работника гестапо отправили на восточный фронт только за то, что он просмотрел на своем заводе организацию сопротивления военным властям. А тут это предположение о вредительстве! Нет, майор вовсе не испытывал желания отправиться на восток. Ему ничуть не плохо в фатерланде…

После того, как Хюбнер высказал все, Эрнст Генле снова взглянул на Шницлера и коротко сказал:

— Я не согласен с вами, герр Хюбнер.

Хюбнер уставился на председателя комиссии.

— Не согласны?

— Да, не согласен, — подтвердил Генле. — Я считаю, что причина выхода из строя аппаратуры — небрежность при сборке и транспортировке отдельных узлов блоков. И не более…

— Но это же не так! — вскочил со стула Хюбнер. И сразу же натолкнулся на колючий взгляд майора. — Не так… — повторил он тише и, раздраженно пожав плечами, опустился на стул.

— Именно так, — снова напористо и спокойно проговорил председатель комиссии… — Странно, герр Хюбнер, почему вы не обратили внимания на то, что из строя вышли те части, которые находятся внутри корпуса!

— Это ничего не значит! — все еще пытался возражать Хюбнер.

— Напротив, — невозмутимо продолжал председатель комиссии. — Ведь эти части монтируются нашими специалистами. Они — люди проверенные, что может подтвердить и герр Шницлер. — Генле чуть наклонил голову в сторону гестаповца.

Майор Шницлер все еще не вмешивался в разговор Генле с Хюбнером, но взгляд, каким он порою окидывал строптивого члена комиссии, говорил о многом. Эрнст вполне отчетливо представлял себе, какая буря сейчас бушует в груди майора. Однако он не подал вида, что понял состояние гестаповца и как ни в чем не бывало продолжал:

— Ну, а затем, как вам должно быть известно, герр Хюбнер, аппаратура находится в отдельном помещении под охраной нашей службы безопасности. И если допустить высказанную вами версию, что вредители — русские рабочие, то возникает вопрос, в какое время совершили они это вредительство? — Эрнст стал говорить совсем медленно, подчеркивая значение каждого слова. — Непонятно, как могла проглядеть все это служба безопасности, если русским не разрешают даже близко подходить к блокам… Что же, или по вашему вредители наши специалисты? А может быть солдаты охраны?..

Хюбнер на минуту смешался. Шницлер, до сих пор сдерживавшийся, при последних словах ученого не вытерпел:

— Охрана! Что охрана! Вы с ума сошли… — Шницлер подошел вплотную к Хюбнеру: — Вы забываетесь, герр Хюбнер! Это кого же вы собираетесь разгонять?..

— Герр майор, вы меня не так поняли… Но я никак не могу согласиться с утверждениями председателя комиссии…

Спор грозил затянуться, если бы Генле не обратился к третьему члену комиссии.

— Надеюсь, Вы, герр Зицман, успели внимательно осмотреть все и пришли к тем же выводам, к которым пришел я. — Эрнст Генле говорил тоном, который, казалось, исключает какие бы то ни было возражения. И инженер Зицман, который не имел собственного мнения или не решался высказать его, поспешно согласился с мнением председателя комиссии.

Хюбнер готов был наброситься на инженера, но в это время Генле холодно произнес:

— Вы, герр Хюбнер, слишком невысокого мнения о нашей службе безопасности. Смешно! Удивляюсь, — с иронией добавил Генле, — вы, герр Хюбнер, чего доброго и меня причислите к злоумышленникам…

Хюбнер побледнел от злости, но молча проглотил насмешку. Он не осмелился идти на скандал в то время, когда обстоятельства складывались против него. Ему совсем не хотелось наживать себе такого опасного врага, каким мог явиться шеф местного отделения службы гестапо майор Шницлер. Сдержался Хюбнер еще и потому, что знал, каким доверием пользуется научный сотрудник центральной лаборатории Эрнст Генле у руководителя лаборатории…

В официальном заключении комиссии, на другой день поданном начальству, указывалось, что повреждение блоков произошло при их сборке…

Хюбнер остался при своем особом мнении…

Новых арестов или других репрессий против пленных в ближайшие дни не последовало. Но Луговой был уверен, что гестаповцы, конечно, будут следить за каждым их шагом. Он знал, что малейшая оплошность его товарищей может привести к полному провалу организации. Вместе с тем Луговой понимал, что находиться в бездействии его товарищам после того, как они включились в борьбу с врагом, — особенно тяжело. «Но что же делать?.. — в сотый раз задавал себе вопрос Луговой. Ответ был один: — Выработать новую тактику для боевых групп».

Луговой несколько дней ломал голову над задачей, вставшей перед ним. Он строил самые различные планы, но тут же сам отвергал их.