Лавка колониальных товаров (СИ) - Барышев Александр Владимирович. Страница 52

Для корабля поставленного леса хватило пока только на набор. В связи с невозможностью изготовить шпангоуты из кокор, представляющих из себя деревья с естественной кривизной, пришлось набирать их из нескольких отрезков-футоксов. Отходы при таком способе были больше и Бобров с трудом растянул имеемый лес еще и на стрингера. А лесоторговец с выполнением заказа запаздывал, нарываясь или на штраф или на мордобой. Поэтому два судовых плотника, набранных по наводке Прошкиных пацанов, маялись пока вынужденным бездельем, получая, тем не менее, оговоренную плату, потому что простой был не по их вине. Серега, будучи физически одаренным, и должен был проблему с лесоторговцем разрулить.

Вован с Юркой на той стороне придумали способ автономного общения миров и очень этим гордились. Они купили небольшую резиновую лодку и маленький подвесной мотор. Лодка должна была доходить до портала, там ее сдували и вместе с мотором протаскивали на ту сторону. А в обратном направлении, соответственно, надували. Чтобы не возиться с компрессором или с ручным насосом, в районе портала притопили пару баллонов от акваланга с редуктором. И теперь в любой момент можно было пользоваться этим минитранспортом.

Вован подчищал концы на той стороне, готовясь перейти в усадьбу и возглавить первую морскую экспедицию до Гераклеи на отремонтированном судне. А Юрка пока оставался на подстраховке.

Вернувшийся Серега доложил, развалившись в кресле, потому что, по его словам, не присел за все время, что напитки (при этом слове он облизнулся) Агафону переданы, и он прямо при нем дал поручение своему слуге отправляться завтра с утра в Неаполь. При этом Серега уточнил, что Неаполь — скифский и расположен на месте будущего Симферополя. Теперь стоит ждать результатов, а пока лесоторговец, получив втык как экономический, так и физический (Серега при этих словах задумчиво посмотрел на свой кулак), уже к вечеру обещал доставить все необходимое и покрыть задолженность.

— Сушилку надо делать, — сказал Серега напоследок. — Не верю я этому торговцу. Не поставит он нам сухой лес. Чего он там в бревнах под открытым небом насушит?

— Надо — сделаем, — успокоил его Бобров.

… Верфь пока отнимала у Боброва все силы и время. Взвалив все дела по усадьбе на Андрея, внешние сношения (имея в виду выход через портал) на Серегу, а город пока на неоперившегося еще, но уже проявляющего способности Прошку, обещающего в будущем стать большим специалистом внутренней и внешней разведки, Бобров просиживал в таблинуме над чертежами, на коленях ползал по плазу и лично пилил и строгал на стапеле. Двое плотников, его помощники, а в будущем местные корабелы, подстегиваемые хозяином и высокой платой, каковой не было на городских верфях от слова вообще, тоже старались вовсю. Тем более, что на верфи интенсивно применялись средства малой механизации из двадцатого века. Не говоря уже о ручной дисковой пиле, дрели, шуруповерте, электролобзике и пневмопистолете большое подспорье в обшивке корпуса оказывал ручной фрезер. Доску обшивки накладывали на корпус на некотором расстоянии от предыдущей и временно крепили к набору, потом упирали фрезер специальным упором в ребро предыдущей доски и он аккуратно вырезал на последующей профиль нужной кромки. И доску можно было сразу крепить к набору без последующей подгонки. Двое мужиков за рабочий день запросто накладывали три-четыре пояса обшивки с обоих бортов. Немного сложнее было с потеряйными поясьями, но и на них нашлись свои технологические хитрости.

Мужики довольно быстро освоили малую механизацию и с пониманием отнеслись к требованию Боброва сохранить все это в строгой тайне. Лишаться престижной и высокооплачиваемой работы очень не хотелось, а окружающие все равно ведь не поверят в самопильную пилу, в самострогальный рубанок и самокрутящееся сверло. Мало того, сочтут рассказчика сумасшедшим и ославят на весь город. А там и до изгнания недалеко. А Бобров, как практически олигарх, естественно отмажется: жертвы богам, взятки архонтам и все. Бобров все их предположения авторитетно подтвердил, добавив от себя, что к изгнанию он лично присовокупит нечто совершенно уж неприятное.

Привезенные запуганным лесоторговцем бревна были как раз кстати. Дубы раскатали на доски под бочки и отправили досушиваться под наспех сооруженный навес, а сосну Бобров вдумчиво распилил на доски и брусья для своего корабля. Все отходы в виде опилок, стружек и никому не нужных обрезков складывались отдельно. Была у Боброва пока нереализованная мысль изготавливать из этого хлама топливные брикеты. Потому что близилась зима, и отапливать помещения чем-то было надо.

Отсталые херсонеситы использовали для этих целей переносные жаровни, которые рационального Боброва ни в коей мере не устраивали. Печки на своей кухне и в доме Никитоса он уже сложил, и кухарки первое время (пока не привыкли) смотрели на них как на чудо. Теперь надо было придумывать для жилых помещений что-то отопительное. Юрка по просьбе Боброва курировал техбиблпотеку. Процесс там шел в нужном направлении и первые килограммы отобранной и скопированной литературы уже пополнили собрание таблинума. Среди поступившей литературы Бобров без труда нашел старинное руководство по кладке печей (было, оказывается, и такое), но пока руки не доходили, а поручить было некому. Златка, видя мучения своего мужчины, предложила, было, себя в качестве печника, но Бобров почему-то только усмехнулся.

А вот положение дел на верфи его сейчас только радовало. Старательные мужики выгладили последние детали корпуса и отрапортовали о готовности. Спрятав все инструменты и уничтожив следы деятельности, Бобров пригласил некоторых из особо неверующих гостей на торжественный спуск.

Гости охотно сошлись, рассчитывая на халяву выпить и закусить. Крыша верфи была заранее сдвинута на нужный размер. Корпус судна обмотан широкими полотнищами, способными выдержать и не такой вес, и прикреплен через пару трехшкивных блоков устрашающих размеров к поднятой П-образной стреле.

Все собрались вокруг, переговариваясь и пересмеиваясь. Бобров дал ко-манду. Внутри верфи, невидимые снаружи, несколько человек ухватились за ходовые концы. Все сооружение протяжно заскрипело, посыпалась какая-то труха, и корабль стал медленно подниматься. Вот он поднялся над зданием верфи и снаружи донесся протяжный вздох. Наступил самый ответственный момент — удерживаемая оттяжками стрела, стала медленно склоняться над бухтой и висящий под ней корабль, проплыв по воздуху над верфью оказался над водой в тот самый момент, когда стрела легла на предназначенные для нее опоры. Ходовые концы талей отдали и корабль медленно опустился на воду совсем рядом с обрывом.

— Ура! — тихо сказал Бобров и стиснул взвизгнувшую Златку, а Серега от полноты чувств хлопнул его по плечу тяжелой дланью.

Часть гостей радовалась, часть грустила и понятно почему. Но все они воспользовались приглашением хозяина и, толкаясь, прошествовали к столам. Вино у Боброва оказалось крепким и несмотря на то, что греки, как привыкли, разбавляли его водой, градусов двадцать оно сохранило. Не зря же Серега создавал этот купаж, используя водку и коньяк. Вобщем, и хорошая закуска не помогла. Гостей с непривычки развезло, и хозяева вынуждены были грузить их не вяжущих лыка в их повозки, у кого были, а приехавших верхом отправлять в своей пролетке, привязав лошадь или мула к заднему бамперу.

Спущенный же корпус подтащили к устроенной тут же достроечной набережной, представлявшей из себя обычный деревянный настил на вбитых в дно сваях. Сверху спустили и сразу установили на место две мачты. Оснащать судно Бобров решил сам, наняв себе посредством Прошки и его малолетних агентов двух помощников. А мужики, которые корабельные плотники на верфи, сразу же приступили ко второму корпусу, потому что намерения у Боброва были серьезными и он сразу начал создавать свой флот.

Нужные синтетические тросы для стоячего и бегучего такелажа Бобров притащил через портал. Не доверял он местным веревкам. А использовать в качестве ванти штагов стальные тросы не позволяла совесть — все-таки предполагались международные рейсы. Блоки сделали на месте. И хотя местное судостроение еще недоросло до применения шкивов, здесь Бобровская совесть была спокойна.