Бескрылая королева (СИ) - Ракитина Ника Дмитриевна. Страница 2

— Сна-ру-жи…

— Что? — крылья вскинулись, выдавая испуг.

— Открывается… снаружи, — голос сипел и булькал, словно дырявые мехи.

Сель сверкнула серо-зелеными глазами:

— Вот стерва!

— Кто?

— Ронха.

Сунула походню в гнездо. Брезгливо переступила ком сброшенных на пол окровавленных простыней и совсем бесстрашно склонилась над постелью. На гостью уставились глаза: мутные, в красных прожилках — с узкого лица с удлинившимся носом и обметанными губами. Подбородок крепкий, скулы высокие; глаза уходят к вискам — прямо под похожий на рубец ронд. Кожа бледная и влажная, как у лягушки.

— Элвин?

— Я тебя не знаю.

— Я Сель, кенигин Карма. Меня позвали тебе помочь.

— Мне уже помогли. Спасибо.

Губы и ресницы дернулись, а тело, лежащее на боку, осталось неподвижным. В позе зародыша — руки и ноги скрещены и подтянуты к груди. Так легче переносить боль и можно чувствовать себя защищенной.

— Я рада, что ты меня понимаешь, — Сель опустилась на край постели. Отвела со лба Элвин налипшие волосы. Словно невзначай коснулась ронда. Алый — в цвет крыльев. Или нет? — И не станешь… мешать.

Плечи девушки едва заметно шевельнулись, и тут же она вцепилась зубами в подушку, глуша стон. Сель заметила, что насыпка рваная и бурая, и в дыры торчит мох.

Словно плавая в жидком дыму, кенигин вытащила из обещанного сундука полотенца, поставила около постели тяжелый табурет, тщательно вытерла липкое сиденье. Накрыла полотенцем. В строгом порядке разложила на нем нужные травы и расставила пузырьки. Обрадовалась, найдя в боковом кармашке сумы полые иглы лестовника — почему-то думала, что позабыла их в спешке. Элвин следила внимательно, и давление на ронд Сель как будто уменьшилось. Крылатая незаметно перевела дыхание. Привычная работа привела тело в равновесие, а мысли в порядок.

— Подожди, я помогу тебе сесть.

— Я сама.

Сель отвернулась, чтобы девушка не смущалась собственной слабости. И стала обстоятельно объяснять:

— Сначала мы уменьшим твою силу. Сейчас она опасна для окружающих и, главное, для тебя самой, — пальцы Сель ловко откупорили пузырек. Раскатили иглы. Несколько она рассмотрела, щурясь, вертя перед глазами — крылатые плохо видели в полутьме, — выбрала одну, пальцем проверила острие, обмакнула в пузырек. Кивнула себе самой. — Позже ронд нащупает равновесие и будет брать из мира ровно столько, сколько требуется. А пока мы ему поможем. Раз темнота не справилась. Это яд пиявки, — кенигин встряхнула иглу. — Он не даст крови свернуться и ослабит боль. Все понятно?

Элвин слабо кивнула. Она сидела в постели сгорбившись, подтянув к подбородку правое колено. Неровно обрезанные волосы падали на глаза. Сель поставила перед девушкой миску, а в руку вложила кусок мягкой ткани.

— Потерпишь? Не хочу давать тебе дурман: если силой не управлять — от Реморы ничего не останется.

— Ну и пусть! — тяжелая ненависть выплеснула наружу так неожиданно, что Сель будто ударили под колени. Взмахом крыльев она вернула равновесие, с трудом поймала опрокинутый пузырек и еще какое-то время ползала под кроватью, собирая рассыпанное.

— Скрежет тебя побери! — сопя, она смахнула вылезшие из кос волосы и старательно заткнула пробкой уцелевшее зелье. — Это яд болотной пиявки! Ты же не пробовала их ловить!

— Мне кажется, что ты меня любишь.

— Что?

— Ашад меня не любила. Иначе никогда бы…

— Ашад умерла. Теперь ты кенигин Реморы.

Бледное лицо дернулось, но больше ничто вокруг не ломалось и не падало, и Сель вздохнула с облегчением.

— Давай умоемся, — в ход пошел пузырек с огуречным настоем.

— Волосы подбери, — резким движением Сель воткнула в ронд Элвин иглу. — Не выдергивай!

Девушка коротко и тяжело дышала.

— Подставь чашку, — кровь из набухшего ронда потекла сквозь иглу. Сель, обхватив пальцы Элвин с зажатой тканью, вытерла брызги с виска и щеки. — Оботрешь, если понадобится. А я пока наведу порядок. Где эти тетехи копаются?

Продолжая болтать, она водрузила на треногу опрокинутую жаровню, раздула угли, поставила кипятиться воду, набрав под струйкой, стекающей из отверстия в стене. Испорченными простынями протерла пол.

— Нашли рабыню, — пыхтела Сель, — драпировки повесить — и то не умеют. Что скукожилась? Тебе не холодно? — спросила заботливо, хотя камни пола и стен излучали тепло — башни всегда растут над горячими источниками. — Постель потом поменяю.

Она помешала кипяток большой деревянной ложкой. Бросила туда смесь пустырника и кошачьего корня и пригоршню цветных светящихся мхов со стены. И мысленно поторопила Ронху. На этот раз зов не потерялся. Через какие-то семь минут дверь поехала в сторону.

— Нет! — чужой стыд кипятком ожег спину.

Кенигин, распахнув крылья, заслонила собой дверной проем:

— Оставьте все на пороге и уходите. Я скажу, когда будет можно.

Девочки-служанки поставили на пол принесенное и отступили, кланяясь. Сель перенесла к жаровне, осмотрела и обнюхала кувшины, проверила остроту игл, облизала проколотый палец. Сняла салфетку с подноса с едой. Кинула в рот горсть изюма. Потянулась:

— Хорошо!

И стала по капле цедить в булькающее варево вино и молоко.

Снятый с огня котелок поставила остужаться в источник.

— Повернись, пожалуйста. Я осмотрю твою спину.

— Нет! — Элвин откинулась на локти. Чашка с колен опрокинулась, отметив свой путь липкой бурой полосой.

Сель выдернула из ронда Элвин иглу, зажала ранку тканью. Сказала строго:

— Не будем играть, кто сильнее. Ты обещала. Тем более что все равно никто не сможет равняться с тобою силой. Никогда.

— Я этого не просила.

— Но это есть. Поддержи вот тут, — она забинтовала лоб Элвин и легким нажатием рук заставила ее лечь. Деревянной трубкой послушала сердце. — Уже лучше. Но все равно слишком быстро. Я напою тебя с ложечки. Стыдиться не надо. И воины теряют крылья.

«И ломаются от этого. Если прежде не умрут от боли и кровопотери — так быстро гонит по жилам кровь шестикамерное сердце. Или высвобожденная сила не уничтожит тех, кто вокруг, и их самих. Зато лечить такое — я умею. Опыт»…

В тоске и гневе Элвин можно было утонуть.

— Воины?! — привстав на локтях, девушка комкала одеяло. — Как с детоубийцей! Предателем!..

Сель отжала невидимую петлю на горле:

— Власть… — это… ответственность.

— Ты — за них?!

Кенигин шумно отхлебнула из котелка.

— Позволь мне… напоить тебя… и осмотреть рубцы, — произнесла она аккуратно, — а потом поговорим. Если захочешь.

— За что они Ромку убили?

— Кого? — ложечка в руке Сель дрогнула.

— Ромку, — огромные глаза Элвин смотрели на нее — и не видели. — Сначала опоили зельем…

«Обрядовая Чаша прощания»…

— …а потом сожгли. Прямо в воздухе. Я бы согласилась… остаться. Я бы… для него…

— Элвин…

— Мы хотели вырастить башню. Чтобы… красиво, — из уголка глаза потекла слеза, Элвин нетерпеливо смахнула ее рукой.

Радужки Сель загорелись зеленью. Она забыла про страх и боль.

— Ты… вправду веришь, что это под силу двоим?!.. Тише, обожжешься, — кенигин удовлетворенно взглянула на опустевшую ложку. — Мне жаль тебя разочаровывать, но… новых башен не было последние… семьдесят лет. Вылет… вот, пей… всего лишь очень красивый обряд, знак совершеннолетия. А после новые пары или гибнут, или прибиваются к старым башням, что обновляет кровь, — она задумчиво повозила ложкой в остывшем вине. — Ремора — прекрасное владение…

— П-по… твоему… лучше синица в руках?

Сель помогла Элвин снова лечь. Зеленые крылья шевельнулись, разогнав по темнице приторно-терпкие ароматы снадобья:

— Передо мной стоял тот же выбор. Семь лет назад.

— Я не хочу… быть плодящейся тварью! — процедила Элвин сквозь зубы. — Ложиться под каждого, в кого ткнет пальцем коронный совет!

Сель хмыкнула:

— Я сама выбираю. И не так уж часто.

— А потомство?

— Много — не значит хорошо, — кенигин лукаво скосила глаза. — Ты еще просто не знаешь, каково это: когда башня дышит твоим дыханием. Ну вот, сердце бьется медленней. Тебе легче, правда?