УОНИ 2 (СИ) - Гедеон. Страница 89

От этих слов девушки словно подобрались.

– Нас разыскивают из-за ваших репликантов, – спокойно, без претензий сообщила “левая”. – Что можно сделать, чтобы это было в вашей компетенции, а не законников?

Савин посмотрел ей в глаза:

– Мисс. Если вы заинтересуете… моё начальство, то этот вопрос решится автоматически.

– И чем обычно можно заинтересовать ваше начальство? – без обиняков поинтересовалась его собеседница.

Вторая Лорэй слушала, молчаливо признавая право сестры говорить за обеих.

– Информация. Или умение её доставать, – прямо сказал Савин.

– Корпораты закачали нам в импланты какие-то данные и очень хотели доставить на Эльдорадо, – сообщила “левая”. – Интересует?..

Система Тиамат. Корабль “Кусачий”, Силы Специальных Операций ВС Доминиона Земли

Реанимакапсула, в которую поместили Блайза, напоминала сказочный хрустальный гроб. И как в той сказке, репликант не был ни жив, ни мёртв. Медик ввёл его в искусственную кому, но не мог гарантировать, выйдет ли из неё пациент. Оставалось лишь ждать и надеяться, что усовершенствованное генетиками тело справится с полученными повреждениями.

Свитари сидела рядом с капсулой и таращилась перед собой бессмысленным взглядом. Не было способа на что-то повлиять, как-то помочь. Не было возможности даже разбить что-то со злости – в медотсеке каждый предмет был ценностью, способной спасти жизнь. Свитари даже не молилась. Она давно и твёрдо убедилась, что высших сил либо не существует, либо они – равнодушные ублюдки, не расположенные помогать кому-либо. Всё что ей оставалось – сидеть и таращиться в никуда.

В боксе, где разместили Чимбика, дела шли не намного лучше. На койке метался в бреду сержант, зафиксированный широкими мягкими ремнями, а рядом с ним сидела Эйнджела и крепко сжимала пальцами ладонь репликанта. Заезженный мелодраматичный штамп, от которого веяло напыщенной театральностью, сейчас скорее напоминавший вялотекущий психоз.

Возможно, то было эхом состояния Чимбика, но эмпату казалось, что с сержантом всё будет хорошо, пока она держит его руку в своих ладонях. Эта иррациональная уверенность дарила иллюзию контроля над ситуацией, в которой от Эйнджелы ровным счётом ничего не зависело.

Сержант же снова сражался. Рождённый для боя, он и теперь не желал сдаваться на милость заждавшейся смерти. А она стояла очень близко и, казалось, с усмешкой наблюдала за жалкими попытками вырвать жертву из её холодных когтей.

Самым страшным оказалось не ранение, а последствия от принятых репликантом стимуляторов. Подключённая аппаратура чистила ему кровь, выводила токсины из внутренних органов, но объём принятых сержантом препаратов оказался слишком велик даже для его тела.

Эмпат едва не уплыла по волнам дурмана, туманящего разум Чимбика, и с усилием разделила его чувства от своих. А тот в очередной раз сфокусировал бессмысленно блуждающий взгляд на Эйнджеле и глупо улыбнулся. Эта одурманенная улыбка так разнилась и с обычной замкнутостью Чимбика, и с его неловким искренним выражением радости, что Эйнджеле становилось не по себе от этого зрелища.

– Ты не ушла, – в который раз за последние несколько часов удивился репликант. – Осталась. Почему?

По какой-то злой прихоти все разговоры он забывал уже через несколько минут, и раз за разом задавал одни и те же вопросы. Сперва Эйнджела тщательно взвешивала ответы, опасаясь навредить неосторожным словом, но с каждым новым повторением она всё чаще отвечала искренне, уверенная, что сержант не вспомнит её слова в следующем витке бреда.

– Потому, что не могла оставить тебя умирать, – в который раз ответила она.

– Но… – слабо возразил Чимбик и замолчал на несколько секунд.

Эйнджела подумала, что сейчас он снова отключится, но репликант сумел собрать разбредающиеся мысли и с трудом продолжил. – Бежать. Вы хотели бежать. Блайз... Оставить... Бежать...

Репликанта завертел головой в поисках Блайза, а Эйнджелу захлестнула его тревога. Плохой признак. При мысли о брате сержант начинал буйствовать, порывался освободиться и отправиться на поиски.

– Тише, тише, с ним всё в порядке, – пальцы Эйнджелы осторожно погладили Чимбика по лицу.

Безотказный, как она успела выяснить, способ ненадолго увести затейливую цепочку мыслей сержанта от беспокойства о брате. Уловка сработала и на этот раз. Тревога сменилась робкой радостью. Репликант замер, прикрыл веки и замолчал, будто опасаясь спугнуть её.

– Приятней, чем я представлял, – в третий или четвёртый раз за последние несколько часов признался Чимбик.

Какое-то время он лежал, отстранённо глядя в подволок, и Эйнджела уже решила, что он снова потерял связь с реальностью, как вдруг сержант прошептал:

– Наклонись, пожалуйста...

Это было чем-то новым, и Эйнджела решила, что это хороший знак. Почему? Да просто потому, что сейчас ей отчаянно не хватало чего-то хорошего.

Девушка склонилась к Чимбику и замерла в ожидании. Резкий неприятный запах каких-то медикаментов, казалось, пропитал его кожу. Сержант поднял руку, насколько позволяли ремни, и провёл ладонью по щеке Эйнджелы тем же жестом, каким это делала она.

– Не надо было этого делать, – прошептал он. – Теперь вас не отпустят...

На миг его сознание будто прояснилось, но тут же вновь “поплыло”. Эйнджела улыбнулась, положила пальцы на ладонь Чимбика и крепче прижала её к своему лицу.

– Оно того стоило. Всё будет хорошо.

Пустые слова, в которые она сама не верила. Но спутанное сознание репликанта утратило критичность.

– Хорошо… – бессмысленно повторил сержант.

Взгляд его вновь расфокусировался и “поплыл”. Репликант чуть сильнее прижал ладонь к щеке Эйнджелы, словно опасался, что если отпустит – она исчезнет, как и другие его видения.

Эмпат ощущала, как его одновременно одолевают нездоровое лихорадочное возбуждение и сонливость. Несколько минут сержант плавал где-то на грани сна, но затем снова встрепенулся. Он с некоторым удивлением воззрился на свою руку, всё ещё прижатую к щеке девушки, и неожиданно сообщил:

– Уродство… Я понял. Не права... Прекрасна.

Непонимание в глазах Эйнджелы, пытавшейся уследить за рваной цепочкой мыслей Чимбика, сменилось благодарностью и нежностью.

– Ты просто плохо меня знаешь.

– Знаю, – упрямо возразил сержант. – Сейчас... настоящая.

Сознание репликанта вновь пыталось уплыть куда-то в иллюзорные миры, но он упорно цеплялся за этот момент, не желая его покидать. Эйнджела растерянно смотрела на сержанта, не представляя, что сказать. Она не знала, что хочет ему ответить. И что может ответить, не причинив лишнего вреда. Но сознание Чимбика вновь затуманивалось, и эмпат решила, что уже через несколько минут её слова не будут иметь никакого значения. Сержант в очередной раз забудет, что она вообще была тут и разговаривала с ним.

Пальцы репликанта погладили скулу Эйнджелы, а затем Чимбик осторожно потянул её лицо к своему. Поколебавшись мгновение, эмпат подалась вперёд. Пересохшие, болезненно-горячие губы Чимбика коснулись её губ в трогательно-неумелом поцелуе. В этот миг девушка осознала, что этот невинный жест значит для неё несравнимо больше всех поцелуев в жизни.

– Прости, – виновато и удивительно связно прошептал сержант. – Не хотел умереть, так и не узнав, каково это.

Он смущённо убрал руку от её лица, а Эйнджела ощутила, как к глазам впервые за очень и очень долгое время подступают искренние слёзы.

– Я тебя люблю, – неожиданно даже для себя прошептала она. – И ты не умрёшь.

Эйнджела и сама не понимала, чем вызвано это признание. Любовь была для Лорэй чем-то запретным, напрямую угрожающим выживанию. Любовь делала людей управляемыми и зависимыми. Все эти годы любовь к сестре одновременно была её опорой и оковами. Ниточками, за которые дёргали хозяева, желая добиться нужного поведения. Любить означало добровольно стать уязвимой. Любовь была чем-то настолько страшным, что Лорэй не хотели признаваться в подобных чувствах даже себе самим.