Леди Гамильтон и Адмирал Нельсон. Полжизни за любовь - Павлищева Наталья Павловна. Страница 21

— Вам — да, а мне? Придерживайте свой язычок, он у вас явно без костей. И запомните: королева куда хитрей, чем вам покажется.

Все прекрасно, кроме одного: ее письма к Чарльзу оставались без ответа. Гревилл словно забыл, что существует такая девушка, что по его воле Эмма оказалась в Неаполе и что он обещал приехать и забрать ее через полгода.

Нет, Гревилл не забыл, но всячески старался не напоминать о себе. Эмма продолжала забрасывать его письмами, умоляя не бросать. Она подробно рассказывала обо всем: о том, чем занималась, чему научилась, за что ее похвалил лорд Гамильтон, что сделала не так…

Эмма хвастала, что лорд Гамильтон придумал, как обеспечить ее каретой и не поставить при этом в неловкое положение, в том числе и себя. Саму карету перекрасили, а кучера и лакея переодели в новые ливреи. Ведь если ей выезжать в карете лорда Гамильтона, все могут подумать, что она его любовница!

Смешное признание от той, что совсем недавно могла стать чьей-то любовницей запросто. Племянник и дядя сильно изменили Эмму: Гревилл требованием жить тихой, добропорядочной жизнью, а лорд Гамильтон возможностью учиться и многочисленными знакомыми такого уровня, который ей и не снился. Ее живым картинам аплодировали принцы, графы, князья… поэты, художники, музыканты… Совсем иное, чем прежде, общение, иной уровень интеллекта и знаний.

Чувствуя, что не дотягивает до уровня тех, с кем общается, и не желая выглядеть дурочкой, Эмма с утра до вечера училась. И все описывала обожаемому Чарльзу.

Настоящий подробный дневник в письмах.

Вот только адресату он не нужен.

Гревилл писал, но не ей, а лорду Гамильтону. Возмутившись таким положением дел, девушка пригрозила приехать в Лондон самостоятельно и устроить грандиозный скандал!

Шли неделя за неделей, но Лондон молчал…

Лорду Гамильтону попросту надоели страдания Эммы, к тому же они казались обидными. Гамильтон столько делал для нее, так старался развлечь, обучить, познакомить с выдающимися людьми, так старался быть приятным и полезным, а она все рыдала из-за невнимания своего Гревилла!

Однажды, будучи основательно не в духе, лорд резко заметил, что Гревилл вовсе не намерен забирать ее из Неаполя. Эмма пришла в ужас:

— Не может быть! Он обещал!

— Эмма, чем вам не нравится у меня? Я плохо к вам отношусь? Недостаточно заботлив, внимателен, мало вами занимаюсь?

Девушка в отчаянии мотала головой:

— Нет, нет! Я вам очень благодарна, но я люблю Гревилла, поймите, люблю! И я не смирюсь с тем, что он меня бросил.

Лорд Гамильтон молча развернулся и вышел.

Эмма схватилась за перо и бумагу.

«Чарльз, вы не можете так поступить со мной! Гревилл, любимый, дорогой Гревилл, пожалуйста, ответьте, успокойте меня. У меня больше нет сил ждать от вас хоть маленькой весточки».

На следующее утро лорда Гамильтона не было за столом во время завтрака.

— Что-то случилось, Джеймс?

— Нет, милорд уехал на вулкан.

— Но он обещал взять меня с собой!

— Милорд ничего не говорил по вашему поводу. Только учителя, как обычно…

Несколько дней Гамильтон откровенно избегал Эммы. Она решилась поговорить с ним сама.

— Милорд, я вам надоела со своими слезами?

— Эмма, я не мешаю вам страдать, но увольте от ваших жалоб. Не идеализируйте Гревилла, лучше вспомните, как с вами обходились в Лондоне. Если вы не желаете оставаться в Неаполе, я помогу вернуться и дам достаточно денег, чтобы какое-то время жить в Лондоне. Но если вы пока не уезжаете, то, пожалуйста, перестаньте терзать меня укорами по адресу Гревилла и стенаниями, посвященными своей любви к нему.

Тон лорда Гамильтона весьма холоден, слова жесткие, твердые, как галька на берегу. Он обижен, и он прав. За постоянную заботу она платила черной неблагодарностью. Но чем Эмма могла заплатить? — только собой, а это означало бы предательство любимого.

Гамильтон страдал молча, хотя временами хотелось крикнуть во весь голос:

— Да очнись же ты! Посмотри на своего Чарльза раскрытыми глазами, он предал, продал тебя!

Боясь разочароваться в своем идеале, лорд старательно избегал любых разговоров о племяннике. Обожание Эммой Гревилла начинало походить на откровенную глупость. Нельзя же быть настолько наивной и слепой?

Но и раскрывать ей глаза на Чарльза тоже нельзя, возненавидит, только сначала самого лорда. Гамильтон молчал.

Все решил сам Гревилл. Испуганный угрозой Эммы явиться в Лондон со скандалом, а также письмом дяди о том, что по истечении полугода он просто не станет держать девушку, потому что никакие уроки и занятия не идут впрок из-за бесконечных слез и стенаний, Чарльз решился написать Эмме откровенно.

Она сидела с письмом в руке оглушенная, потерянная, уничтоженная. Не хотелось жить.

Тот, кого она столько умоляла о любви, умоляла прислать хоть весточку, наконец написал, но что!.. Гревилл советовал ей не кочевряжиться и стать любовницей лорда Гамильтона. Лорд прекрасно относится к ней, заботлив, внимателен, она же сама писала, что явно влюблен, почему бы не воспользоваться этим?

Так мог писать только тот, Кто равнодушен, для кого она ничто! Наконец Эмма все поняла, вернее, поверила в то, что подозревала, но о чем боялась даже думать — Гревилл отправил ее в Неаполь, чтобы избавиться!

Внизу лорд Гамильтон о чем-то разговаривал с Джеймсом. Вяло проползла мысль: договаривается о ее отъезде. Вчера она всерьез стала просить лорда Гамильтона отправить их с матерью в Лондон, если Чарльз все не едет. Гамильтон только кивнул:

— Хорошо, я позабочусь.

Он слов на ветер не бросает, если сказал, что позаботится, значит, скоро можно ехать. Только куда? Чарльзу она не нужна, в Хавардене тоже, больше никого…

Она никто, всего лишь богиня здоровья, позирующая обнаженной. Нет, Эмма не позировала обнаженной, но демонстрировала свое тело под тонким газовым покрывалом, и каждый, кто заплатил, мог прийти и посмотреть…

Горло сжимал спазм: наверное, если бы удалось поплакать, стало бы легче, но слез не было, они вылились в предыдущие недели. Зато была страшная опустошенность, и в этой пустоте вдруг родилась злая-презлая мысль:

— Я стану не любовницей лорда Гамильтона, Гревилл. Я стану его женой! Ты хотел с моей помощью уберечь наследство дяди для себя, чтобы только оно не досталось новой жене лорда Гамильтона? Не получится!

Рука потянулась к перу, на бумагу легли строчки, именно это и обещавшие предавшему ее возлюбленному: «Я стану не любовницей лорда Гамильтона, Чарльз, я стану леди Гамильтон!»

Эмма сделала свой выбор: если ее любовь никому не нужна, если всем нужно только ее тело, пусть будет так, она продаст тело, но продаст очень дорого! И подробно расскажет об этом бывшему возлюбленному.

— Милорд, я хотела бы с вами поговорить…

— Я помню о вашем желании уехать, Эмма. Придется немного подождать. Я не могу отправить вас одну, но через месяц в направлении Кале едет человек, которому я смогу доверить сопровождение, а там сядете на корабль…

— Я не собираюсь уезжать.

Бровь лорда Гамильтона слегка приподнялась:

— Что случилось?

— Я остаюсь у вас и… с вами…

Мгновение он молчал, потом усмехнулся:

— Выполняете распоряжение Гревилла? Не стоит, Эмма. Я старался дать вам все, что только мог, но, видимо, мог мало, я не могу дать вам Чарльза, а моя любовь не нужна. Я верну вас в Лондон, только вряд ли это вернет вам Гревилла.

— К черту Гревилла! Не хочу о нем даже думать! Если вы не прогоните меня, я останусь. И стану вашей любовницей.

Слово сказано, но то, как и после чего оно прозвучало, доставило Гамильтону сильнейшую боль.

— Нет, дорогая, мне не нужна любовь назло, в отместку. И сейчас вы говорите в гневе, а когда он пройдет, пожалеете. Я не хочу, чтобы вы сожалели о своей минутной слабости. Через месяц вы сможете уехать в Лондон. Если до этого времени передумаете, то останетесь. Только в спальню ко мне приходить назло Гревиллу не нужно, я люблю вас и все же не желаю унижения и жалости.