Ректор для травницы (СИ) - Максимова Стася. Страница 4

Любое пробуждение не может быть хорошим, это я успела уяснить.

На этот раз добавился больной укол в руку, чуть выше запястья. Голову, и без того тяжелую, накрывала чья-то большая и теплая рука. Не смертельно, но болезненно. Я взвыла, попыталась отдернуть руку, но ее удержали чьи-то сильные пальцы. Вряд ли это наш лекарь, он худой и сам по себе очень болезненный. Открыв глаза, я увидела всю ту же троицу. Доктор, имя которого я помнила смутно, сидел на коленях перед моей кроватью. Новоявленный ректор сидел на моей кровати и держал меня за руку, голову прижимала тоже его рука. Я тут же вскочила и отползла в дальний угол. Вайтрув укоризненно покосился на меня, магистр и доктор удивленно.

— Лайрочка, что же с тобой случилось? Ты никогда в обмороки не падала, — голос доктора, скрипучий и сухой, не дабавлял мои расшатаным нервам спокойствия.

— Не знаю, — испуганно ответила я. Пред глазами уже поплыли цветные круги, и я стала следить за ними, лишь бы не видеть лица тех, кто меня окружал. Но тут они резко исчезли, как будто их смахнули рукой, разум стал прояснятся. Лицо магистра из удивленного стало хмурым, и он произнес:

— Отдыхайте, адептка, с вами мы поговорим позже, — и лорд Роял буквально вытолкал всех из комнаты.

Я лежала, ни жива, ни мертва, тело колотила дрожь то ли от страха, то ли от лекарства или сразу от всего, не важно.

Так! Думать надо здраво. Если меня прямо сейчас не отчислили, значит, еще не знают, что это я. Так что же им надо было здесь? Хорошо, лекарь пришел, потому что я упала в обморок. Вайтрув… а! потому что он — куратор нашего курса. А магистр? А магистр, потому что он был свиделетем моего падения, может, даже чувствовал свою вину?

Фух… Эти объяснения меня вполне успакоили.

Посмотрела на время — полдвенадцатого. Скоро обед, но есть не охота, хочется лишь провалиться сквозь землю. Никакие увещевания не могут меня убедить, что я случайно. Глупость — очень дорогой товар, за который назначена огромная цена.

Я убила человека, самого лучшего ректора в мире. Он был добр ко всем, а ко мне в особенности. Он никогда не отсчитывал меня за то, что повыходным я всегда возвращалась после двух часов ночи. Кого-кого, а его точно можно было назвать дедушкой, он никогда ни на кого не кричал, даже если к нему приводили отпетого хулигана, он всегда говорил с ним спокойно и размеренно, конечно, не общаясь с ним на равных, но не как с грязью. Шалости с рук спускал, даже сам порой смеялся, видя наши с Ритой безобразия, говорил, что мы никого не калечим, значит, и наказывать не за что. Ужас, нет мне прощения…

В таких мрачных мыслях я услышала, как наши часы тихо пробили двенадцать и тут же в комнату постучали. Я встала, открыла дверь и с удивлением увидела девушку лет двадцати в кухарском переднике и подносом с едой.

— Распоряжение ректора, — сухо произнесла она, вошла в комнату, оставила поднос и ушла, захлопнув за собой дверь. Всего-то на пару лет меня старше, а ведет себя как будто ей за сорок.

— Ни чем опасным не пахнет, — сказал кто-то стоящий по ту сторону окна, мурлыкающим тоном, — ешь, здоровее будешь.

Я понюхала еду, действительно, ни чем опасным не пахнет, а потом замерла. Кто это сказал? Я медленно подошла к окну, резко распахнула его и выглянула. На большой липе, возле нашего окна, сидела ворона, ой, нет, это ворон, слишком большой и к тому же белый. Вам, наверно, это не кажется таким уж странным, но этот ворон белый.

— Ну, что, милочка, белого ворона ни разу не видела? — мурлыкая, произнес он, а я помотала головой. — Ну, так смотри, любуйся, — с этими словами он перелетел на подоконник и тут же обернулся белым, как снег котом с пронзительно черными глазами. "Оборотень" — мелькнула мысль. Котик вопросительно на меня посмотрел и обернулся белой крысой.

— Может так лучше? — спросил он, но его слова потонули в визге.

— Кры-ы-ыса!!!

— Милочка, ты же не боишься крыс, — превращаясь в кота, сказал оборотень.

— Теперь боюсь.

— Это еще почему? Не потому ли что ты… — он опять не успел договорить, я его перебила.

— Нет, не потому.

— Но…

— Я просто разлюбила крыс. Я что, не имею права?

— Ну, хорошо, хорошо. Иди уже поешь, — примиряюще сказал он, я опять послушалась совета и пошла. Пора прекращать делать все, что велят, а то превращаюсь в безвольную марионетку.

— Кто? Ты-то? В безвольную марионетку? Да никогда! Ты слишком себе на уме.

— Вы что, мои мысли читаете, что ли? И я не поняла что за «ты», не помню, что бы мы пили на брудершафт, — возмутилась я.

— Вот видишь… да не читаю я твои мысли. Я больше по страхам. Чувствую чей-то страх, и понимаю, почему он появился.

— А почему ты превратился в крысу, если чувствовал страх, — я сама не заметила, как на «ты» перешла.

— Потому что он не к крысам, а к чему-то связанному с ними. Страх был сильный, но бесформенный.

— Ну, ладно, — я села есть, — а ты вообще кто?

— Я — оборотень. Мой хозяин приказал тебя охранять.

— Что? А кто он, твой хозяин? И как тебя зовут, волшебный зверь, — я насмешливо покосилась за него.

— Имя хозяина сказать не могу, он просил не говорить. Каждый встречный называет по-разному, например: грозный глаз, — он обернулся вороном и закосил на меня черным глазом, — быстрый хвост, — мне продемонстировали оную часть тела на пухлом заду серевного зверька — песца. Но поймав мой насмешливый взгляд, оборотень сник и вернул себе облик пушистого котика, — как хочешь зови.

— Хорошо, тогда я дам тебе имя — Базилио, а что? Мне нравится.

— Базилио… где-то я это слышал. Вот только где? Ну, да это неважно.

Дальше я ела в тишине. Через пятнадцать минут в комнату влетела Рита, как тайфун она смела все на поднос, и вытащила меня в коридор, а Базилио она так и не увидела, он, будто предчувствуя ее приближение, улетел погулять.

С Ритой мы сходили в столовую, унесли грязную посуду, несла, естественно, она. И все это время рот у моей подруги не закрывался ни на секунду, но это и хорошо — мне не пришлось ничего много объяснять. Она говорила о новом расписании, что в него включили новый предмет — физ. подготовку. И теперь каждое утро в семь часов мы должны были выходить на занятия. Летом — бег, различные спортивные игры, зимой — лыжи и стрельба. И, естественно, нормативы. Она говорила о новом ректоре, как же без него. Оказывается, все адептки, даже уже имеющие парня, влюбились в него с первого взгляда, и Рита, конечно, тоже не обошла вниманием такого милого молодого человека.

— Если честно, мне он не показался таким уж неземным, у меня ощущение, что я его уже где-то видела, — тихо произнесла я, но что-то лепечущая о красоте ректора, Рита меня услышала.

— Что это значит «не показался таким неземным», он ведь и вправду неземной: красивый, сильный, он даже с нами упражнения делал и сам их показывал. В общем, я влюбилась, Ларка, вызывай бригаду, поехали в психушку, — и она продолжила что-то говорить, даже удосужилась спросить о моем здоровье, но я уж думала, она забыла, что было утром. И с каждым ее словом мне становилось легко на душе, о ректоре я старалась не вспоминать и об грозящем отчислении, о котором рассказала мне Рита.

Мимо мелькали адепты и учителя, кабинеты и вдруг, посередине рассказа Риты о том, как Джорд, некромант с третьего курса, бежал по стадиону и упал в лужу оставшуюся после вчерашнего ливня, мимо мелькнул магистр Роял. Он прошел мимо, затем остановился, развернулся и пошел в нашу сторону, все это время моя подруга пристально смотрела на него, ничего не стесняясь.

— Добрый день, адептка Кортман.

— Здравствуйте, магистр Роял, — счастьем лучился даже ее голос.

— Добрый день, адептка Магдан.

— Здравствуйте, — без какого-то ни было подобострастия, сказала я. Подумают потом еще на суде, что я пыталась навязаться великому лорду Ройлу.

— Адептка Магдан, вообще-то я хотел спросить, как ваше здоровье… сегодня утром на линейке вы упали в обморок, — ммм, весь такой грозный.