Школа Северного пути (СИ) - Астахова Людмила Викторовна. Страница 24

— На такую мразь только добро переводить. Тьфу!

Охотники на демонов никогда не делятся секретами приготовления своих таинственных снадобий, дающих силы для поединка с нечеловечески быстрыми и сильными чудовищами. И стоят эти эликсиры дороже нефрита и жемчуга.

Лучники по команде дали залп по пришельцам. Синий мерцающий щит из веера Юаня отразил стрелы.

— ГоЭр!

Охотница вскинула руки и пропела совершенно чужим голосом долгий звук. На одном дыхании, начав с самого низкого тона и закончив на высокой пронзительной ноте, больно бьющей по ушам. Звон пошел во все стороны и впитался в туман.

Казалось, что ничего не произошло. Лучники на стене снова стали стрелять, а затем бросились в атаку яогуай.

Имэй, из-за множества шелестящих талисманов развешенных на поясе похожая на куст, спряталась за спинами соратников, но времени она даром не теряла.

«Давай же, вставай! — торопила она упырицу, чуя, как та зашевелилась в гробу, услышав зов ГоЭр. — Ты голодна и зла — на живых, на мертвых, на богов и Небеса. Вставай! Тебе пора!»

Талисманы шевелились сами собой, трепетали на невидимом глазу ветру, который всегда появляется, когда потустороннее вторгается в мир живых.

— Буди их всех! — крикнул Чжу Юань, отбиваясь от наседающих яогуай сразу и веером, и мечом.

Они с ГоЭр встали спина к спине и дрались так, словно такими и родились — соединенными живой плотью, с общей кровью и единой душой. Даже если сюда, на пятачок перед домом Первого министра явится армия из мира демонов во главе с их Повелителем, это двое примут бой, чтобы либо вместе победить, либо рядом умереть. Что ж, будет вам войско!

И тогда Имэй подкинула в воздух горсть талисманов, как дети бросаются пригоршнями опавших желтых листьев по осени. Листочки бумаги с иероглифами, просто бумага и просто тушь, да-да. Они взлетели, закружились, собираясь в переливающийся всеми оттенками лилового хоровод, а потом устремились почти птичьим клином в усадьбу сян-го. Слуги первого министра пытались сбить хотя бы один при помощи стрел, да не вышло у них ничего. Талисманы пролились шелестящим сверкающим дождем на крыши домов и беседок, на внутренний сад, на головы обитателей резиденции.

«Сейчас, — сказала себе Имэй и задержала дыхание. — Вы заигрались со смертью, господин Первый министр. Какое постыдное неуважение к мертвым! Но мы это исправим, обещаю».

Пронзительный женский вопль ударил, словно таран в городские ворота. Это кричала живая женщина, которая, наверняка, прямо сейчас увидела, как из земли выбирается кошачий скелетик, отряхивается и бредет к воротам, туда, где волшебство сулит долгожданный покой и тропу в новое рождение. Слишком много смертей, слишком много злодейства в этом большом богатом доме. Слишком много безнаказанности!

Когда к месту побоища прибыли отряды городского гарнизона, земля уже тихо гудела и тряслась, а ступени у ворот в усадьбу сян-го были завалены смердящими трупами замученных животных, ставших яогуай.

— Ждем! — прокричала Имэй рвущимся вперед шаману и охотнице. — Внутрь не заходим! Ждем! Они скоро сами выбегут!

— Эй! Что здесь происходит? — воскликнул командующий сотней, и по тому какие круглые были у него глаза, бросаться в бой с неведомой жутью, которую нарубили маги, он не хотел. Сяо Чу развернулся к нему с чарующей улыбкой на устах, вот только был он сейчас без повязки. И сотник испуганно отпрянул.

— Зови людей из уголовного приказа, служивый. Тут у нас черная фаншу [27] разгулялась. Мы пока сдерживаем натиск, но кто знает, надолго ли…

И словно в подтверждение его слов из-за забора усадьбы вылетела целая стая человеческих черепов — белых, мерцающих жемчужным светом, злобно щелкающих нижними челюстями.

Воин, наверняка прошедший несколько войн, видавший и усмирявший кровавые бунты с погромами, при виде эдакой страсти по-девчачьи взвизгнул и бросился наутёк.

— Ага! Вот и для меня дельце нашлось! — возликовал Сяо Чу.

Он подпрыгнул высоко, выше, чем может это сделать обычный человек, и прямо в прыжке рассыпал вокруг себя веер из стрел. И каждая из них поразила один из летающих черепов, не давая тем приблизится ни к Имэй, ни к солдатам. Черепа рассыпались в прах, но меньше их не становилось.

— Вот это я понимаю — гнездовище темного искусства!

Одноглазый лучник был всегда большой охотник до сражений, только в пылу битвы чувствуя себя цельным и нужным. Дай ему волю, устроит охоту на всю столичную нечисть, какая только сыщется.

Следом за черепами, но уже через ворота и на двух ногах из усадьбы стали выбегать её обитатели: простоволосые женщины и мужчины в исподнем, некоторые в крови, но все до единого насмерть перепуганные. Далеко не всех переполох поднял из постелей. Первый министр и его старший сын были одеты и даже вооружены.

Когда из дома обывателя толпой валит нечисть, то будь хозяин хоть принц, хоть министр, а стража скрутит и на колени поставит, не глядя на чин и ранг.

— Вяжите всех! — приказал обозлённый до крайности бай-юнь, который уже представил себе в красках, как будет докладывать императору о ночном происшествии, что на это скажет Сын Неба. — Разбираться будем потом!

Внезапно все звуки, доносившиеся из поместья, стихли и от этой жуткой тишины волосы зашевелились на затылке даже у охотницы на демонов.

— Это — она! — успела предупредить ГоЭр, прежде чем кусок стены обвалился, и в открывшийся проход шагнуло невиданное никем доселе страшилище.

Вряд ли эта женщина при жизни была такой высокой и худой, и уж совершенно точно ногти на её руках не напоминали остро заточенные кинжалы, зубы помещались во рту, а длинные волосы не волочились по земле шлейфом.

До сих пор Имэй видела дзянши только на рисунках. Но никакая, самая точная картинка, пусть даже нарисованная рукой очевидца, никогда не передаст ужас, который охватывает живого человека при виде восставшего из гроба мертвеца. Эта бледная, блестящая от прозрачной слизи кожа, эти пушистые, словно разросшаяся плесень, волосы, и зеленоватые бельма глаз наводили парализующую жуть. Это если не считать оторванной человеческой головы, которую дзянши держала за волосы в правой руке, и какого-то кровавого куска, должно быть, печени — в левой. Хотелось бежать без оглядки и кричать «Караул!», но в коленях у Имэй поселилась слабость, а в горле — уже знакомая с детства немота.

В воцарившейся тишине слышно было, как стучит зубами Чжу Юань, пытаясь то ли крикнуть, то ли сказать что-то, только вот губы его совершенно не слушаются.

Упырица повела незрячими белёсыми зенками и вдруг ка-ак прыгнет! Что твой кузнечик! Взметнулись забрызганные кровью длинные погребальные одежды. Черные длинные ногти вонзились в то место, где только что стоял потрясённый Юань. Юная охотница оттолкнула возлюбленного и ударила чудовище мечом. Раз! И второй раз — крест-накрест. Куда там! Дзянши ловко увернулась, её разящая сталь клинков ГоЭр даже не зацепила. Казалось упырица, словно вода между пальцев, утекает из-под ударов без всякого ущерба.

— Ах ты ж гадость!

Золотой огонь в глазнице Сяо Чу воссиял с новой силой. Лучник видел стремительные прыжки дзянши так, словно она плавала в густом супе. Видел и разил её стрелами с единственной целью — не дать добраться до Юаня и Имэй. Шаман, встретивший давно умершую мать, не мог и не смел махнуть в её сторону синим веером.

— Приколоти её к стене! — крикнула Имэй.

Ей позарез нужны были несколько мгновений, чтоб налепить на лоб твари талисман с заклинанием. Иначе они все погибнут. Рассвет и первые петухи уже скоро, но нажравшаяся упырица неимоверно сильна и проворна. Её надо остановить любой ценой.

Сяо Чу всадил, наверное, штуки три стрелы в грудь дзянши, чтобы отбросить её назад, к створкам главных ворот усадьбы. Два выстрела, чтобы пришпилить широкий один рукав, еще три — подол платья, и всего одна стрела, но прибившая кисть упыря к воротам.

— Давай!