Зов Лавкрафта (сборник) (СИ) - Кабир Максим. Страница 23

— Тимка, ты? Мля, эт-чо, твоя баба?

— Моя, — ответ холодный, но внутри у Тимура запылал огонь.

— Так следи за ней, — ворчливо, но без прежней злобы, сказал Паша.

Зеваки обижено разбрелись.

— Ты как? — Тимур повернулся к шатенке. Сердце, пульсирующее под «Скутер», на секунду сбилось с ритма. Лицо девушки, прелестное лицо с тонким ртом и синими арктическими глазами, имело один изъян. От уголка рта до нижнего века расплескалось родимое пятно, цвета чайной розы. Он готов был поклясться, что встречал пятно такой же формы раньше, хотя красивая девушка была ему совершенно незнакома.

— Спасибо, — сказала шатенка. — Он бы мне врезал, да?

— Сто пудово.

Девушка смотрела на Тимура улыбающимися бездонными глазами.

— Потанцуем? — предложил он, изумившись собственным словам. Облегченно вздохнул, когда она ответила:

— Давай лучше выйдем, прогуляемся.

Снаружи Тимур набросил на плечи девушки свою спортивную курточку и зарделся еще сильнее. Октябрьский ветер обдавал прохладой, но не избавлял от внутреннего пламени.

— Тимка, — представился он.

— Силена, — произнесла шатенка.

— Врешь.

— Паспорт показать?

— Я что, на милиционера похож?

— Не очень.

За дискотекой располагалась спортплощадка, и они присели на врытые в землю покрышки, друг напротив друга. Близость девушки с удивительным именем Силена заставляла нервничать. До этого дня отношения Тимура с прекрасным полом ограничивались пьяными поцелуями со Светкой Приходько.

Он подумал, что девушку нужно развлекать, и продемонстрировал отсутствие мизинца на левой руке. Силена взяла его кисть в свою теплую руку, погладила оставшийся фаланг.

— Фуганком отрезал.

— Красиво, — искренне сказала Силена. — А это?

Тонкие пальчики скользнули по его щеке, как бабочки.

Он объяснил про драку годичной давности и велосипедную цепь, едва не лишившую его глаза. Она слушала, затаив дыхание, а он говорил и говорил, изумляясь, как много слов томилось внутри, как много невысказанного. Точно из тюрьмы молчаливой угрюмости вылетали взбунтовавшиеся слова.

Потом он провожал Силену к метро, и ее рука лежала у него на локте, отвлекая.

— Ты, наверное, в центре живешь?

— Что ты, я близко живу. Одна станция отсюда.

— Парковая, — кивнул он, и подумал, что будет драться с каждым из парковых пацанов за право гулять с ней.

— Нет. В другую сторону.

Тимур вскинул брови.

— Шутишь, да? В другую сторону станций нет.

— Есть, — сказала она без тени юмора в голосе. — Разве не слышал про Речной-3?

Он запнулся. В памяти всплыл далекий августовский день, огромный рот с черными деснами, желтые мерцающие окна.

— Это же байка, — выдавил он. — Детские сказочки.

— А ты был на том берегу? — ее глаза странно блеснули, словно лед отразил солнечные лучи. — Неужели никогда не хотелось переплыть реку и посмотреть, что за ней?

— За ней поля, — заявил Тимур уверенно. — Мои окна выходят туда.

Она пожала плечами, будто говорила: «на нет — и суда нет». У станции она вернула ему куртку.

— Ну, я пошла?

— Мы еще увидимся?

— Если захочешь. Пятый дом, восьмая квартира. Сегодня впервые к вам приехала, а так я всегда дома.

Силена наклонила голову, и Тимур сообразил, что она ждет поцелуя. Он коснулся губами родимого пятна. Кожа в этом месте была бархатистой и нежной.

— Ты не сказала, на какой улице.

— Сказала.

И она пошла к станции, манящая, легкая…

— Я приплыву! — крикнул он вслед, сам не зная, подыгрывает шутке, или говорит правду.

Она оглянулась, лицо ее озарила улыбка:

— Зачем плыть-то? В двадцать три ходит поезд.

Силена исчезла, и он посмотрел на наручные часы. Циферблат показывал двадцать два пятьдесят пять. Тимур перевел взгляд на поля, виднеющиеся за рекой.

«А ведь странно, что никто из нас в детстве не пытался туда попасть».

— Слышал байки про несуществующий микрорайон?

Дядя Гриша, плотник, сплюнул в ладонь гвозди, которыми крепил обивку к гробу. Воззрился озадаченно на коллегу.

— Я думал, у тебя вообще языка нет.

Тимур пропустил его фразу мимо ушей.

Плотник вернулся к работе, но, после нескольких ударов молотка, сказал:

— Ты про Речной-3?

— Да, — равнодушно буркнул Тимур.

— А тебе зачем?

— Книгу пишу.

— Книгу, — дядя Гриша усмехнулся, показав пеньки сгнивших зубов, — Речной-3 — проект такой был. Хотели три одинаковых спальных района построить. Туннель копать начали на другой берег, но забросили. Что-то у них там случилось, под рекой, метростроевцы погибли, человек десять. Исчезли в каких-то подземных пустотах. При совке-то скрывали все, никто правду не сказал. Ну, в итоге третий район остался на бумагах. Когда я сюда переехал, шутка такая ходила. Если кто пёрднул и не признался, говорят, это с Речного-3 приезжали и набздели.

Дядя Гриша расхохотался, закашлялся. Тимур подождал, пока утихнет приступ.

— Ты же рыбак, да?

— А то! В субботу с ночевкой ездил. Щас расскажу, закачаешься. Сижу я, короче, в лодке…

Тимур перебил:

— А на том берегу ты рыбачил? Там ведь камыша меньше, людей. Был там вообще хоть раз?

Дядя Гриша почесал затылок трехпалой рукой.

— Был… хотя, нет, не был. А нахрена? Чего мне делать-то там? Писатель Пушкин, чего ты вопросы дурацкие задаешь?

Тимур промолчал. Зачиркал стамеской по древесине. Мысли витали далеко, и когда крышка гроба была готова, пришло озарение.

Мать удивилась, увидев его дома засветло.

— К чему бы это? Дружки все передохли?

Он был слишком погружен в раздумья, чтобы ответить на колкость.

Мать встала в дверях, наблюдая, как он обшаривает сервант.

— Потерял что-то? Совесть ищешь? Нет ее там. Ты зарплату в дом приносить будешь? Я все деньги потратила, чтоб морду твою наглую заштопать, Маринке ходить не в чем, стыдно перед соседями. Куда магнитофон дел, скотина?

На шум пришла сестра. Стуча об пол китайским мячом-попрыгуном, она встала за матерью. Марина постоянно чем-то шумела: мячом, трещащей игрушкой-радугой, хлопающими пузырями жвачки, велосипедом «Школьник», и кажется, только Тимур сходил с ума от непрерывных сестриных звуков.

— Магнитофон у Леши, дал полетать.

— Мозги ты свои полетать дал.

Сестра засмеялась, прикрыла рот рукой.

— Ну, что ищешь-то? Помогу хоть.

— Оставьте меня в покое, — отчеканил Тимур, перебирая свои школьные тетради и альбомы.

Мать, ворча, удалилась на кухню, сестра последовала за ней мерзкой прилипалой.

Альбом с фотографиями нашелся под грудой календарей «Сад и огород».

Тимур принялся переворачивать толстые картонные страницы, шуршащую кальку. Вот отец перед отправкой в Афганистан, вот он же, усатый, красивый, обнимает маленького Тимку. Новый год, Тимка заглядывает в коляску с новорожденной сестричкой. Вся семья на фоне кинотеатра. Неожиданно вспомнилось, что ходили смотреть «Укол зонтиком» с Пьером Ришаром. Мамин заливистый смех, заставляющий папу смеяться сильнее, чем шутки из фильма…

Папа исчез с фотографий к середине альбома. Нужная фотка нашлась в конце.

Тимур выскреб ее из фотоуголков и выбежал на кухню. Мама жарила котлеты. Маринка сидела тут же, невообразимо громко перемешивая в стакане персиковый порошок.

— Кто это? — Тимур бросил маме снимок.

Та вытерла руки о передник, приподняла на лоб очки. Всмотрелась в детские лица.

— Твой класс, конечно. Четвертый. Вон Лидия Тимофеевна, царствие ей небесное. Вон ты в последнем ряду. Гляди, какая у тебя прическа хорошая была, как у человека. Нет же, бритый ходит, вылитый бандит…

Тимур ткнул пальцем в девочку, стоящую рядом с классным руководителем. Каштановые волосы, гигантские белые банты, коричневая форма.

— Это кто, с родимым пятном на щеке?

У мамы была потрясающая память, и сейчас она с легкостью отыскала имя. Но не Силена, как ожидал Тимур. Хотя без сомнения, на фото была запечатлена его вчерашняя спутница.