Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия. Страница 10

Перед ним стеной предстал еловый лес, густо разросшийся и на первый взгляд казавшийся непроходимым. Откуда-то сверху раздалось знакомое карканье, и Мидес, подняв глаза, увидел «своего» ворона, сидящего на ветке. Птица выжидающе посмотрела на человека и, взлетев, скрылась за деревьями. Волшебник недоуменно пожал плечами, немного постоял, раздумывая, но все же решился и, разведя руками еловые лапы, устремился в чащу.

Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь сплетенные колючие ветви, и Салзар сразу же погрузился в прохладу и сумрак, вдыхая с наслаждением запах хвои и мягко шурша иглицей под ногами. Очень быстро перед ним открылась чуть заметная среди зарослей тропа, скорее всего, проложенная лесным зверьем, и мужчина двинулся по ней, отводя еловые лапы, так и норовившие хлестнуть по лицу. Через несколько минут блуждания между деревьями черноволосый увидел темную бревенчатую стену покосившегося, почти вросшего в землю строения, неожиданно открывшуюся среди насыщенной зелени. Медленно обойдя поросшую седым мхом сторожку, волшебник приблизился к скособоченной приоткрытой двери со сбитым навесным замком и осторожно заглянул внутрь. В домике было темно, пусто и сыро. Салзар, пригнувшись, вошел и огляделся. Остатки грубо выструганной мебели неряшливой кучей громоздились в углу; выложенный крупными голышами очаг неприветливо смотрел черной дырой от дальней стены, а возле самого входа небрежно обтесанные бревна сторожки закрывал спускающийся с потолка длинный полог, потрепанный и грязный.

Мидес аккуратно отвел его рукой, чихнул от поднявшейся пыли и удивленно вскинул брови. Темное дерево, будто картинная рама, обрамляло широкую плиту из черного камня, неизвестно каким чудом державшуюся на изъеденной жучками стене. И когда волшебник осторожно провел ладонью по гладкой поверхности, стирая мохнатый слой пыли и паутины, под рукой неожиданно ярко блеснули серебром витиеватые письмена. Салзар от неожиданности охнул и рукавом стал суетливо очищать камень, жадно вглядываясь в проступающие светящиеся руны. Когда дело было сделано, мужчина понял, что уже видел подобную письменность, коротая долгие часы в гулкой тишине библиотек Даринги. Волшебник улыбнулся: не иначе, текст был написан языком пришлых. А, точнее, языком элвилин, и, скорее всего, более поздним его вариантом, основанным на древних рунах рыжеволосых любовых отпрысков.

Мидес подтянул к стене кривоватую, но казавшуюся еще достаточно крепкой скамью и, усевшись, достал из поясной сумки лист пергамента и графитный карандаш, плотно обвязанный бечевкой. После почти двух часов кропотливой работы, во время которой волшебник настойчиво пытался перевести древний текст, большая доля написанного стала обретать смысл. Основная часть представляла собой ни что иное, как старинное пророчество о четырех загадочных артефактах, рассеянных по свету. Каждый из предметов сулил невероятное могущество своему обладателю, а собранные вместе, «притянутые друг к другу», магические вещи обладали способностью открывать некие загадочные врата в заповедные миры. Впрочем, пророчество это, так или иначе, упоминалось в старинных фолиантах, уже знакомых Мидесу.

Больше всего волшебника порадовало окончание текста, гласящее, что один из таинственных предметов покоится здесь, на кладбище, надетый на палец могущественного мага.

— Изоил… значит, все-таки… — восхищенно выдохнул Салзар и попытался проглотить ком в неожиданно пересохшем горле.

Волшебник начал пристально изучать некое подобие карты, выбитое в самом низу плиты, под текстом, а затем, поспешно переносить рисунок на пергамент. Закончив, еще раз внимательно оглядел письмена. Перед его мысленным взором всплыло, словно сквозь толщу темной, подернутой ряской воды, озабоченное лицо светловолосого элвилин: Илара, старого друга, алхимика и предсказателя. Пророчества которого хоть и были страннее и непонятнее писанных в книгах, сбывались не в пример чаще. Волшебник слегка улыбнулся: пришлый смотрел из глубины времен желтыми, как янтарь, глазами, неуклюже поправляя круглые очки, сползающие с переносицы. И, будто наяву, зазвучала мелодичная, неторопливая речь: «Понимаешь, Мидес, спикарты — вещь, конечно, хорошая, но тому, для кого они не предназначены, могут доставить массу неприятностей. Такой артефакт постепенно выпивает силу и душу своего хозяина, а, взяв его однажды в руки, ты уже не сможешь сам от него избавиться…»

— Да помню я, помню, — буркнул Салзар куда-то в темный угол сторожки и сам вздрогнул от неожиданности — так резко и хрипло прозвучал в тишине его голос. Видение отлетело, лопнуло, точно пузырь в луже во время сильного дождя, а волшебник еще раз внимательно сверил переписанное с резами на камне. И раздраженно пожал плечами, ибо было там что-то еще, что так и не поддалось переводу. В тексте то и дело встречалась странная, доселе незнакомая черноволосому руна. Знак был похож на два стоящих рядом флага с треугольными полотнищами и длинными древками, либо на два колуна, обращенных лезвиями друг к другу. У Мидеса сложилось ощущение, что символ этот каким-то образом указывал на истинного владельца спрятанного в Мерриане артефакта, а возможно, намекал либо на род, либо на герб Сордов. Салзар подумал, что это не так уж и важно и, порывисто поднявшись и выйдя наружу, посмотрел сквозь еловые лапы на небо. Скорее всего, Седрик заждался его у часовни, и постепенно впадает в панику, решив, что нового хозяина утянули мертвецы.

Попутно сверяясь с картой, волшебник снова ступил в чащу и, свернув к востоку, вышел назад к кладбищенской стене. Раздраженно снимая с лица налипшую паутину, поеживаясь от еловых иголок, натрусившихся за шиворот, он двинулся вдоль погоста, внимательно разглядывая каменную кладку. Совсем недалеко от перелаза Салзар резко остановился. Он заметил на стене изрядно стершуюся от времени, но все еще видную внимательному взгляду руну. Ту самую, которую так и не смог расшифровать. У подножия каменной ограды, под знаком, глазам его предстал небольшой холм, густо усаженный мхом и дерном, и Мидес, удовлетворенно вздохнув, опустился на одно колено. Неожиданно провел по грязному лбу двумя перстами и, поймав себя на этом, усмехнулся. И когда, интересно, волшебник-некромант успел стать религиозным? Салзар разгреб руками плотный дерн и, вытащив из поясной сумки небольшой холщовый мешочек, щедро сыпанул туда горсть земли с древней могилы.

Когда волшебник подошел к часовне, Седрика, на его удивление, там не оказалось, хотя положенный срок давно уж миновал и солнце не только коснулось острого шпиля церквушки, но даже успело опуститься ниже к горизонту. Мидес присел на мраморную скамеечку в тени изящного здания и стал ждать, неторопливо отстукивая ногой одному ему слышный ритм. Менестрель появился в аллее только спустя полчаса, мечтательно улыбаясь, довольно щуря слегка осоловевшие глазки и нараспев подбирая изящные рифмы к имени «Пенелопа».

На словосочетании «пышная сдоба» он рухнул на скамью рядом с хозяином и загадочно изрек:

— Ох уж мне эти молоденькие вдовушки…

— Я понял, — меланхолично кивнул Салзар, — поисками ты не занимался.

— Лорд Мидес! — укоризненно вскричал Седрик и подарил волшебнику кристально чистый взгляд. — Ну как вы могли подумать! Я, не щадя своих сил, ходил по этому месту скорби и тлена… по крайней мере, первые пятнадцать минут… — лютнист тихо сник, увидев, как Салзар хмурится.

— А почему у вас труха в волосах? И лоб в разводах? — музыкант на всякий случай сменил тему.

— Пошли, — фыркнул Мидес, тяжело поднимаясь и направляясь к воротам, — все разговоры потом.

Лютнист сорвался с места и поспешно засеменил следом, просительно заглядывая в прозрачные глаза Салзара, точно щенок, которому обещали поиграть, да так и оставили в недоумении.

— Стоит ли так расстраиваться, сударь, ну, подумаешь — могила. Не нашли сегодня — найдете завтра; и потом, совсем не обязательно докладывать о неудаче вашей маменьке, в любом случае, это будет вредно для здоровья старушки, и… — трещал без умолку менестрель.