Твой последний шазам (СИ) - Мартин Ида. Страница 12
— Прости, что так получилось. Обычно она у меня не такая, не знаю, что на неё нашло. Прикалывалась, наверное.
— Не хилые такие приколы, — Лёха больше не выглядел обаяшкой.
Во всех его манерах с самого начала сквозила наезжалисто-нагловатая пацанская нота, и теперь она зазвучала по полной. — И нафига я вообще Тифона послушал? Блин, что это вообще было?
— Извини, — сказала я. — Давай, если вдруг тебе потом тоже понадобится какая-то помощь, я тебе тоже помогу?
— Нет уж, как-нибудь сам справлюсь, — недовольно фыркнул он, доставая из кармана пачку сигарет.
Мне было очень стыдно, что так вышло.
— Тогда ещё раз огромное спасибо, что выручил. Это правда вопрос жизни и смерти.
— Так, где и когда встречаемся? — Лёха раздраженно помял пачку пальцами.
Глаза у него были синющие и бесстыдные.
— В смысле?
— В прямом, блин, смысле! Знаешь, какая это подстава с твоей стороны?! Нам с парнями завтра в лагерь ехать. И я это всё замутил.
— Я уже извинилась.
Когда кто-то начинал на меня давить, то эффект всегда получался обратный.
— Да плевать мне на извинения твои. Когда и куда приходить?
Его недовольный голос было слышно, наверное, с первого этажа.
— Ты на полном серьёзе ехать со мной собираешься? — предположение меня посмешило.
Но Лёха вовсе не шутил.
— А что мне ещё делать? Мама твоя меня сфоткала. Теперь случись что, кто будет крайний? Правильно — Криворотов.
— Это ещё кто?
— Я это! — выпалил он мне в лицо. — Ну нафиг, только с этого дела соскочил.
— Не нужно никуда ехать, — заверила я.
— Короче я жду, — он требовательно уставился на меня. — Если не скажешь, припрусь завтра к тебе домой в шесть утра.
Мы спорили по этому поводу ещё минут пятнадцать и к концу разговора мне уже казалось, что я знакома с ним всю жизнь.
Как оказалось, у Лёхи было несколько подружек, отчаянно воюющих между собой за Лёхино внимание и этой зимой, одна из них, чтобы досадить ему, написала на него заявление в полицию, обвинив в домогательствах. Обвинения были липовые, и девчонка эта сама потом забрала заявление, но ей было четырнадцать или пятнадцать, и Лёху ещё несколько месяцев песочили в полиции, пугая, что если с его стороны обнаружится ещё какой-либо косяк, то раскручивать будут по полной.
Так что он предпочитал по-быстрому скататься со мной в деревню, чем потом париться, что я потеряюсь или на меня нападет маньяк, и моя мама свалит всю ответственность на него. В итоге, мы договорились встретиться в девять утра в метро и вполне по-дружески разошлись.
А вернувшись в квартиру, я услышала громкий мамин смех и зашла к родителям в спальню. Папа валялся на кровати, а мама сидела на пуфике перед зеркалом и весело пересказывала ему недавнюю сцену.
— Зачем ты так? — мне в отличие от неё было совсем не весело.
— А затем, — она смеясь посмотрела на меня через зеркало, — чтобы впредь не повадно было мать обманывать. Я сразу поняла, что ты его в первый раз видишь и никакого уговора у вас нет.
— Но он-то не виноват. Могла бы потом мне всё высказать.
— Ну уж нет. Ты же очень хочешь поехать? Вот и поезжай с ним. Заметила какой он симпатичный? И даже этот огромный шрам его ничуть не портит. Тем более, ты любишь такое.
Мамина подколка, впрочем, как и выходка, мне совсем не понравились, но объяснять что-либо было бесполезно, ведь не ей предстояло несколько часов ехать с незнакомым человеком и всю дорогу оправдываться за то, что так получилось.
И всё-таки лучше пережить общество Лёхи, чем сбежать и потом надолго поссориться с родителями. Второй за год побег они вряд ли бы простили так легко.
Запихнув на всякий случай в рюкзак купальник, я написала Насте, что нашла с кем поехать в деревню, и коварно надеясь, что она сможет отпроситься с работы на пару дней, долго расписывала, какой Лёха красавец.
На провокацию Настя, увы, не повелась, но вся взбудоражилась и тут же полезла искать его профили в соцсетях, а когда нашла, поначалу решила, что я специально всё выдумала, чтобы она завидовала. Оказалось, Лёха был весьма популярной личностью и от отсутствия женского внимания совершенно точно не страдал. Полистав следом за ней его фотографии в Инстаграме, я была вынуждена согласиться, что возможно дорога будет и не такой ужасной, как представлялось вначале.
Однако около десяти, когда я была в душе, неожиданно зазвонил телефон. Так яростно завибрировал на краю раковины, что чуть не свалился на кафельный пол.
Я схватила его мокрыми руками, взглянула на экран и не поверила своим глазам — Саша Якушин собственной персоной.
Сколько уже времени прошло, сколько воды утекло, я давным-давно перестала мечтать о нем, и мои мысли занимал совершенно другой человек, но всё равно его имя на экране мобильника вызвало глупое трепетное волнение.
Выключила воду. Спешно обмоталась полотенцем.
— Привет. Что случилось? — обеспокоенно начал он. — Ты мне пятнадцать раз звонила.
— Спасибо, что перезвонил, но уже всё нормально.
— А, что было?
— Мне нужна была компания. В деревню к Амелину съездить. Просто мама сказала, что одну без парня меня никуда не отпустит. Далеко ехать. Так что я подумала, что ты мог бы… Мы могли бы… Поехать туда вместе.
И только произнося это я вдруг поняла, насколько странно прозвучала моя просьба.
Саша никогда не испытывал к Костику тёплых чувств, а уж после того, как я сделала свой выбор не в его пользу, и подавно. Но Якушин совершенно спокойно и по-деловому сказал:
— Можем съездить. Я только сегодня из лагеря вернулся. Вожатил. Но завтра свободен и могу составить тебе компанию. Расскажу про детей. Это какой-то ужас!
— На машине? — с осторожной надеждой поинтересовалась я.
У Якушина была старая Газель, на которой мы зимой доехали аж до Пскова.
— Можно. Только я на ней с весны не ездил.
— Было бы здорово, — поездка с ним на машине казалась куда соблазнительней электрички с Лёхой. — Правда, я уже договорилась с одним парнем.
— С каким парнем? — Якушин удивился так, словно других парней, кроме него не существовало в природе.
— Да не важно. Один. И мама на него серьёзно нависла, что он обязан со мной поехать.
— Ну так скажи, что всё отменяется.
Саша заявил это с такой твёрдой уверенностью, что я почувствовала облегчение. Впервые за несколько этих путанных дней, хоть какая-то определенность.
Мы договорились, что встретимся в девять возле его дома и попрощались.
Лёхин номер я взяла у мамы, чем конечно несколько её озадачила. Написала ему: «Приходить не нужно. Я нашла с кем поехать. Ещё раз извини. Тоня».
Якушин жил в соседнем дворе, поэтому без пяти минут девять я не спеша выползла из дома. Перед самым выходом папа поцеловал меня в щёку и шепнув «много не пей», сунул в руку синюю двухтысячную бумажку. А мама, выскочившая из ванны с полотенцем на голове, поинтересовалась: «И через сколько тебя ждать?». Я ответила, что сама не знаю, но обязательно позвоню. Она со вздохом покачала головой и попросила передать привет Алексею. О том, что я еду не с ним, а с Якушиным, рассказать я не успела, а объяснять было уже некогда.
На улице стояла страшная духота, которая по ночам не спадала. От сухости и пыли листва на деревьях во дворе потускла и приобрела сероватый оттенок. С измученными, не выспавшимися лицами люди тащились в сторону метро, на работу. За ними тянулся шлейф обильного утреннего парфюма, делового напряжения и обрывки телефонных разговоров.
Я смотрела на женщин в чересчур тесной для такой погоды одежде и радовалась, что я в майке и шортах, а на ногах у меня удобные, видавшие виды кеды.
Впереди ждала приятная загородная поездка и встреча с Амелиным. Я представляла, как он удивится и обрадуется, и всю дорогу шла, глупо улыбаясь на ходу.
Якушин сидел в салоне Газели с распахнутой дверью и, кажется, звонил мне, потому что тут же спрыгнул вниз и сунул телефон в карман.
— У нас проблема. Машина не заводится. Нужно в сервис отгонять.