Проклятый код (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич. Страница 29

Марко остановил фургон. Торговец, немного помедлив, подошел к нему.

— Далеко собрались ромалы? — с улыбкой сказал он.

— На Север, — ответил Марко.

Торговец махнул рукой своему товарищу и тот так же не спеша, как и его бос, подошел к фургону.

Сам же он обошел автомобиль и распахнул боковую дверь. Мара спокойно смотрела на него.

— Я не буду долго ходить вокруг да около. У вас есть то, что принадлежит мне.

— Он не принадлежит никому! — твердо ответила пожилая женщина.

— Послушай старуха, я и так слишком добр с тобой. Я торгую особой живностью и мы заплатили за него деньги, это поверь, очень немалые деньги. Я убью любого, кто попытается встать у меня на пути.

Но Мара бесстрашно ответила ему.

— Можешь забрать свои грязные деньги у разбитой машины. Они все до единого евро лежат там, под охраной двух проклятых Богом мертвецов. Забирай их и уходи.

— Не-е-т, — протянул торговец, — есть нечто большее чем те деньги, кстати, там немного не хватает, поэтому ты отдашь мне то, что принадлежит мне.

— Мы не брали твоих дьявольских денег!

Сидевший на переднем пассажирском сиденье, и до этого молчавший Лачо, заплакав, жалобно сказал.

— Бабушка, прости, я взял немного. Я не знал, что все так может выйти плохо.

Он вытащил несколько смятых купюр из-за пазухи и дрожащими руками протянул торговцу.

— Цыган есть цыган, — усмехнулся торговец, — оставь их себе рома, — он заговорщицки ему подмигнул и игриво покачал головой, — ты наверное хотел купить игровую приставку?

— Ах ты, глупый, что же ты натворил! — воскликнула в сердцах пожилая женщина, и обращаясь к торговцу сказала, — забирай свои деньги и уходи, он всего лишь неразумный ребенок, побойся Бога!

— Нет! Мне нужен мой товар!

Торговец сказал это с холодной злостью. Он повернулся к своему товарищу.

— Хватит разговоров. Кончай щенков, а я займусь старой ведьмой.

Его сообщник быстро достал из-за пояса пистолет и быстро выстрелил прямо через лобовое стекло в Марко и Лачо. Сам же торговец несколько раз выстрелил в онемевшую от ужаса Мару.

— Он спрятан там в этой куче мусора, тащи его в машину, и двигаем отсюда, — подытожил события торговец.

Что я ощутил в тот момент?

Страшный по своей силе удар, мне казалось, что я, двигаясь в кромешной темноте на огромной скорости, врезался грудью в стоящую стену. Каждый выстрел отдался во мне сокрушающим ударом кузнечного молота. Хруст костей и лопающейся кожи, размозжение внутренних органов. От удара я не мог вздохнуть, не мог шевелиться, все тело онемело, я его не чувствовал, оно словно исчезло, я перестал существовать. Так я был состояние нескольких секунд. Внезапно накатила разрывающее сознание, жгучим пламенем боль. Она была такой силы, что казалось ее, пережили все клетки в моем организме, каждый нерв в моем теле. Меня словно жгли раскаленным быстро вращающимся сверлом. Физическая боль переплелась с другим чувством — я ощутил бесконечный мучительный страх. Абсолютное, пронизывающее все мое существование одиночество, что испытывает каждый человек перед, открывшейся у его стоп черной бездны. Именно у этого рубежа приходит осознание — тебя больше нет, и не будет никогда. Я пребывал трепетной угасающей искрой в совершенно черном мире, одинокий, потерянный, в окружении тьмы небытия. Ничего более страшного и ужасного я в своей жизни до этого не переживал. До этого я видел смерть со стороны, когда умирала Кира, теперь я переживал ее сам.

Я не выдержал, и испытывая жуткие мучения закричал.

— Атрайе!

Снаружи раздался голос торговца.

— Я же сказал спаун там. Мерджим, тащи ублюдка сюда.

Передо мной начали разлетаться коробки и пакеты со скарбом цыган. Чьи-то сильные руки выхватили меня из полумрака фургона и швырнули на землю.

— Осторожнее с товаром, придурок!

— Черт возьми, он горячий, что твоя сковорода, — огрызнулся здоровяк, на претензии боса.

Я увидел перед собой тело Мары в луже крови. Он лежала, закрыв глаза, но я уловил отголоски ее затихающего сознания. Я протянул руки и попытался удержать в ней жизнь, я заставил ее клетки снова делиться. Чтобы пробитые легкие могли снова снабжать кровь кислородом, я заставил их сокращаться. Они хлюпали, набирая кровь, но повинуясь мне, все же выполняли свою функцию. Я сжал ее доброе сердце, придав ему снова движение. Я возвращал к жизни то один, то другой отмирающий орган. В ответ на мои действия она закашлялась, изо рта брызгами пошла кровь. Грузное тело содрогнулось в судорожных конвульсиях, пытаясь снова вернуться к жизни.

Я не мог больше сдерживать себя. Я вспыхнул, распространяя вокруг себя сияние. Моя вторая сущность, соединившись с моей человеческой половиной, проникла в ее мозг, я стал тщетно восстанавливать разрушенные нейронные связи. Но я был неразумный испуганный ребенок, что я мог сделать. Я шел по скорбной дороге Брейгелевского слепца, не понимая своих ошибок, своей судьбы, отчаянно вопя, верша на своем пути не жизнеспособные фантомы, заставляя своей волей их жить и готовый вот-вот сорваться в пропасть безумия и страха.

Внезапно, сквозь предсмертную агонию ко мне пробился голос, я услышал наполненные страданием слова Мары.

— Умоляю тебя, дорогой мой, не мучай меня, прошу, отпусти, дай мне уйти.

Я опустил руки, чувствуя, как в бесконечной тьме ее сознание устремилось от меня прочь, вспыхнуло яркой точкой где-то невероятно далеко от меня и исчезло. Мара была мертва.

— Проклятье сияет! Похоже, пока ублюдок кочевал с этими вонючими цыганами он инициализировался. Давай Мерджим, поторапливайся, вечером нам нужно быть на границе.

Рядом со мной стоял торговец живым товаром и с интересом смотрел на меня, прикрыв ладонью глаза.

— И что он от этого меньше будет стоить? — спросил здоровяк, направляясь ко мне.

— Думаю, нет. Я впервые вижу такого уникально спауна, я даже не знаю его настоящих возможностей, также как и настоящей цены, — сказал задумчиво торговец, взяв своего товарища за плечо, — Возможно, мы оставим его себе. Так он принесёт больше денег, а продать мы его всегда успеем. Но думаю, пока этот ублюдок еще маленький и не смышлёный, стоит его немного выдрессировать, — он подтолкнул здоровяка, — отвезем его к дженигруму [11] коротышке Фитиму чтобы он обуздал эту скотину нейронным жгутом… так на всякий случай.

— Черт, бос, он сияет, — озадачено сказал Мерджим, — как я его возьму? Он, наверное, горячий, как адское пламя.

— Тупица! — рявкнул торговец, — Это не настоящий огонь. Это просто сияние спауна. В этот момент эти ублюдки, которые из них имеют аниматидный нейромод соединяются со своей второй сущностью. Если тебе страшно, то огрей его чем-нибудь, выключи или накрой. Придумай что-то, почему я все время должен тебе подсказывать и учить. Делать все работу за тебя.

Он чуть придержал рукой своего товарища.

— Только будь аккуратным. Он должен быть в целости и сохранности. Ты меня понял? — он угрожающе перехватил Мерджима за ворот спортивной куртки.

Тот в ответ проворчал что-то нечленораздельное и прикрывая ладонью глаза подошел ко мне. Я почувствовал угрозу. Она исходила от обоих бандитов. Их страшная сущность была следствием сильнейшей мутации особого гена кодирующего фермент моноаминоксидазу-А. Он известен в науке, как так называемый «бойцовский ген» или «ген агрессии». Если люди с этой мутацией не получают соответствующей психоневрологической коррекции, а вместо этого попадают в благоприятные условия для взращивания темных свойств своей натуры, они становятсятеми людьми, что в тот момент были передо мной. Мерджим, жмурясь, схватил меня за воротник одежды, накрутил его на свою руку.

— Вот что щенок, будь паинькой. Не заставляй меня делать тебе больно и тогда для тебя все будет хорошо.

Это был невероятно сильный человек, беспощадный и жестокий. Любому даже очень хорошо физически подготовленному человеку было бы чрезвычайно трудно справиться с ним. Нужно было, во что бы то ни стало разрушить его силу — чтобы избежать рук хладнокровного убийцы. Я смотрел сквозь него, видя все его органы, тренированные мышцы, кости скелета. Его кости были настолько прочны, что Мерджим мог выдержать невероятную нагрузку, разрушительную для любого другого человека. Он мог своими руками разбивать камни и рвать металл, он казался несокрушимым гигантом. Разрушить его скелет, значит лишить его силу своей главной основы — прочности. Только так.