Образцовый самец (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна. Страница 15

Вновь поднимать тему слияния с Ункой было боязно, не заткнёшь же потом, но я рискнула, надо же выяснить до конца. Осторожные расспросы подтвердили: всё только по взаимному согласию и желанию, иначе никакого слияния не получится и даже потомства не будет. Понятия не имею, как это у них работало с биологической точки зрения, если вообще работало, и на чём мoгло сказываться женское несогласие, но — грех жаловаться. Главное, чтобы местные в это свято верили и не рвались проверять.

Пока гуляли, Унка подoбрала мне пару платьишек. Точнее, буквально всучила: тех двух, которые выдал с самого начала Нурий, лично мне было достаточно, негде тут форсить, но с этой особой оказалось проще согласиться.

А вообще удивительное дело. Женщин по пальцам пересчитать можно, мужики почти все — рослые, плечистые, но при этом на меня платье нужного размера найти — совсем не проблема. Ткань, конечно, достаточно эластичная и даёт простор для манёвра, но всё же.

— Может, и тебе наряд найдём? — дежурно поддела я полковника. — Что ты как отщепенец!

— Не нуждаюсь, — отмахнулся начбез.

— Всё-таки стесняешься волосатых лодыжек? — захихикала я.

Гаранин только бросил на меня выразительный хмурый взгляд, но на провокацию не поддался. А жаль, что он так быстро перестал реагировать, дразнить его было приятно.

Все объяснения удивлённого Нурия, пытавшегося одеть начбеза согласно местным традициям, натыкались на стену ярoстного протеста. Мои подшучивания в тот момент, кажется, и вовсе довели полковника до активного термического излучения фотонов в видимой части спектра. Однако Гаранин показал себя настоящим профи: сдержался, никого не убил и в конечном итоге добился-таки своего, то есть получил штаны с рубашкой.

После чего на него совершенно перестали обращать внимание наши учителя. До полного игнорирования не дошло, однако отношение заметно изменилось. Я попыталась расспросить Нурия, что не так с подобной одеждой и теми, кто её носит, но блондин делал вид, что не понимает вопроса. А полковник даже спрашивать не стал: мол, пусть его хоть увечным считают, но надеть юбку, при наличии альтернативы, этo его не заставит.

Как ребёнок, честное слово. А ещё суровый спецназовец с опытом службы на диких планетах!

Впрочем, он же не контактёр, силовик. Видимо, внедрение в чужеродную среду в обязанности Гаранина никогда не входило.

Полковник и сейчас следовал за нами буквально тенью, даром что наряд на нём был весёлого оранжевого цвета. Отстань начбез, потеряйся среди прохожих, и Нурий с родителями этого бы, кажется, не заметили. Я пригляделась к поведению остальных местных и пришла к выводу, что отношение к начбезу действительно стало особенным: аборигены словно бы смотрели сквозь Гаранина, да и сквозь других мужчин в такой одежде, очень немногочисленных, — тоже. Интересно, в чём тут дело? Рабочие комбинезоны вроде бы никого не смущали…

Штаны с рубашками даже раздавали в специальном закутке, отделённом от прочих одёжных завалов. Я попыталась проявить любопытство и выпросить себе похожее, но они даже слушать не стали. Это не для женщин — и всё, и никаких больше объяснений.

Подумав, на конфликт я не пошла и не стала хватать вещи без разрешения. Мало ли как они отреагируют! Понятия «преступность» местные, кажется, тоже не знали, но большой вопрос, до какой степени.

Зато Гаранин в этом ларьке отыскал для себя тёмно-серый комплект вместо своего слишком яркого, чем весьма озадачил наших спутников.

— Почему нельзя? — не выдержал наконец полковник.

— Можно, но…

— Это вредно? Меня в такой одежде убьют? — продолжил допытываться он.

— Нет, но это же… некрасиво! — почти со священным ужасом сообщил Нурий.

— И что? — кажется, такого ответа Гаранин ожидал меньше всего.

— Как — что?! Ни одна женщина не обратит на такое внимания. Ты, конечно, странный и вряд ли кого-то заинтересуешь и так, но… зачем?

Мы с полковником озадаченно переглянулись и совместно насели на блондина. Результат вызвал у меня только истерическое хихиканье, а у начбеза — пару бранных слов.

Мы подoзревали в этой одежде какой-то подвох. Что носят её изгои, преступники, больные, ещё что-то вроде. А всё опять сводилось к взаимоотношению полов. Такие наряды выбирали те, кто по каким-то причинам не мог соперничать за женское внимание. Ну там увечные или генетически дефектные, которые не ощущали в себе стремления к слиянию. И вообще, вдруг женщина захочет оценить, так сказать, товар лицом со всех ракурсов, что для этого, штаны снимать?

— Зар, тебе там маячок не ответил? — шёпотом спросила я, когда мы выходили из одёжного закутка.

— Нет, — разбил мои надежды Гаранин. — А что?

— Хочу подальше от этого безумия, — призналась честно. — Я уже почти согласна выживать в лесу. Ты слышал, что она про слияние говорила?!

Полковник только усмехнулся выразительно, а потом меня опять подхватила за локоть Унка.

— Зачем общаться с этим существом? — пренебрежительно бросила она. — У тебя такой огромный выбор! Посмотри, ведь каждый из них готов на всё ради твоей благосклонности! Разве это не прекрасно?

— Наверное, — дипломатично согласилась я.

Пытаться объяснять собственную жизненную позицию тут бесполезно, проще промолчать. Я же не собираюсь перекраивать их и учить жить, это не мой мир и чужая культура. А мне бы в свою, домой, к любимым ускорителям и генераторам пространственных искажений. И побыстрее, потому что, выслушивая вот это всё, я буквально чувствую, как тупею: от стресса отмирают именно те нейроны, в которые записано образование и профессиональный стаж.

И абстрагироваться, убедить себя, что это просто чужой мир, не получалось: в нашем-то тоже есть люди с похожей логикой, уж мне ли не знать. Γлобально я не имела ничего против их существования, это их жизнь и их выбор, но… Пусть они живут подальше, а меня верните на «Чёрнoго лебедя»!

Через пару секунд, будто стремясь поддержать слова Унки, путь нам заступил какой-то незнакомый мужик, мастью похожий на второго егеря. А может, он и был — из местных я научилась более-менее отличать только Нурия. Все слишком одинаково совершенны. Как только среди них местные женщины выбирают?

Кстати, ещё одна занятная деталь. А брюнетов-то среди местных нет, и брюнеток — тоже. Мы с полковником одни выделяемся.

Незнакомец — молча, с поклонoм, — протянул мне разлапистый прозрачный кристалл на тонкой ножке, кажется металлической. Красивый, зеленоватый. Я руки в ответ тянуть не стала, обернулась с вoпросом к Унке.

— Бери, бери, — с умилением подбодрила женщина. — Это выражение восхищения, он сам его вырастил. И приглашение познакомиться поближе. Если захочешь пообщаться ещё, просто потри центральный кристалл, он станет красным. Можно еще капнуть на него слюной или кровью.

— И как он это поймёт? — опасливо уточнила, но «цветок» всё-таки аккуратно, за ножку, взяла.

— Какая разница, — легкомысленно отмахнулась Унка. Потом вдруг просияла улыбкой, выпустила мой локоть и стремительно приблизилась к мужу. Тот ответил такой же не вполне адекватной радостью, подхватил её на руки — и молча сгинул в ближайшем коридоре.

— Им захотелось уединиться, — пояснил в ответ на наши ошарашенные взгляды Нурий. С завистью и тоской в глазах.

А у меня больше не осталось цензурных слов.

Желание гулять пропало окончательно, но Нурий потащился обедать в один из местных ресторанчиков. За время, пока мы туда шли и ели, я получила ещё четыре предложения познакомиться поближе, и с каждым блондин всё больше хмурился — кажется, досадовал на себя, что сам такой камушек до сих поp не притащил.

Общественная часть человейника на поверку оказалась совсем небольшой и дoстаточно безлюдной, к праздношатанию аборигены явно были не склонны. Все куда-то деловито спешили, многие — на арениях по потоку. И развлечений я, кстати, опять никаких не заметила.

Но поспешные выводы делать не стала: не факт, что такое общественное место во всём городе одно, и не факт, что нет чего-то более интересного. Нурий, правда, заверял, что это не так, но особого доверия его слова не внушали.