Корабли с Востока - Резанова Наталья. Страница 8

Отсутствие очевидного лидера, да. Потому что Токугава Хидэтада, второй из живущих сыновей Иэясу и до недавнего времени явный наследник, умудрился не успеть к решающему сражению, собственно, никуда не успеть: полез по дороге за каким-то каппой штурмовать Уэду и завяз там со всем хозяйством на тридцать с лишним тысяч бойцов… А оно бы могло решить исход боя, и ему это припомнят. И смерть отца непременно поставят в счет – и, возможно, собственные братья. Искренне – или увидев свой шанс. А в армии Иэясу в этот раз не только его вассалы, но и множество союзников, в том числе и союзников полуслучайных, тех, кого туда привела ненависть к Исиде Мицунари или причуды региональных отношений. Они и при жизни господина найфу умудрялись ссориться – вплоть до драк между своими вокруг того, кому штурмовать очередной замок первым… Возможны какие угодно срывы, какие угодно новые альянсы. Предсказать ничего нельзя – кроме того, что молодой Хидэтада с этим точно не справится. Там вообще сейчас нет человека, который мог бы с этим справиться. Ни на одной стороне.

– А он жив вообще? Господин Хидэтада? И будет ли жив?

Гонец не знает этого генерала, сухого и темнолицего, старше многих здесь, уже прожил свои полвека под небом. Гонец не знает, а другой человек, спящий в нем, помнит по имени – Монива Цунамото: встречал, однажды даже воевал рядом, не будем вспоминать где, тем более что вопрос и так поднял спящего опасно близко к поверхности.

– Жив, – с готовностью кивает гонец. – Господин найфу изволил сильно гневаться и собирался приказать ему умереть, как только тот прибудет в лагерь… но передумал.

Это правда, и это то, что гонец эстафеты мог слышать. Стены из ткани – не стены.

– Кто его переубедил?

– Сын советника, Хонда Масадзуми.

– Как?

– Не знаю.

Правда. Не знаю. Мы оба не знаем. Скорее всего – никак. Скорее всего, господин Иэясу просто взял себя в руки и вспомнил, что из всех его сыновей выжить, победить и править способен только этот – несмотря на нынешнее дурацкое опоздание. Только у него есть какой-то шанс. У остальных его нет вовсе.

Судзуки Мотонобу, круглолицый южанин, бывший купец, а ныне… а ныне много что, в частности – тот, кто отвечает за дела управления, когда его светлость покидает княжество, бьет черно-белым веером по письму, пришпиливает его к карте.

– Это ловушка, – говорит он без всяких прелюдий и «если осмелюсь сказать». – Как хотите, это может быть только ловушка.

Слишком вольно держится, отмечает спящий. Господин найфу тоже любит, любил и ценил купцов, тоже был внимателен к ним, но он не стал бы вводить купца в совет клана, доверять ему войско, позволять высказываться первым.

– То письмо, – князь указывает черенком трубки на жаровню, – диктовал Иэясу. В здравом уме и хорошей памяти.

И по четкому выговору и совершенно бесцветной интонации все, кроме гонца и включая спящего, понимают, что его светлость стеклянно зол, как с ним бывает. Что-то ему там написали. Обычно в таком состоянии князь старается не отдавать распоряжений и не подходить к людям, а то вместо вымышленных страшных историй случаются настоящие, но война не позволяет выбирать.

– Но, – продолжает князь, – ты прав, ловушка. Этого к нам пропустили. Уже знали, с чем он едет. Уэсуги Кагэкацу… – Он выбивает трубку, медленно, в три приема. – …про-пус-тил.

Гонец пытается что-то хрипнуть, возразить, от него отмахиваются: сиди, и он замолкает, будто воздух из него вышел. А Судзуки Мотонобу продолжает – раз уж начал, и прав.

– Они рассчитывают, – веер плывет над границей, – что мы не станем вмешиваться. Иэясу умирает, больше у нас на юге союзников нет, обязательств нет – если бы это вообще было важно. Что будем делать мы? Мы постараемся отхватить все что успеем здесь, на севере, и потом договоримся с победителем. Или, если победителя не будет, потихоньку начнем распространяться на юг. А если, – веер схлопывается, – победителем окажется кто-то неподходящий, мы уйдем в глухую оборону и начнем торговаться. У нас есть, чем торговать: они порядочно обескровят друг друга, а война с нами насмерть обойдется слишком дорого даже в случае победы. И следует помнить, что тому, кто занят нами, могут с легкостью ударить в спину. Об этом можно даже договориться заранее. Они рассчитывают именно на это, потому что…

– Потому что, – подхватывает доселе молчавший начальник штаба, – мы именно так и поступили в прошлый раз. И в позапрошлый тоже. Правда, – морщится он, – позапрошлый не все заметили. Списали на удачу. Но наш нынешний противник неглуп и сведения о нас собирает давно.

– Даже лишнее. Описанное – это очевидное решение в нашем положении, – пожимает плечами Мотонобу. – И оно отвечает всему, что они о нас знают. Я думаю, Уэсуги собирается на юг, выручать своих. С его войсками у Запада остается хороший шанс. Вот потому и пропустил гонца, чтобы мы пленились возможными приобретениями вдоль границы и не помешали. В конце концов, Айдзу – не его родная земля, провинцию подарил ему тайко, и совсем недавно, он может себе позволить потерять немного территории, если на кону власть в стране. – Мотонобу подумал и добавил: – И его представления о долге и справедливости.

– О справедливости, – каркнул князь и встал. Подошел к окну, забранному узкими продольными прутьями, посмотрел, как стоит солнце. – Кстати, о справедливости. Эстафету.

Свист, шорох, люди возникают из коридора, по очереди опускаются на колено.

– Первое. В Дэва. К армии. К моему дяде и вассалу Рюсю Масакагэ и моему дяде, правителю Дэва, Мотами Ёсиаки. В ближайшие дни ваш противник начнет отступление. Возможно, оно уже началось. Приказываю: если еще не сделали – дать сражение. Не позволить им отойти к своей границе. Если можно – уничтожить, если нельзя – связать. Старшего советника Наоэ Канэцугу не выпускать в любом случае. – Помолчал, хрустнул пальцами. – А если мой дядя Мотами Ёсиаки вдруг спросит, с чего это я вздумал ему приказывать, то… впрочем, он умный человек. Он не спросит. Удачи.

Короткое движение человека, чуть более длинное движение воздуха.

Гонец с юга щурится в темный коридор. Если он правильно понял, князю Уэсуги Кагэкацу предстоит потерять не просто кусок территории… а все. Может быть, это даже немного поможет тем, кто на юге.

Второй.

– Резервам у границы с Дэва выдвигаться, конечно, на соединение. С тем же приказом.

Начальник штаба разворачивается к князю.

– Резервы? Как союзники, мы уже сделали больше, чем должны. В остальном не разумнее ли предоставить господина Могами Ёсиаки и особенно госпожу Ёси-химэ их собственным умениям и собственной… судьбе?

Здесь нет нужды в спящем, здесь и сам гонец знает достаточно, вся страна знает. Дата враждуют с Могами столько лет, сколько живут рядом. Попытка связать семьи браком не удалась настолько, насколько это возможно: сестра нынешнего князя Могами, мать нынешнего князя Датэ десять лет назад пыталась отравить сына и только чудом не преуспела. Если Наоэ Канэцугу чего-то стоит как полководец, а он многого стоит, то с наличными силами Могами, скорее всего, потеряет либо большую часть армии, либо столицу. И сестру. Которую тень и воспитатель князя, выходивший его после того случая, кажется, очень хочет видеть мертвой.

– Не разумнее, – резко отвечает князь.

Почему же? Обескровить или погубить одного смертного врага руками другого, не нарушив притом ни единого обязательства – чем не стратегия? Тень Сун Цзы качается над жаровней, поощрительно кивает.

– Мой дядя как генерал если уступает нам, то ненамного. Он занимает место на поле. Пока он стоит, противник будет вынужден принимать его в расчет. Зачем нам сейчас, – Датэ ловит пальцами вялый осенний солнечный луч, – пустота на правом фланге? Если Могами предаст, это будет после войны.

– В этом мире, похожем на горящий дом, всегда выбирай выгоду, потому что от опасности все равно уйти нельзя, – непочтительно… или почтительно добавляет бывший купец, и совет смеется, весь, включая начальника штаба. Видно, странное это поучение всем здесь известно и привычно. Гонец не смеется, он слушает и запоминает.