Твой последний шазам (СИ) - Мартин Ида. Страница 26

— По правде сказать, пока ты не приехала, я не раскаивался, но теперь просто не нахожу себе места. Сразу, как только увидел тебя у двери. В ту же секунду… Раскаялся.

— Слушай, Амелин, если ты боишься, что я узнаю, какой ты придурок, то можешь не переживать, об этом я знаю уже давным-давно.

— Правда? — он снова остановился. — И всё равно приехала?

Игра продолжалась, но я уже устала от недосказанности и обид.

— Просто я соскучилась, — призналась я. — И мне совершенно без разницы, в чем тебя обвиняют. А ещё жаль, что я не видела этого психоделического кролика. Уверена, было эпично. И то, что телефоны ты выкинул — круто. Я бы тоже так сделала. И что за Милу заступился, хоть она и не заслуживает. Знаешь, Амелин, пусть ты и придурок, но, во всяком случае, не козел. А это для парня самое главное.

— Для какого ещё парня?

— Для моего.

Он крепко обнял меня и прижался к щеке.

— Давай больше никогда не будем ссориться?

Глава 11

Никита

На второй день нашего пребывания в лагере нас разбудила громкая, разносящаяся по всей округе музыка. Мелодия была очень знакомой, но в отвратительном джазовом исполнении, и я, ещё не до конца проснувшись, долго и мучительно пытался вспомнить сквозь сон оригинал. До тех пор, пока голос Дятла не вернул меня к действительности.

— Что это?

— Металлика, — тут же ответил я и проснулся.

Дятел лежал завернувшись в простыню, будто в кокон. Всю ночь он ныл, что его жрут комары, ворочался, обливался аэрозолем от укусов насекомых и не давал мне спать.

Трифонов же вырубился мертвецким сном минут через пять после того, как легли и ничего этого не слышал. Теперь же, едва пробудившись, он быстро выбрался с нашего лежбища, покрутил головой, разминая шею, потёр плечи, помахал руками. Сделал два шага и распахнул входную дверь.

Освежающий ветерок пробежал по комнате и вылетел в оставленное открытым на ночь окно.

— Это подъём, — пояснил он Дятлу. — В лагере.

Дятел вытянул локти из кокона и продемонстрировал мне красные, расчёсанные пупырышки укусов, после чего жалобным тоном сообщил:

— На ногах ещё хуже.

Тифон надел штаны и кроссовки. Взял ведро и исчез в дверном проёме. Через минуту послышался голос Макса, Трифонов ему что-то ответил, затем раздался отрывистый крик, топот, звук ударившегося о стену дома ведра.

Дятел перепуганно вскочил и прямо в трусах кинулся смотреть, что происходит.

Мне же и не глядя было ясно, что они обливают друг друга водой из поставленной между домами бочки. Ну и, соответственно, душераздирающий вопль Дятла не заставил себя ждать, и по тому, как он верещал, можно было подумать, что они засунули его в эту бочку целиком. Так что во избежание принудительных водных процедур я решил не торопиться с подъёмом и блаженно растянулся на кровати.

Буквально на секунду прикрыл глаза (или мне показалось, что на секунду), как кто-то резким движением сорвал с меня простыню, и на живот упало нечто мокрое, дико холодное и противное. От неожиданности я заорал и замолчал, только когда увидел, что это просто полотенце.

— Давай, вставай, — скомандовал Тифон.

Приятную расслабленность сняло, как рукой.

— Иди нафиг, — я швырнул в него полотенце. — Тупые шутки.

— Чем быстрее начнём, тем больше успеем, ты в курсе?

— Я тебе не Соломин, ясно?

Не знаю, что на меня нашло, но неожиданно я прилично разозлился.

— И? — он с вызовом уставился на меня. — Что ты этим хотел сказать?

— Сам знаешь.

— Соломин, между прочим, уже научился консервные банки открывать и спичками пользоваться, а ты всё ещё дрыхнешь.

— Вы там обливались.

— Короче, чтоб через две минуты был на улице, — сказал он это таким тоном, что мне вообще расхотелось куда-либо идти.

Просто остаться в кровати и пролежать целый день. Назло. Специально, чтобы много о себе не воображал. Не станет же он меня насильно тащить. Интересно, что вообще сделает?

Я подумал о Зое, о том, что Трифонов «нависает», и в очередной раз злорадно отметил, что это её выбор.

Они застелили уличный стол тремя разодранными пакетами. На белых пластиковых тарелках лежал нарезанный чёрный хлеб, огурцы и яблоки, между ними стояли две открытые банки со шпротами, крышки которых были жестоко изуродованы, и дымящийся чайник. Тифон по-прежнему в одних штанах безжалостно пилил колбасу складным ножиком. Дятел распаковывал коробку с чаем. Макс жарил на мангале сосиски. Удивительно, что они так заморочились завтраком. Видимо, я действительно провалялся дольше, чем думал. Спросил, чем помочь, но Трифонов ответил только «пожрать быстрее».

Однако, когда уже сели и стали есть, я вдруг сообразил, что Артёма с нами нет.

— Тёма так рано не встаёт, — сказал Макс.

От удивления я сделал такой большой глоток чая, что обжёгся. Посмотрел на реакцию Трифонова, но тот, чуть щурясь от дыма, преспокойно курил. На его плечах сидело комаров пять, а он их будто не чувствовал.

Тифон терпеть не мог мажоров, халявщиков и всяких приспособленцев, но тут что-то пошло не так, и я никак не мог понять, в чём подвох. Подобная дискриминация, скорее даже социальное неравенство показалось мне возмутительным, но я промолчал. Пусть Трифонов сам решает, кто чего стоит.

На строительной площадке тени не было и в помине, и когда мы вышли к ней из спасительной гущи деревьев, нас обдало раскалённым воздухом, а из-под ног поднялись столбы белой пыли. Запахло сухим песком и цементом.

Рядом с двумя огромными контейнерами, которые нужно было заполнить, мы нашли тачку, коробку с рабочими перчатками, три совковые лопаты, кувалду и строительные носилки.

Первые два часа дело шло весело и бодро. Мы перетащили большие куски рам, длинные доски и тяжеленные плиты, за счет чего один контейнер заполнился почти на четверть. Но потом пришёл Борис, посмотрел на нашу работу и сказал, что мы всё делаем неправильно. Все цельные и объемные куски нужно разламывать или разбивать, чтобы они заполняли контейнер целиком, тогда вывезти получится значительно больше, и это очень важно, потому что каждый контейнер стоит денег. Тогда Макс запрыгнул внутрь, и мы с ним что могли доставали обратно, а Тифон расфигачивал всё это кувалдой.

Артём появился где-то около двенадцати. Свеженький, бодрый, приятно пахнущий, в чистых серых спортивках и белой майке, тогда как все мы были с головы до ног покрыты налипшим на влажную кожу слоем цементной пыли и песка.

Он громко похвалил нас, похлопал меня по спине и предложил отправиться обследовать ещё не разрушенный корпус. При этом тон у него был такой насмешливый и беспечный, что дико захотелось послать.

Однако вместо меня это сделал Макс и, будто именно этого и ожидая, Артём нацепил перчатки и довольно охотно подключился к нам.

Работал он быстро, нетерпеливо и решительно. Так что дело пошло быстрее, да и веселее тоже, потому что разговаривал он почти так же много, как Лёха. Анекдоты, конечно, не травил, но смешно подкалывал Дятла про унитаз с подогревом и не очень смешно меня по поводу истории с Тоней.

После он в красках стал вспоминать, как Тифон в больнице упал в обморок, когда ему укол делали, из-за чего у медперсонала на этаже начался переполох, а древние бабки из очереди за уколами то и дело заглядывали в процедурный кабинет и грозились воспользоваться его беспомощным состоянием.

Трифонов неловко оправдывался, что это от голода, но мы уже дико гоготали и подробностей не слышали.

После шести нестерпимый зной стал спадать, однако мы с непривычки уже так упахались, что особого облегчения это не принесло. Каждый ждал, что кто-то другой первым скажет «хватит». Но все молчали. Даже ханурик Дятел на заплетающихся ногах упрямо продолжал таскать мусор. Я всё надеялся, что это будет Артём, но тот, пока меня не было, успел поспорить с Максом, кто дольше продержится и, судя по упрямой настойчивости обоих, противостояние могло продлиться до ночи. Трифонов, как обычно, включил свою внутреннюю кнопку Терминатора и делал вид, что ничего не замечает. Я же просто не мог себе позволить оказаться самым слабым звеном, поэтому тоже терпел. Разговаривать перестали, только время от времени переругивались друг с другом.