Не склонив головы - Калачев Владимир Сергеевич. Страница 8

После санитарной обработки людей направили в рентгенкабинет. Многие недоумевали.

— Или лечить вздумали?

— Уж больно заинтересовались нашим здоровьем, чудеса!

— Все очень просто, — проговорил человек в черной стеганой куртке. Это был Соколов. За последнее время он стал молчалив и раздражителен. Он повернулся к Луговому:

— Нас отправляют на работу, вот и решили проверить. — Соколов усмехнулся. — Немцы боятся туберкулеза хуже черта. А вдруг заразим их?..

— Ах, сволочи! — воскликнул Пашка. Рядом с ним послышались другие голоса. Кто-то взволнованно заговорил на литовском языке. Но в коридоре показался эсэсовец и люди замолчали.

Вечером «завербованных» рабочих накормили какой-то мешаниной и, заполнив на каждого человека карточку, эшелоном отправили в Германию.

Было еще рано, а из кирпичного барака уже потянулись люди. Шли они медленно, сгорбившись. Мокрый снег вперемежку с ледяным дождем подстегивал, заставляя людей быстрее строиться в колонну.

Подана команда. По бетонной дорожке зашаркали сотни ног.

Проходя мимо заводских корпусов, колонна постепенно уменьшалась. Группы по сто-двести человек растекались по цехам. Осталось уже не больше половины из тех, кто вышел из барака, когда показалось огромное здание. И тут же по колонне прокатилось:

— Прибавить шаг, не задерживаться!

В этом месте людям запрещалось останавливаться. По человеку, приближавшемуся более чем на сто метров к зданию, стреляли без предупреждения. Вокруг корпуса беспрерывно патрулировали автоматчики. Здесь располагалась центральная лаборатория — сердце завода. Она имела собственный экспериментальный цех. В двухстах метрах от лаборатории вытянулся длинный корпус сборочного цеха с застекленной крышей и глухими высокими стенами. Сюда стекалась продукция со всего завода. Время от времени глубокой ночью крытые машины увозили готовые аппараты на испытательный полигон, расположенный в четырех километрах от завода, где-то за чертой запретной зоны берлинского района.

Аркадий Родионович Органов работал в одном из корпусов большого двухэтажного здания. Он собирал металлическую стружку в специальные чаны и с помощью другого русского рабочего грузил их на тележки. Руки Органова были постоянно в ссадинах и нестерпимо болели. Недалеко от отделения, где находился Аркадий Родионович, во всю длину огромного помещения проходила широкая конвейерная лента. По ней с утра до вечера нескончаемым потоком двигались различные блоки, аппаратура. У конвейера стояли немцы, пленных к нему не допускали. Для них были установлены жесткие правила — без разрешения никто не имел права покидать свой участок.

С первого же дня работы в цехе Аркадий Родионович понял, на какое военное предприятие привезли «завербованных» людей. Органову достаточно было один только раз увидеть аппаратуру на конвейере, чтобы он убедился, что в своем предположении не ошибается. Сомнений быть не могло — на этом огромном заводе создаются радиолокационные станции. А что это такое, Аркадий Родионович знал лучше, чем кто-либо другой…

Днем и ночью, в любую погоду, радиолокатор будет сообщать немецким ассам о приближении советских самолетов. По карте неба, на экране радиолокатора оператор замечает самолет на расстоянии в несколько десятков километров и следит за ним вплоть до его почти неминуемой гибели.

Аркадий Родионович понял, что в центральном помещении цеха, как раз там, где он работает, проводится сборка одной из главных частей радиолокационной станции — блока магнетронного генератора. Что это именно так, Органов мог смело поручиться… Магнетронный генератор служит источником мощных радиоволн. Он пошлет в пространство «пакет» радиоволн — и тут же замрет. В это время включается чувствительный приемник, он ждет, не появится ли радио-эхо, отраженный самолетом сигнал. Радиоэхо на экране локатора имеет вид светящейся точки, движущейся вместе с самолетом.

…Еще в начале войны группой советских ученых, возглавляемой Аркадием Родионовичем, был создан мощный многорезонаторный магнетрон, работающий на очень короткой волне. Мощность колебаний, которые генерировал магнетрон, в десятки раз превосходила те, что имелись раньше.

Локатор с многорезонаторным магнетроном был подготовлен для массового производства на заводах. Но Органов уже тогда задумал создать новый, более совершенный тип радиолокационной станции дальнего действия. Принципиальную схему магнетрона для такой станции и основные расчеты приемного устройства Аркадий Родионович почти подготовил. Нелепая случайность — плен — оторвала ученого от работы над новым радиолокатором. И вот завод, где создается один из видов этого мощного боевого оружия, но создается против его родины.

Петр Михайлович Луговой попал в тот же цех, в котором находились Соколов и Пашка. Пленных использовали на самых тяжелых работах. За день они уставали так, что к вечеру буквально валились с ног.

Закаленный долголетней службой в армии, Луговой крепился. Правда, за небольшой промежуток времени Петр Михайлович заметно осунулся, но глаза его большие, серые, по-прежнему смотрели бодро.

Луговой с первого же дня попытался понять, что за продукцию выпускает завод? Выяснить это оказалось не так легко, как он предполагал — почти на каждом шагу стояла немецкая охрана. Людей никуда не допускали. Кроме того, Луговой о радиолокационных станциях имел лишь самое приблизительное представление — ему не довелось видеть их на фронте. Однако он не оставлял своих намерений побольше узнать о производстве. Через некоторое время он обратил внимание на то, что охранники и цивильные мастера строго следят за тем, чтобы русские рабочие не задерживались возле конвейера, находились дальше от поступающей в цех продукции. Сначала Луговой не придал этому особого значения, но чем больше присматривался к производству, к порядкам на заводе, тем беспокойнее становилось у него на душе. С каждым днем в голову все настойчивее лезли тревожные мысли: «Завод — военный!.. Здесь выпускают секретную продукцию!..» Понимая, как это важно, Петр Михайлович решил поговорить с Соколовым.

К сообщению товарища Соколов отнесся неожиданно скептически.

— Все думаешь? — хмуро отозвался он. — Зачем? Мы — в Германии, попробуй пикнуть, не успеешь моргнуть — прихлопают. — Он нагнулся ближе к Луговому, хотел что-то добавить. Но увидев, как сердито сдвинуты его брови, каким вдруг холодным и жестким стал взгляд, замолчал.

— Что же, Костя, высказывайся до конца.

У Соколова задергалось веко, он прикрыл его рукой и с сомнением произнес:

— Фрицы побоялись бы допустить нас к секретному производству. Они же не дураки, понимают, из-под ружья много не сделаешь, да и покорность «завербованных» слишком не надежна.

— Ты ошибаешься, Костя, — горячо заговорил Луговой. — Понимаешь, не хватает у немцев рабочих рук, все пожирает фронт! После Сталинграда им не до выбора, некогда!

— Да, траур они справляли неспроста.

— Знаешь, Костя, нам надо установить, что за аппаратура выпускается заводом.

Соколов неопределенно кивнул головой. Он снял с себя куртку, забрался на верхние нары и начал неторопливо зашивать рукав. Выражение лица его было сосредоточенным, он старался прихватить разорванное место двойным швом. Однако портняжное дело продвигалось медленно, прелые нитки обрывались. Соколов злился, дергал за иголку, но получалось еще хуже. Он старался ни о чем не думать, но раздражение росло. У него появилось твердое убеждение — Луговой что-то замышляет.

«Неужели не ясно, стоит попытаться что-либо предпринять и нас немедленно уничтожат, — думал Соколов. — Ведь мы находимся в самом центре Германии. И чего Петро егозится? В наших условиях главное — выжить. Рисковать собой и товарищами глупо и не просто глупо, недопустимо». Соколов вспомнил, что Луговой однажды сказал ему: «За жизнь необходимо бороться!» Да, с этим Соколов был вполне согласен. Не напрасно же он решился на побег! Но разве добровольный риск означает борьбу за жизнь? Нет, Петро противоречит себе. Соколов нервно подернул плечом, с досадой посмотрел вниз, где сидел Луговой.