Книга Кораблей. Чародеи (СИ) - Медянская Наталия. Страница 43

— Мне бы вымыться как следует.

Князь улыбнулся:

— Ну, пойдем.

Впереди мелькнул дымчатый кошачий хвост, скрываясь за поворотом и словно бы указывая нам дорогу.

Перед глазами поплыли стены, освещенные бездымными факелами; мраморные статуи, спрятанные в нишах, в их свете казались странно живыми. Металось эхо шагов. Откуда-то звучали голоса: кто-то пел, кто-то смеялся, кто-то кого-то бранил за разбитую вазу… тянула мелодию дудочка… потрескивал огонь.

Распахнулись высокие темные двери, выпуская облако пара; журчание, плеск, звучные шлепки волн о мраморные берега. Знакомое расслабляющее тепло окутало меня. Я глубоко вдохнула запах воды и цветочного мыла.

— Как хорошо… — и заозиралась, — может, в этот раз дадут искупаться спокойно?

— А мы дверь запрем, — Одрин внес и осторожно посадил меня на бортик бассейна. — А как же твоя нога?

Я полюбовалась чистеньким льняным бинтом, в котором вроде и не было необходимости:

— Не думаю, что отвалится. Не могу я так оставаться, у меня чешется все… Тюремная грязь и насекомые.

И стала сдирать с себя остатки одежды.

— Дорогой, — прозвучал сладкий-сладкий голос, — вам не кажется, что эта давняя ведет себя неприлично? Или она Любова дочь? Тогда понятно… когда у тебя в предках помойный кот…

От неожиданности я едва не скатилась в воду и удержалась в последнее мгновение. Крутанувшись, встретилась взглядом с Ведьмой с Гнилого Болота, начавшей на ходу распускать затейливую прическу, да так и застывшей со шпилькой в руке. В разрез атласного длинного платья весьма вольготно выглядывала стройная нога в изящной туфельке, нацеленная в меня коленом. Лицо Исы Анфуанетты эйп Леденваль было примерно того же цвета, что и туфелька — свекольное.

Одрин, вскочив, в бешенстве повернулся к бывшей возлюбленной:

— Вы… здесь зачем?!

— Я пришла к тебе, любимый, — скрипнув зубами, прощебетала Иса.

— Мгла! Какой я Вам любимый? Вы что, пьяны?

Кажется, он был недалек от истины — от остроухой несло перегаром. А еще пахло потом и терпкими цветочными духами.

— Не говори со мной так… — ведьма, пританцовывая, приблизилась к Мадре и попыталась его обнять. Встряхнула вьющимися смоляными кудрями — очень похоже на Торуса тогда, в тюрьме, когда он пытался меня очаровать, а отец Олав ему помешал. — Не люби я, разве бы я пришла к тебе? Ну, давай, прогони ее… Искупаемся… как прежде.

Я поджала ноги.

— Ведьма… пьяная… Эх! Сгинули дедковы запасы под валерьяной.

Почему-то в этот раз нагота и тюремная грязь меня ничуть не смущали. И упоминание, что Одрин с Исой когда-то купались здесь вместе, лишь царапнуло. Люди столько не живут, так и печалиться не о чем.

Мадре оттолкнул ведьму от себя, прошипел:

— Возьмите себя в руки, сударыня! Или… я не посмотрю, что вы женщина.

— Да еще какая! Ты прежде любил, когда я ласкала тебя… вот так… — она потянулась шаловливой рукой.

Князь в бешенства залепил Исе пощечину. Ведьма копчиком уселась на мозаику.

— Неудержимый мой… Я так тебе нравлюсь, да? А где твой любимый сыночек Алерчик? — она небрежно щелкнула пальцами. Вода в бассейне стала наливаться красным.

— Ох, опять вы здесь озоруете, — экономка Виолет с невозмутимым видом внесла корзину чистых полотенец, выложила, а старые начала аккуратно складывать на их место. И плевать толстухе было на наши ссоры. Да даже на Затопление, поглотившее удел Нор-Гейт, о котором всем прожужжали уши Люб с Темкой, она бы начхала. Вон, полотенца не достираны, какой потоп? Извольте отложить до завтра, чтобы просохнуть успели.

— Зачем тебе Алиелор? — Мадре схватил колдунью за локоть и дернул к себе, яростно буравя глазами.

— Он мне дерзил!

— Ну вот, этого ещё не хватало, — нахмурилась Виолет, заглянув в бассейн. — Леди эйп Леденваль, что вы сделали с водой?

Я подтянула пару полотенец и улеглась, с глубоким удовлетворенным вздохом, наблюдая за развитием событий.

— Не смей трогать Сианна! — Одрин угрожающе глянул Исе в глаза. — Если тронешь его хоть пальцем, я тебе голову откручу!

— А если будешь приставать к моему жениху — голову тебе откручу я.

— Звезды, как невежливо! Это все рана? — Ведьма с Гнилого Болота, игнорируя мою реплику, заботливо погладила Мадре по щеке.

Я сощурилась.

Но старший князь не дал мне вмешаться, перехватил руку Исы за запястье и потащил даму прямиком к двери:

— Идите проспитесь, сударыня!

Виолет встряхнула взятыми в медные кольца косами:

— Господин Мадре и дамы, устраивайте баталии не здесь, пожалуйста!

— Мерзавец! — вдруг взвилась Иса и со всей дури, которой у нее было много, шарахнула молнией в направлении куда-попало-куда-то-попало-и-хорошо.

— Хватит! — топнула ногой экономка, заставив пол вздрогнуть. — Валериану надо пить, коли мозги не в порядке! Термы — материя хрупкая! Хотите купаться не с золотыми рыбаками, а с крысами?

Князь заломил Исе руку и покрутил головой: вроде, все живы. Он поднес ведьму к выходу и попытался открыть дверь ногой, поскольку обе руки были заняты трепыхающейся бабой. Я задумалась, справится Одрин сам или все же помочь? Прикинула, чем бы в Ису швырнуть потяжелее. Не убивать же пьяную дуру? Мне было смешно, я никак не могла воспринять ее всерьез.

А колдунья яростно извивалась.

— Я же тебя люблю… придурок… цени… Ты жив-то до сих пор, потому что я тебя жалею! И как же наш с тобой сын?.. Наш мальчик… Наш Торус…

Я сузила глаза, припомнив, как этот «мальчик» избивал беззащитную Тальку.

— Твой мальчик предал наш народ. И пытался несколько раз убить Алиелора, — яростно встряхнул ее Мадре. — Я отказываюсь признавать своим сыном убийцу и предателя!

Виолет решительно распахнула перед Исой дверь:

— Обойдется ваш мальчик, не маленький! Зайдите к Сингарду, вдруг компрессы успокаивают.

Ведьма погрозила экономке кулаком и завела трогательно:

— Но это твой сын, Одрин!

— К моему большому сожалению, — лилейный вытолкнул ее наружу.

Закрыл дверь на засов и повернулся к толстушке:

— Спасибо, Виолет.

Экономка отмахнулась, обеспокоено склонилась над бассейном:

— Ну вот, все напортила! И какого лешего приперлась сюда?

Я потрогала воду здоровой ногой:

— Зато теплая…

И, оттолкнувшись руками, соскользнула в вишневые волны.

— Мыло подайте, пожалуйста. И мочалку пожестче. Ох, как тут хорошо…

С той стороны двери загремело и полыхнуло в щели.

Виолет бестрепетно подала мне губку и повернулась к Мадре:

— Ну, никак не уймется! Может, ей корзину на голову надеть?

Я хихикнула.

— Ладно уж, — проворчала толстуха. — Так… Вам чего принести?

Она достала из пышных складок юбки миниатюрную книжечку в парчовой обложке и оплетенный золотым шнуром карандашик:

— Я так понимаю, меду? А для дамы молока и… есть пирожки с капустой, пирожки с лисичками, рябиново-яблочное печенье, мясная запеканка, тушеный картофель, томаты, нашпигованные сыром и чесноком, вареники…

Я облизнулась от одного перечисления.

Одрин же устало опустился на скамью у стены. Расшнуровал завязки на рубахе и утомленно закрыл глаза.

— Ну, значит, всего понемногу. И одежду свежую. А эту только выкинуть, — экономка спрятала книжечку и подняла на пальчиках сброшенные мной лохмотья. — Вы бы тоже разделись, князь. Я бы все сразу и унесла.

— Потом.

— Ну, потом, так потом, — экономка по-ежиному фыркнула и уже собиралась уплыть со своей корзиной в сторону двери, когда лилейный окликнул глуховатым голосом:

— И желательно, чтобы вместе с кувшином были кружки. Хотя, я уже не настаиваю…

Виолет пробурчала, что, в отличие от некоторых, она никогда ничего не забывает, вот только некому ее хозяйственное рвение оценить. И вышла, осторожно прикрыв тяжелую створку. Снаружи было, на удивление, тихо: вероятно, Ведьма с Болота уже убралась. Мадре сидел, откинув голову к стене, со страдальческим выражением лица. Я, подтянувшись, вылезла из бассейна. Дохромала до той же скамьи и плюхнулась рядом. Провела рукой по его щеке: