Игра в Реальность (СИ) - Райдос Елена. Страница 47

— Пока дальше бусиков и шоколадного мороженого дело не пошло, — скромно ответил великий и могучий, — я же Программист, мне способности даются авансом и только до окончания миссии.

Дали уже была само спокойствие и самообладание. Только при очень пристальном вглядывании можно было заметить, как ей обидно за себя, такого крутого Мастера. Явился тут, выскочка Программистская, и всё ему на тарелочке с голубой каёмочкой. А бедная трудолюбивая девушка бьётся как рыба об лёд или, скорее, как бабочка о стекло. А материализация не выходит, хоть тресни. Неужели она готова поменяться со мной местами, только чтобы ощутить могущество Творца хоть ненадолго? М-да, милая моя, думаю, тебе ещё предстоит долгая работа со своими страстишками. И я не завидую твоим поклонникам. На первом месте у тебя всегда будет мечта стать Творцом Реальности, а любовь, семья — это всё вторично. Нет, я не осуждаю. Каждый сам выбирает, на каком дереве его повесят. А мне пора, заболтались мы тут с великим Мастером. Как бы не пропустить окончание поиска моей Алисы.

Мы распрощались с Дали, и я поспешил в контору. Там было тихо и пустынно. Всех программистов Олежка отправил в отпуск, а остальная публика тоже куда-то рассосалась. Сидят, наверное, по кабинетам и готовят свежее резюме для поиска новой работы. Нехорошо, однако, получилось. Нужно поговорить с Антошей, что ли. Они же не виноваты, что мне пришлось уволиться. Я заглянул в бухгалтерию, но там тоже никого не оказалось. Может быть, все ушли на обед? Ладно, подождём. Я свернул в комнату Матрицы и включил свой комп. Впрочем, уже не свой. Я ждал, пока пройдёт загрузка, отвернувшись к окну, и прикидывал, как буду мотивировать своего гнома, чтобы он оставил контору в покое. Услышав привычный сигнал, возвестивший, что загрузка закончена, я уже открыл рот, чтобы позвать гнома, да так и застыл с открытым ртом. Грустный Антоша уже сидел на скамеечке, сложив пухлые ручки на животике, и смотрел на меня глазами кота из Шрека.

— Антоша, что случилось? — все домашние заготовки сразу вылетели у меня из головы. — Ты сам пришёл, без вызова.

— Так ить я же вирус, как-никак, — гном строил из себя юродивого, но было не смешно, — положено мне являться без приглашения, разве не так, Создатель?

Эх, перестал бы он называть меня Создателем. Для меня теперь это слово было наполнено вполне определённым, можно сказать, сакральным смыслом. Обиделся он на меня, что ли? За что?

— Ты расстроен из-за того, что я ушёл из конторы? — вот только оправдываться мне не хватало.

Он же не думал, что я всю жизнь проведу за этим компом? Или думал? Глаза гнома вдруг наполнились слезами. Слезинки соскальзывали по ресничкам и стекали по морщинистым щекам тоненькими ручейками прямо на мятый воротничок. А гном будто и не замечал того, что плачет. Сидел и молча смотрел на меня, как на привидение. Я растерялся и тоже замолк. Через несколько минут немой сцены гном вытащил откуда-то огромный носовой платок в красно-зелёную клетку и громко высморкался. Я чуть не покатился со смеху, но сдержался, чтобы не испортить момент.

— Лексеич, — жалобно пролепетал гном, — ты живой, что ли? Или мне опять мерещится?

Мерещится? Да он, похоже, заболел. Глюки у вируса — это что-то.

— А почему я не должен быть живым? — мой голос прозвучал возмущённо, как будто меня мало убивали за последние пару недель.

— Не было тебя нигде, совсем не было, — запричитал гном. — Я ж везде искал, а ты как сквозь землю провалился. Антон Лексеич, я уж и не чаял тебя снова увидеть, прихворнул вот с огорченья. Начал ты мне мерещиться, только не таким, а совсем другим, страшным…

Только этого мне не хватало. И как прикажете реагировать на подобное признание? Не случалось мне раньше вирусов пугать одним своим видом. Гном, видимо, понял, что малость переборщил и начал оправдываться.

— Да ты не подумай чего, Лексеич. Это я не про личину твою сказываю, она-то вроде такая же была. Но сам ты как будто вырос, и такой силищей от тебя веяло, аж жуть берёт. Одно слово — Создатель.

Вот уж не думал, что у программ бывают видения, а то и сновидения, если не казать, кошмары. Интересно, а это лечится? Или мне теперь до конца жизни придётся общаться со свихнувшимся гномом?

— Антоша, не знаю, что тебе там привиделось, но со мной всё в порядке, — строго сказал я в надежде привести гнома в рабочее состояние.

Реакция не заставила себя долго ждать. Лицо Антоши расплылось в улыбке, а его помятый костюмчик сам по себе разгладился и вроде бы стал ярче. Рядом со скамейкой появился столик с самоваром и ватрушками. Гном, ещё немного волнуясь, поведал о том, как после моего ухода повздорил с моим начальником и отказался дальше на него работать. Но за вирусами охотиться не прекратил. В общем, перекрыл кислород конторе. После недолгих уговоров Антоша согласился оставить Олежку в покое, ведь остальные ребята были ни в чём не виноваты. Они сами должны были определиться, участвовать ли дальше в его махинациях или свалить из конторы. Свободу выбора ведь никто не отменял, правда? Я разрешил Антоше время от времени навещать меня дома, но только после того, как отработает Ищейка. На этой радостной ноте мы и распрощались.

В бухгалтерии было по-прежнему пусто. Впрочем, это было не критично, деньги у меня ещё оставались, да и Светик не позволит мне умереть с голоду. Если уж совсем припечёт, у меня всегда есть возможность перекусить в Убежище. Думаю, что отсутствие денег — это сейчас моя наименьшая проблема. На прощанье я решил оставить Олежке записку о том, что договорился с гномом. Пусть возвращает свою команду из отпусков. Общаться с мужем Светика очно мне не хотелось от слова совсем. Поэтому я тихонько заполз в приёмную, вытащил лист бумаги из принтера и нацарапал короткую записку.

Оставлять её на столике секретарши было как-то неправильно, вряд ли Олежка делился с ней неприглядными деталями своего бизнеса. Я порылся в столе и отыскал конверт. Вложив своё послание и заклеив конверт, я написал Олежкино имя на лицевой стороне и уже собрался было подбросить его в лоток с почтой, когда дверь у меня за спиной с шумом распахнулась. На пороге стоял хозяин кабинета. Таким я его, пожалуй, ещё никогда не видел, даже на его днюхе. Олежка был пьян в хлам, глаза смотрели в разные стороны, рубашка расстёгнута практически до пупа, на голове галки ночевали. В общем, красавец. Вот до чего доводит подпольный бизнес.

— А-а-а, Антоха! — протянул он, опираясь спиной о косяк, чтобы не упасть. — Явился всё-таки, ну, проходи.

Олежка отлип от косяка и тут же начал заваливаться вперёд, хватаясь руками за воздух в попытке удержать равновесие. Пришлось подхватить падающее тело и не без труда усадить его на диван. Общаться с моим бывшим начальником в таком состоянии было бессмысленно. Я просто протянул ему конверт и повернулся, чтобы уйти. Но успел сделать лишь пару шагов, когда мне в спину прилетели его слова.

— Она подала на развод, — Олежка говорил спокойно, даже как-то отстранённо, но в его голосе было столько боли, что я невольно вздрогнул, словно это были не слова, а острые иголки.

Вот, значит, отчего ты напился, дружище. Бизнес тут не при чём. Я остановился и медленно развернулся. Похоже, разговора было не избежать. Олежка полулежал, откинувшись на спинку дивана, его лицо стало бледным до синевы. Только тут до меня дошло, что он был совершенно трезв. Это у него, должно быть, сердечный приступ, а я тут строю из себя невинно обиженного.

— У тебя таблетки от сердца есть, — заорал я, подскочив к дивану.

Олежка не ответил, его глаза закатились, дыхание стало прерывистым. Трясущимися руками я набрал скорую. К счастью, на том конце оказалась вменяемая тётка. Из моего невнятного лепета она сделала правильный вывод, что дело плохо, и уже через пять минут у дверей конторы завыла сирена. Олежку увезли в больницу. На прощанье врач скорой сказал мне, что они успели его вытащить буквально в последний момент. Ещё бы несколько минут, и везти его пришлось бы в морг. Оказывается, в конторе никого, кроме нас двоих, не было. Получается, если бы я не зашёл за расчётом или не решил оставить Олежке записку, то он бы так и умер в одиночестве. А может быть, он и хотел умереть? Нет, так не должно быть. Что-то во всей этой истории с нашим любовным треугольником было неправильное. Не зря говорят, что на чужом несчастье своего счастья не построишь. Только вот что нам всем теперь делать? С Антошей, что ли, посоветоваться? У него большой опыт в таких делах, вся контора два года ходила к нему плакаться в жилетку.