Мир внутри (СИ) - Берендеев Кирилл. Страница 7

– И вновь в эфире ток-шоу «Литературный марафон», и наш главный герой, последний русский писатель Иван Ильич Головин продолжает творить рассказ «Талисман», – все это Хитоми произнесла на одном дыхании. И быстро переведя дух, продолжила: – За то время, что мы отсутствовали в эфире, Иван Ильич успел написать четыре абзаца, о том, как Машенька решает уговорить Максима пойти к управляющему гостиницы. Мне сообщают, что с семи часов по Тихоокеанскому времени и до настоящего времени, наша аудитория возросла на десять процентов.

– А для тек, кто присоединился к нам только сейчас, расскажу, о чем писалось сегодня, – подхватил Такахиро, – Максим выиграл в лотерею полторы тысячи иен, причем четырежды подряд. Эти деньги позволят ему еще несколько дней прожить в гостинице «Новинка» в обществе своей возлюбленной. Машенька хочет отвести Максима к управляющему, рассказать о случившемся, она прежде говорила с ним, два дня назад, но тот, улыбнувшись, – ведущий продемонстрировал, как именно, – попросил подождать еще столько же. Ведь дела Максима довольно печальны, работы он так и не нашел, а при этом задолжал всем, кому только можно. Только эти полторы тысячи и позволят герою выпутаться из ситуации.

– Но посмотрим, что же будет дальше, – добавила Хитоми. – Иван Ильич продолжает творить, присмотримся же.

«Максим вздохнул и постучал в дверь кабинета сызнова, а затем, ответа не было, как в омут с головой, вошел в приоткрытую дверь.

Сперва ему показалось, что внутри никого нет: занавеси опущены, и тусклый свет уходящего дня оставлял лишь тени на паркете от массивного стола и шкафа, стоявшего рядом».

Он описывал почти то же, что чувствовал, когда ему выслали приглашение на радио, прознав, что он больше половины жизни пишет и пишет в стол. Попросили почитать, он охотно согласился, программа шла в записи, потому у него было много времени и еще больше дублей, чтобы не дрожал голос, и не сбивалось дыхание. Прочитал два листка и потом долго дожидался себя в эфире, когда же услышал – не признал сиплый, сдавленный голос своим.

– У меня остается мало текста, – произнес Иван Ильич, отключив микрофон. Такахиро кивнул, сделал знак режиссеру трансляции. Тот покрутил пальцем, мол говорите, задавайте вопросы. А для Головина постучал по ладони – пишите, можете, не спеша, можете, отвлеченно, потом сотрете. Ведь смотрят же, смотрят. Когда он задумался на десять минут полгода назад, аудитория точно с ума посходила. Кажется, боялись, прошло вдохновение, и передача закончится на середине. Бред, конечно, как будто от этого что-то зависит.

Но зато с тех пор он ни разу не прерывался на срок больше минуты.

– Итак, неожиданная кульминация, – сообщил чуть зазевавшийся ведущий, – Максим прибыл к управляющему, но того не оказалось на месте. Или это лишь кажется молодому человеку и его будущий благодетель, а может, губитель, все еще здесь?

– Но мы узнаем это не раньше, чем через несколько минут – после окончания второго тура. И вопросы теперь начнутся на русском. Напоминаю, отвечать можно на обоих языках. Первый вопрос к вам, Чинами, – и уже на русском, – Расскажите, как появилась толстовка.

Второе появление Ивана Ильича в столице можно назвать случайностью. Он прибыл по делам той шарашкиной конторы, склада, на коем прозябал уже пять или шесть лет, занимаясь сверкой и сводкой – и едва сводя концы с концами – и свои, и компании. На последние деньги его отправили выбивать кредит у банка. Он задержался чуть дольше, в голове вызрел рассказ, в сутолоке возвращения его не напишешь, пришлось влезть в долги и остаться на лишние два дня, дописать.

Тогда он второй раз попал в поле зрения масс-медиа. Вернее, сперва в полицию, а затем, оттуда на кабельный канал Хабаровска, рассказавший о депортированном из Токио последнем русском писателе. Это прозвище, данное ему в целях повышения рейтинга программы, прилепилось навсегда. Тем более, теперь, когда он выступает, устраивая два раза в месяц публичное написание рассказа. Которые апостериори никого не интересуют: по истечении некоторого времени после начала марафона, он пытался пристроить свои рассказы в издательство – и всюду получал, даже не отказ – вежливое недоумение. «А кто это будет читать по второму разу, тем более, если в сети есть записи всех ваших шоу?».

В самом деле. Мама рассказывала, что и прежде, в ее детстве, книги были одноразовыми, да и бабушка говорила о том же, отвращая внука от графомании то подзатыльником, то подобрев, пирожком. Это классика, да, она есть и будет, на то она и классика, что к ней еще можно приписать. Да и то, все равно никто не читает. Она есть, и этого вполне достаточно.

Все верно. Только школьники, проходя то или иное произведение, брали в рассрочку или напрокат, впрочем, преподавание литературы велось далеко не в каждой школе, так что и такие гости в магазинах редкость. В Хабаровске их было всего два, и оба при государственном университете, то есть, прежде техническая литература и методички, и лишь маленький отдел, он так и назывался: «Пересказы классиков». Когда-то он заходил туда за вдохновением, в ту пору свое творчество казалось схожим с тургеневским. Позднее, эту случайно брошенную в разговор с продюсером мысль, развили в нынешние декорации.

Хотел бы он знать, почему тогда так популярна эта передача? Любопытно смотреть на последнего писателя, или на его потуги творчества? И почему ни одного подражателя – или японская созерцательность на диване перед телевизором берет верх перед остальным? Или быть еще одним «последним» не хочется – глядя на этого.

– После отмены крепостного права граф Толстой, – а Чинами замечательно говорит на русском, почти без акцента, – отказался от своих помещичьих угодий и домов, передал их крестьянам, и сам стал жить с ними. Собирал молодежь, проповедуя опрощение и ненасилие. При этом всегда одевался просто, вот именно так, как мой муж сейчас. Этот толстый непромокаемый свитер с капюшоном, защищавший крестьянина от дождя, и стал называться толстовкой. Конечно, на моем муже его осовремененный вариант, из вискозы и лайкры, но тоже довольно древний, еще до всемирной смуты пошитый в Узбекистане, в ту пору провинции России.

– Все верно, за столь подробный ответ вы получаете дополнительную звездочку. Большое спасибо, а мы переходим к следующему претенденту.

Сперва программу вел один только Такахиро, Хитоми присоединилась около года назад: студия посчитала, что ведущих должна быть пара. Поначалу хотели русскую, но позже отказались в пользу нынешней заводной всезнайки. Наверное, и к лучшему. Тем более, отношения у них сложились дружеские. Не то, что прежде, но кажется, она все поняла и больше не пыталась.

«Он согласился, пара, держась за руки, медленно покинула пустой кабинет, и направилась к соседней двери. Косые лучи солнца спрятались за верхушки елей, когда-то высаженных в парке Победы, и ныне вымахавших, поднявшихся на добрые метров двенадцать.

– Уже поздно, – тихо произнес он. – Вряд ли мы застанем кого еще.

– Он должен быть, я знаю».

Кто-то говорил, особенно, первый месяц после ее появления, что у семьи Хитоми связи, что они воспользовались своим положением в обществе, чтобы продавить дочь на телевидение – даже если и так, новенькая вписалась идеально. Стала прекрасной ведущей, тонкой и чувствующей. Умеющей простить и согласиться с неизбежным.

– Уточните, пожалуйста, вид картуза.

Он не сомневался, что все подробности, выпытываемые сейчас у претендентов, Хитоми прекрасно знала сама, дотошность ее превосходила потребности в суфлерах, в техниках, в специалистах по временам до смуты, с трудом выискивающих крупицы правды в океане легенд, родившихся в последние годы двадцать первого века, и в последующей за этим катастрофой, поистине вселенского масштаба.

Никто не знал в точности, что именно и как происходило. Каковы причины и порядок последствий. Можно лишь предполагать, что началось все со Страны восходящего солнца, ею же и закончилось.

Семьдесят, или около того, лет назад в Японии произошло чудовищное землетрясение. Страна, занимающая в тогдашнем мире ведущее положение, в развитии своем откатилась в третий дивизион, и никто не пришел на помощь. Напротив, многие страны поспешили воспользоваться случаем, чтобы пнуть ослабевшего льва, кажется, больше всех старались Корея и Китай, где находились производства и рабочие силы старшего брата. А потом случилась чудовищная вспышка на солнце. Или проснулись несколько великих вулканов. Или все вместе. Но только человечество оказалось разом лишено всех передовых технологий, что разрабатывали ведущие японские ученые и изобретатели и копировали их менее удачливые европейские, азиатские и американские коллеги. Люди разом утратили привычную поддержку совершенных механизмов, снабжавших их всем необходимым, дарующим свет, тепло, общение, знания. Начался хаос, который кто-то называл Четвертой мировой, кто-то всеобщей гражданской войной, войной всех против всех, а позже стали именовать всемирной смутой.