Мертвая зона(Повести) - Чехов Анатолий Викторович. Страница 3

Сняв трубку, снова позвонил дежурному:

— Алексей Иванович, организуй мне понятых, попроси зайти начфина… Да… Есть поступление… Где вы их нашли? — спросил он у Маши.

— Сама бы я не нашла. Он их спрятал в радиоприемнике, потом позвонил.

— Там вроде бы и прятать негде?

— Приемник большой, в деревянном корпусе. Отец, когда уходил в плавание, подарил… Николай втиснул деньги в железную коробку, привинтил внутри к стенке ящика, вроде электроприбор какой, еще и провода подвел. Звонит мне позавчера и говорит: «То, что найдешь в приемнике, сохрани, иначе ни мне, ни тебе не жить!»

— Веселый разговор, — не сразу отозвался Сергеев. А про себя подумал: «Если не мое, то чье? Да и правду ли он ей сказал?»

Пересчет купюр в присутствии понятых много времени не занял. Расписавшись в акте, где значилась кругленькая сумма в двадцать семь тысяч рублей, и передав сверток с деньгами на экспертизу, Сергеев проводил начфина с понятыми до двери, вернулся к Маше Гринько.

— А теперь расскажите, что знаете о Рындине? Это поможет не только нам, но и ему.

— Я с первого вечера не знала, как относиться к Николаю, — неуверенно начала Маша. — Когда познакомились, думала, не парень — настоящий герой… Шла как-то вечером одна из кино, пристали двое, такие вежливые нахалы. «Девушка, — говорят, — вам жмут туфли, вы их снимите, а то мы поможем». Села я на тротуар, реву, туфли снимаю, боюсь, как бы еще него хуже не получилось… Тут он и появился. Подходит и спрашивает: «Почему дева плачет?» Один из грабителей отвечает: «Вали отсюда, пока не схлопотал». Николай развернулся, смотрю: оба корчатся на земле, вскочили и с ножами к нему. Испугалась я страшно: «Сейчас зарежут». А он им командует: «Разойдемся». Только и сказали: «Ты?..» И нет их, исчезли… Очень все это показалось мне подозрительным…

— А позже вы не замечали, встречался Рындин с ними?

— При мне ни разу… Правда, часто и надолго уезжал…

Сергееву было, конечно, понятно, что творилось сейчас в душе Маши Гринько. Ясно, догадывается, кто такой Николай Рындин. Но вот, не бросает же его… Видно, любит этого охламона.

— А вы… Что-нибудь знаете о нем? — спросила Маша.

— Кое-что, конечно, знаем, — ответил Сергеев. — Не беспокойтесь и не обращайте внимания на всякие угрозы и предупреждения. Сам Николай мог вас припугнуть, чтобы сохранили деньги. А дружки его так просто к вам не придут, сообразят, что дом, где вы живете, может быть под нашей круглосуточной охраной.

— Но ведь вы заняты… Работаете в кабинете… — неуверенно сказала Маша.

Сергеев улыбнулся:

— Не только я вас буду оберегать, — все районное отделение милиции, участковый, бригадмильцы. В беде одну не оставим.

Успокаивая Машу, Сергеев понимал, что такая помощь может и не поспеть вовремя.

Прощаясь с ним, Маша как будто приободрилась, но видно было, сомнения одолевали ее. Что говорить, жизнь Маши Гринько с этого дня намного осложнилась, и никто пока не мог бы сказать, чем закончится эта история.

Когда Гринько ушла, дверь приоткрылась, донесся голос начальника отделения уголовного розыска Комова:

— Глеб Андреевич, зайди ко мне.

— Слушаю тебя, Павел Петрович.

Комов, дочитывая на ходу какую-то бумагу, спросил:

— Как самочувствие?

— Более-менее… Жаловаться некому, плакать не даете.

— Нам тоже плакать не дают, хоть и приходится чуть ли не каждый день.

— Что-нибудь случилось?

— Случилось…

Выглядел Комов усталым и озабоченным: лицо бледное, залысины над широким лбом еще белее. От бессонных ночей веки припухли, серые глаза смотрят внимательно и остро.

— Доложи сперва, что с твоим подопечным Рындиным?

— Он такой же мой, как и всего нашего отдела.

— Однако документы на твое имя прислал, — резонно возразил Комов.

«Начинается», — только и подумал Сергеев. Вслух ответил:

— Потому что «держит меня за порядочного человека». В личной беседе выяснилось.

Комов фыркнул, ничего не сказал, вопросительно глянул на Сергеева.

— Подружка Рындина Маша Гринько, — продолжал тот, — работает в парикмахерской на площади Павших Борцов, принесла сегодня в управление двадцать семь тысяч рублей, которые оставил ей на сохранение Николай…

— Откуда эти деньги — будем разбираться, — сказал Комов. — Не исключено, из портфеля германского дипломата. Вопрос в том, сам взял или получил в виде аванса с каким-то заданием? История получилась настолько серьезная, что занимаются ею и товарищи из госбезопасности, кому положено, и лично наш Александр Иванович, и первый секретарь обкома Чуянов.

Сергеев мысленно присвистнул. То, что сам начальник областного управления НКВД вместе с первым секретарем обкома занимаются историей Рындина, говорило о том, какую важную птицу «огладил» Николай. Черт его дернул ввязаться в эту историю!

— Немец оказался ни много ни мало помощником военного атташе германского посольства, — продолжал Комов. — Выехал он под маркой туриста на скоростном «хорьхе». Воронин тут же получил об этом сообщение из Москвы. Маршрут был заявлен: «Москва — Сталинград — Энгельс и обратно». Как предполагает руководство, цель поездки — встречи с резидентами, передача инструкций… Под Урюпинском его перехватили наши сотрудники райотдела, но «хорьх» тут же оторвался от эмки и ушел в направлении к Сталинграду. Скоростных машин в области только две: у нас ж в обкоме. Для обеспечения успеха операции одной мало. Воронин попросил Чуянова дать еще обкомовскую, Чуянов тут же распорядился. Так что «туристу» далеко уйти не дали, настигли у Деминской МТС, а дальше уже «повели»… Зажатый с двух сторон, выбрался он на шоссе в районе железной дороги и с таким эскортом прибыл в Сталинград.

— Ну а в городе первым делом направился в гостиницу, — сказал Сергеев.

— Само собой. Только и здесь нашему гостю не повезло. В «Интуристе» свободных номеров не оказалось, в «Большой Сталинградской» тоже. Посоветовали обратиться в Дом колхозника, там предложили место в общежитии… Ясно, такой сервис ему не понравился, но задание-то надо выполнять! Сел он в трамвай и поехал в направлении Тракторного. А тут пристали «хулиганы», затеяли драку. Всех высадили на остановке, тут — постовой, бригадмильцы, препроводили разгорячившихся в милицию. Дальше тоже все разыграли как по нотам: объяснились с гостем исключительно вежливо, с почетом направили его опять в Дом колхозника. Тут уж и ему стало ясно, что «засветился». Взял он билет на рейсовый теплоход до Астрахани, погрузил свою машину на палубу и поплыл. Что было в Астрахани, рассказывал нашему Воронину сам Чуянов… Звонит ему в обком начальник Астраханского управления НКВД Колосунин и говорит: «Алексей Семенович, посоветуй, что нам делать, не знаем, как поступить?» — «А что случилось?» — «Да с парохода, что прибыл от вас из Сталинграда, сняли человека в одних трусах. Настолько перепил, что ничего не помнит. Сначала выдавал себя за иностранного туриста, потом заявил, что он — ответственный сотрудник германского посольства, просит отправить его в Москву…» Чуянов говорит: «Найдите „туристу“ какой-нибудь костюм, а то без штанов в самолет не посадят, и отправляйте в сопровождении вашего сотрудника по месту его высокой дипломатической службы…»

— Напился с горя, что сорвали выполнение задания? — предположил Сергеев.

— Может быть, и так. Но что касается нашего подследственного Рындина, возникает вопрос: завербовал или не завербовал его «турист»? Такие, как твой Николай, за деньги или заграничную тряпку и мать родную продадут.

— Думал я об этом, — ответил Сергеев. — Гарантий, что они ни о чем не договорились, конечно, нет… А тут эти немалые деньги… Но вот, на что рассчитывал Рындин, когда отправлял почтой украденные документы, мне непонятно. Ведь будто нарочно оставил на конверте отпечатки пальцев, зная, что по нашей картотеке его опознают и найдут.

— Пока не известно, на что он рассчитывал, — ответил Комов. — Может, сначала согласился, а потом испугался и нарочно подставился, чтобы скрыться в лагере? Возможно, есть у них какой-нибудь хитроумный план, мол, за воровство отсидит, а зато потом будет больше доверия, как сознательному и перековавшемуся: украл и сам на себя показал, способнее будет работать на нового заграничного хозяина под вывеской, что твой Рындин проявил политическую сознательность.