Конкуренты (СИ) - Барышев Александр Владимирович. Страница 28

Бобров похлопал свое детище по гладкой скуле, выше он все равно не мог достать, и пошел в каморку главного строителя. Длинный худущий грек с седой наполовину головой склонился над эскизом. Бобров требовал от своих тружеников документировать все изменения и отклонения от проекта. Многим пришлось учиться заново. Самое интересное, что никто не роптал. Сейчас Аполлоний, как звали главного строителя, рассматривал предложенное ему изменение подкрепления грузового люка. Бобров заглянул ему через плечо и присвистнул.

— И какой же вредитель тебе тут такое нарисовал? — поинтересовался он ехидно.

— Тебе тоже так кажется? — поднял голову грек.

— Еще бы. Где кница на этом полубимсе? Нет ее. Так что предлагаю лишить этого рационализатора винной порции и отправить подметать стапель. Кстати, необходимо усилить подкрепления под тумбы метателей. По расчетам, отдача может увеличиться примерно на двадцать пять процентов.

— Погоди, — сказал Аполлоний. — Я запишу. Что-то последнее время с памятью стало не то. Склероз наверно.

Бобров хохотнул коротко, хлопнул грека по плечу и вышел из нагретого помещения. Вентиляторы явно не справлялись, и Бобров подумал о второй крыше, чтобы немного ослабить солнечную радиацию. Верфь была его любимым детищем и, кроме того, неиссякаемым источником дохода. На оснащение ее денег он не жалел и здание верфи выглядело лишь немного хуже самой усадьбы. Да и то только потому, что архитектура у них была совершенно разная. Все-таки производственные и жилые здания даже в греческом исполнении не походили друг на друга.

Верфь претерпела уже третью реконструкцию, совмещенную с модернизацией. Здание значительно расширилось и подросло. Изменилась схема спуска кораблей, потому что те «гиганты», которые теперь строились, в старую схему не укладывались. Бобров подумывал пристроить рядом второй стапель для постройки тех корабликов, с которых, собственно, и начинал, потому что спрос на них устойчиво сохранялся, а строить их, значит, остановить постройку собственного флота. Боброва мелочь больше не интересовала, но она продолжала пользоваться спросом. Морская каботажная торговля не очень жаловала крупные корабли. На них просто не хватало товара.

Бобров на своих «гигантах» начал смело разрушать сложившиеся традиции в мореплавании. До этого существовало четкое деление судов на военные и торговые. Разные функции подразумевали и разное устройство, начиная от обводов корпуса, выбора движителя и далее до вместимости, обитаемости и живучести.

Торговые суда — пузатые коротышки, неспешно двигающиеся вдоль берега под прямым парусом или несколькими парами весел. Емкие трюмы, небольшая команда — как раз то, что надо судовладельцу. Их прямая противоположность — боевые корабли. Узкие длинные корпуса, ряды весел, гребцы, воины. Все удобства принесены в жертву скорости. Ну и скорость, что естественно, соответствует. По словам заслуживающих веры очевидцев скорость триеры могла достигать двенадцати узлов. Но недолго. Человек все-таки не машина.

А Бобров решил, значит, эти качества объединить. На основе новых технологий, так сказать. В качестве новизны он применил смешанный набор, резорцин и диагональную обшивку. Инструменты, используемые при постройке, в критерий новизны не входили. Как и парусное вооружение с косыми парусами и просто вооружение, в части которого он, идя наперекор мнению товарищей, не поставил на корабли ничего огнестрельного. Хотя мог бы, потому что купить что-нибудь армейское убойное у украинских прапорщиков или мичманов труда не составляло. Но башня с пушкой от танка не проходила в портал, да и ставить на палубу какой-нибудь ДШК тоже охоты не было. Поэтому ограничились станковыми арбалетами, на которых в качестве упругого элемента применили пружины от автомобильных амортизаторов. Тяжелая стрела или глиняное ядро, летящие на триста метров, впечатляли, конечно, меньше. Но при удачном попадании тоже могли наделать дел. Особенно глиняное ядро с начинкой из кустарно сгущенного бензина.

До «Нерея» Бобров особо не буйствовал. Все-таки обшивка вгладь намного проще и технологичней. Тем более, если владеешь производительными инструментами и приспособлениями. Доски подгоняются на раз-два и пришиваются к набору латунными шурупами. И от закладки до спуска на воду проходит зачастую меньше месяца.

Но когда флот был создан и занял достойное место, далеко оттеснив конкурентов и пиратов, Бобров счел необходимым немного расслабиться и поэкспериментировать. И результат эксперимента сейчас возвышался на стапеле.

— Вот ты где! — раздался за спиной голос, который ни с чем не возможно было спутать. — А мы тебя на берегу ищем.

Бобров обернулся. Ну конечно. Его догоняли две подруги — Златка и Дригиса. В мире наверно не было более непохожих людей, чем эти девчонки. Единственным, да и то весьма сомнительным сходством между ними было то, что обе попали в поместье, будучи куплены на рабском рынке. Но на этом сходство и кончалось.

Но подружились девчонки, как только встретились тогда, еще в доме Никитоса. Почему потянулись друг к другу две совершенно непохожие натуры: утонченная, аристократичная Златка с гипертрофированным чувством собственного достоинства и, так сказать, человек из народа, простая и незатейливая, но добрая и ласковая Дригиса. Насчет бывшей у обеих в биографии рабской доли можно было не обольщаться, потому что Дригиса была в этом качестве максимум полгода и не успела в полной степени осознать, так сказать, все прелести, а вот Златка имела полноценных десять лет рабского стажа.

Бобров совсем запутался в рассуждениях и, отбросив их далеко в сторону, улыбнулся девчонкам. Они поняли совершенно правильно и, ухватив его с двух сторон за руки, заговорили наперебой:

— Ты договорился с Санычем или будешь ставить его перед фактом?

— А Сережка тоже идет?

— А где мы будем там жить?

— А что взять с собой?

Бобров обнял Златку за талию (Дригису он обнимать не стал, чтобы не давать Сереге повода для ревности, все равно ведь узнает) и постарался обстоятельно ответить на каждый вопрос.

— Да, конечно, договорился и мы все плывем на совершенно легальных основаниях. Серега идет обязательно, потому что он мне будет нужен в дороге. Жить мы будем в отдельных каютах, и как раз сейчас их отделывают, поэтому поговорите с горничными, чтобы они озаботились постельными принадлежностями. С собой берите что хотите, но постарайтесь не перегружаться. Это все-таки морское путешествие и, к примеру, косметика и парфюмерия вам там ни к чему.

— Ну как же, — сказала Златка и капризно оттопырила нижнюю губу. — Мы что, не будем сходить на берег в городах?

— Да, действительно, — покаялся Бобров. — Это я как-то упустил из вида.

Бобров не стал говорить девчонкам, что они для начала пройдутся вдоль берега Крыма до Тендровской косы в поисках затаившихся пиратов. Ни к чему это им пока знать. Пересидят в каюте в случае чего. Зато потом до самого Босфора…

Вышли пораньше, еще до рассвета, потому что Вован не хотел, чтобы жители города были свидетелями. И между прочим правильно не хотел — зрелище большого корабля, выходящего из бухты с голыми мачтами при полном отсутствии гребцов могло оказать на слабонервных греков совершенно непредсказуемое влияние. А ведь корабль еще и дымил. Поневоле вспомнится миф о Тифоне или какой-нибудь Лернейской гидре. Впрочем, поймав благоприятный ветер, Вован приказал машину отключить для экономии дров. В северо-западном Крыму, куда направлялся «Трезубец» с дровами было напряжно.

И Златка и Дригиса собой палубу не украшали. Девчонки погрузились на корабль, даже не успев проснуться. Бобров отвел их в каюты, где они моментально отключились, тем более, что небольшая бортовая качка убаюкивала лучше всякой колыбели, а обе подруги морской болезнью не страдали.

Бобров тихо радовался, потому что не мог придумать объяснение курсу корабля на север. Они, конечно, намечали начать свой круиз с Ольвии, но та лежала на северо-запад. Впрочем, Бобров недолго предавался самобичеванию, утешившись тем, что Златка не обязательно пойдет смотреть на компас, чтобы проконтролировать курс, да и не особенно ей это надо.