Пустая Земля (СИ) - Лэй Лана. Страница 14

— Доступ к информационным источникам Третьего Галактического Содружества запрещён, — немного поразмыслив сообщил Эндо, как мне показалось, с некоторым недоумением тряхнув чешуйками. Или, может, я невольно начала одушевлять гундосую машину за неимением приятелей по общению? Впрочем, запрету я отнюдь не удивилась. Дальтерийская Империя — авторитарная система, подавляющая личности, об этом нам настойчиво твердили, начиная со школы. Доступ к информации здесь строго ограничен. Складывается впечатление, что дальтерийцы живут в дефиците любого человечного общения.

— Покажи мне тогда локальные новости, Эндо. Все, что связано с темой планеты Катария, — скомандовала я, садясь в позу лотоса и от нетерпения ёрзая пятой точкой по ланолиновому полу.

Мой электронный приятель задумался, словно размышляя, что именно мне можно сообщить. Затем блестящие чешуйки стали перемещаться, деформируя шар и превращая одну его сторону в плоский экран. Обладая минимальной технической подкованностью, даже я понимала, что рассеиватели способны передавать световые изображения не хуже кристаллов. Поэтому вскоре экран запестрил надписями:

«Позорное бегство завоевателей с Катарии»

«Военный корабль с захватчиками получил заслуженный импульс. Второму кораблю удалось ускользнуть»

«Неожиданное нападение на Катарию»

«Третье Содружество нанесло удар»

— Чушь! — с негодованием воскликнула я. — Уж если и нанесло удар, то только по изнеженному самолюбию дальтерийцев!

— Чушь? — словно пробуя пирожок на вкус внезапно переспросила машина. — Что хочет сказать… — на пару секунд задумалась, — человек?

— Человек хочет сказать… — я встала и уставилась в горящий напротив экран, словно за ним спрятались наблюдающие с интересом глаза. — А, впрочем, неважно… Покажи новость, где корабль был настигнут импульсом…

Эндо покорно продемонстрировал сюжет, где модели летящих Аюстеров, военных судов, очевидно, участвовали в гонке, пока Аюстер дальтерийцев не разразился импульсом, словно треснувший переспелый помидор. Аюстер Содружества сместился с траектории, получив существенный, но не смертельный удар и потеряв почти все левое оснащение, вошёл в безудержное вращение.

Дальтерийцы на этом успокоились и преследовать корабль, равно как и мелькающее на заднем плане такое родное исследовательское судно, одним своим видом заставившее мое сердце больно сжаться, не стали.

— Сокрушительный удар нанесён по военному агрессору, — прочитала я комментарий к анимированной схеме. — Однако милость Верховного Руководителя Дальтерии не знает вселенских пределов. Вопрос о попытке вооруженного захвата принадлежащей дальтерийцем планеты Катария будет поставлен на четвёртом событийном съезде Глав Империй.

От сердца немного отлегло. Главное, что исследовательский корабль не пострадал. Овчанкин… Я тяжело вздохнула, представив любимого. Гадает, что со мной стало. Учитывая обильно окропленное кровью место нашего сражения с темным дальтерийцем, ничего хорошего ему придумать не удастся. Больная рука, словно отвечая, заныла тупой болью. Будут ли меня искать, вызволять? Даже это оказалось под большим вопросом… Для всех, скорее, я погибла в неравном столкновении с сильнейшим неприятелем. Сама, к тому же, виновата — несанкционированно покинула корабль.

— Чушь? — отвлекла меня от грустных размышлений навязчивая машина. — Новость — чушь?

— Чушь, Эндо. Чушь — значит, неправда. Конечно, корабли гнались друг за другом. Но вот Третье Содружество ни на кого не нападало. Это было исследование нейтральных территорий.

Мы немного помолчали. Я продолжила грустные мысли о несостоявшемся замужестве, машина тоже что-то крутила в своих кремниевых мозгах.

— Мнение! — наконец изрёк Эндо, а я подняла на него глаза. — Человек сказал мнение. Мнение — субъективная точка зрения на какой-то вопрос.

— Какая субъективная?! — возмутилась я. — Так все и было!

— Человеку нравится его мнение? — будто бы не слыша меня спросил противный Эндо.

— Что-о? — я оторопела от такого возмутительного высказывания. — Мне бы понравилось, если бы ты… — начала я и осеклась от ругательства. Все-таки не стоило сразу портить отношения с бытовым роботом, который из-за какой-то программной ошибки вёл себя слишком нагло. По крайней мере, наши роботы никогда не высказывали свою позицию и уж, конечно, не провоцировали хозяев. — Мое мнение верное, Эндо. — Произнесла я уже спокойней. — Ты можешь спросить, как меня зовут. Тебя — Эндо.

— Узнать характеристики человека, — сделала обобщение машина и поделилась им вслух со мной. — Какое у тебя имя, человек?

— Аля, меня зовут Аля, Эндо. Аля значит Альтарея. Можешь меня называть по имени. — Я доброжелательно улыбнулась, хотя уже основательно точила зуб на мерзкого робота.

— По имени в ситуации, — алгоритмы кремниевых мозгов почему-то не хотели отвечать по-простому и скрипнув от натуги, выдали: — Сердитая Аля.

— Да, я сержусь, Эндо, в этом ты прав. Разве я могу радоваться тому, что нахожусь в безнадёжном плену у жестокого человека и неизвестно, какая судьба меня ждёт? — сжимая кулаки я резко посмотрела на потряхивающий чешуйками шар, словно он являлся источником моих бед.

— Радость — субъективная функция жизни, — припечатала мудреность машина. — Человек жив, человек может быть рад. Когда Альтарея испытала максимальное значение радости? — последовал каверзный вопрос.

Перед глазами тут же всплыли тонкие пальцы Овчанкина, сжимающие мои руки, эхом пронеслись трепетные слова. Глаза моментально увлажнились.

— Замолчи! — рявкнула я так, что Эндо подпрыгнул в воздухе, сотрясая всеми своими рассеивателями. Не оставляло сомнений, что робот был таким же безумным, как и его создатели. И на уме у кремниевых мозгов стояла задача доводить меня до белого каления.

— Я не могу быть полностью бесшумным, — Эндо воспринял мою угрозу слишком прямолинейно, — нейротипические элементы и антигравитационные энджеры могут издавать шум на уровне до 20 децибел.

— Можешь шуршать, — глубоко вздохнув, милостиво разрешила я, устраиваясь поудобнее на полу. Какой смысл злиться на единственного помощника? Силы нужны для другого. Необходимо многое обдумать на случай, если вернётся дальтериец и устроит мне допрос с пристрастием.

Глава 7

Чужая рождает воспоминания. Лишние воспоминания. Пустые… Врываясь в сознание, словно опасный осколок астероида, продырявивший жизненно важный двигатель. Злюсь. Белые нити тянут на себя, парализуют, образуя паутину образов, от которых я стремлюсь убежать всю свою жизнь… Но они вновь настигают меня неконтролируемым темным потоком. И ярость сильнее толкает обратно…

Крики матери и младшей сестры донеслись в тот момент, когда я сосредоточенно изучал нейронный элемент в импровизированной лаборатории. Как всегда, время пробежало стремительно и я засиделся до утра, когда красноватые лучи прорезали окутанное сизой дымкой пространство. Откинув микроскопическую схему, я со всех ног бросился из подвала на второй этаж нашего небольшого, построенного из недорогих углеродных пластин дома.

Захватчики напали внезапно и бездушно в самый разгар утреннего сна. Подозреваю, что большинство жителей так и не узнали, каким образом и от чьей руки отправились в темные глубины вселенной. Маленькая Сайна же по недоразумению проснулась, разбудив своими криками мать.

Я моментально оказался перед стеной детской комнаты, прозрачной с одной стороны. Картина, поистине достойная самого кошмарного сна, в тот же миг предстала перед глазами. Сайна на руках у матери, крепко сжавшая воротник маминого платья. Пронзительно синие глаза, наполненные слезами, застыли в немом недоумении. Мать с гримасой непередаваемого ужаса на лице, умоляющие глаза, побелевшие костяшки пальцев, луч света из окна выхватил испарину, моментально покрывшую высокий лоб. Такой же красный луч, как и силовое лезвие в руках человека напротив.

Мой мозг с поражающей тщательностью перечислял ужасающие детали, буквально приковав меня к месту. И он… Захватчик с поразительно ледяными волосами, застыл в онемении, не решаясь двинуться вперёд. Готов поклясться, что несколько секунд он колебался, не решаясь нанести удар. Несколько секунд судьбоносного выбора. Для всех. А я… Я мог использовать это время. Но липкий страх ледяными ручищами, такими же, как и волосы захватчика, оплёл мои ноги невидимым канатом, парализовал, заставляя смотреть неподвижно. Сердце, казалось, пробило все рёбра в попытке вырваться наружу. Но… я стоял. И даже мой дар, мое проклятье, из-за которого меня ненавидели и боялись ровесники, в самый решающий момент тоже испарился, словно страх решительно уничтожил любую попытку сопротивления. Стёр мою личность с лица земли. Испарил мою суть, оставив вместо меня малодушное ничтожество.